Девушка повернулась и нахмурилась:
– Это вы специально, да? – она привыкла быть недоверчивой. С детства. – Чтобы от меня отделаться? Так не бывает…
Аника тоже повернулся, и заулыбался – он не был таким недоверчивым. И что-то почувствовал в воздухе, что-то доброе…
– Ее, часом, зовут не Авалия? – лукаво сощурился Сергей. – Она любит говорить – Авальмира…
Удар пощечиной произвел бы меньший эффект – Лара отшатнулась и побледнела, потом почему-то покраснела. Раскрыла рот, силясь что-то сказать, и опять закрыла. Потом неожиданно и вдруг – заревела, – сильно, навзрыд, с взвываниями и причмокиваниями, – все-таки она была еще совсем девчонкой…
Сергей притянул ее к себе, и начал успокаивать, ласково поглаживая по волосам, но она все всхлипывала и никак не могла остановиться. Он поднял глаза и махнул головой Анике, чтобы тот отвернулся в сторону и не ревновал – но у того, по-видимому, была ревность к кому угодно, но только не к Сергею. Сергей опять махнул головой, построже, – чтобы тот все равно отвернулся, и не наводил контраст слезам своей довольной физиономией. Аника начал лыбиться еще шире… Он вздохнул и покорно закатил глаза – мол, что с вами, дураками, поделаешь. Парень согласно закивал – мол, так точно, сэр, от дураков одни нервы…
Наконец рев у Лары перешел в всхлипывания, она отстранилась и начала вытирать ладонями слезы.
– И, и, и где она… – мокрые глаза не хотели вытираться так сразу и в дополнение, как это часто бывает, откуда-то проснулась икота: – б, была…
– Далековато отсюда, – мягко сказал Сергей. – В Нипороге, в моем замке…
– Что-о? – разом выкалили глаза Аника с Ларой, девушка даже прекратила икать.
– Ну не то, что моем, – опомнился Сергей. – Это, вообще-то, замок Командора…
– Что-о? – глаза у обоих выкатились еще больше.
– Все! – он поднял руки вверх. – Отставить вопросы! Это все совсем не то, что вы думаете! Мало ли что бывает на свете…
– Конечно, – согласился Аника. – Кидаемся к королевской карете, и лейтенант гвардии не дает по нам стрелять! Запросто заваливаем на ужин в дом лорда Шамура! Кстати, мне послышалось, что слуга проговорился: «Господа лорды, беседуют…» Послышалось, естественно. Мало ли что бывает на свете.
– Ну вас в баню! – в сердцах отвернулся Сергей, поняв, что окончательно запутался. – Придумаете тоже… Все совсем по-другому!
– Разумеется-разумеется, – тут же сделали серьезные лица оба, девушка напоследок еще раз икнула и мельком вытерла щеки. – Едем дальше? Мы купим продуктов, на дорогу.
– Оболтусы, – вздохнул Сергей – пара тут же утвердительно кивнула головой. – Что с вами делать?
– Наказать, – подсказал парень. – Плетью. И ехать дальше.
– По три раза по оголенному месту, – добавила Лара. – Носы сразу укоротятся. И действительно, ехать дальше…
– Куда дальше?
– Туда, куда вам надо, – сказала девушка. – К Готеборгу, или еще куда… Чтобы вы потом смогли вернуться в Нипорог. В свой… прошу прощенья, Командор, – чей-то там, замок…
Сергей опять вздохнул: «Вот же неисправимы, елки-палки», и задумался. Он думал довольно долго, разглядывая заходящее солнце – пара терпеливо ждала.
– Ладно, – наконец сказал он. – Сделаем так, – он опять чуть помолчал. – Вы проводите меня до Нагорной гряды. Через каменную пустошь и этот живой «котелок»… Потом вернетесь в Ангору, – он махнул рукой, прекращая начавшиеся возражения. – Там сразу сядете на корабль и отправитесь в Нипорог, – он вытащил мешочек с монетами полковника. – В Нипороге найдете гостиницу, на Старомельничьей, у поворота к площади Капитанов. Там будете ждать меня. Я вернусь через Рох. Вопросы есть? – Лара с Аникой только успели открыть рты, – вопросов нет. Хорошие девочки и мальчики. Ну что, по коням?
Глава 12
– Сюда, – доктор оглянулся и завернул в боковое ответвление трубы – эхо голоса гулко отразилось под сводами. Ноги шлепнули по грязной воде. – Почти пришли.
Листок молча завернул следом.
…Обстановка на побережье готовилась выйти из-под контроля. Вся их годами налаживаемая жизнь, десятилетия старательной работы, твердого терпения, разумной осторожности, сжатых зубов и воли. И веры… Веры в то, что когда-нибудь это закончится, когда-нибудь человек встанет на ноги и оглянется, и задумается, а потом скажет: «Почему так? Но ведь я не хочу – так. Я лучше выберу – умереть…»
Парень выполнил задание. Он взорвал шлюз и отключил генератор – центральная система охраны не работала. Но заработали другие… Из нижних коллекторов ушла вода и, замершие на последнем крике терпения, годами ждавшие этого люди – кинулись к мокрым стенам. Прямо на шквальный огонь сторонних пулеметных турелей, которые перекрыли путь боковыми прицельными секторами. Заваливая коридоры телами, криками и стонами, и обильно перемешивая сырость с кровью… Это был страшный день. Прорвались совсем немногие – они уже не могли ничего выполнить, взятые в кольцо поднятыми по тревоге Доммскими родерами. Но пробивались до конца – с одной только целью. Выручить парня. «Кроты», в отличие от давно замкнутых равнодушных жителей, никогда не бросали в беде своих. Пусть даже и ценой множества других жизней…
– Тихо, – доктор остановился у пересечения следующей трубы и заглянул внутрь. Потом включил фонарь и поводил им в воздухе – вдали в темноте несколько раз мигнул ответный огонек. Доктор кивнул головой и нырнул в темноту. – Пошли…
Листок вздохнул и послушно нагнулся…
И, естественно, все далеко не закончилось этим. За одной огромной бедой заторопились другие… Сразу после проваленной операции начался шквал повальных обысков, рейдов, погромов и арестов. Доммская подпольная сеть прекратила свое существование почти сразу. Следом пошли другие. Заработала и начала набирать обороты вся чудовищная машина глобального поиска и уничтожения. Стоны поднятых ночью с постелей избитых людей, рыдание женщин и плач детей, разгромленных домов и разбросанных по улицам домашних вещей – фон повальной беды – наводнил все прибрежные города и поселки. А по катакомбам, шахтам и канализационным коллекторам рыскали специальные отряды моргов с собаками. Не живыми собаками…
– Здравствуйте, – Листок поводил фонарем слева направо – в тесной трубе им навстречу поднялись люди. – Сколько вас?
– Двадцать шесть человек, не считая детей, – вперед выступил плотный пожилой мужчина, наверное, старший. – У нас есть свое оружие.
Листок опять вздохнул. Уставшие лица, воспаленные моргающие глаза, мешочки и узелки за спинами, небритая щетина у мужчин, и грязные разводы от слез у женщин – внизу выглядывают любопытные мордочки детей… Некоторые сжимали в руках винтовки. Они проделали долгий путь. И искренне верили, что не зря…
– Хорошо, – он обернулся назад, к другу: – Проводи их на запасную базу, доктор. И скажи, чтоб накормили.
– Конечно, – маленький доктор призывно махнул рукой: – За мной. По одному, здесь тесно…
Те, кто успел уйти и выжить – потянулись к своим. В те места, куда еще не успела добраться глобальная подавляющая машина глубоких рейдов и погромов. Тайными дорогами и тропами, огибая опасные просматриваемые пустоши и сканируемые моргами леса, они пробирались в другие города и поселки, заставляя опасно накаляться и без этого натянутую до предела обстановку глубоко затаившегося, чуть дышащего подполья…
– А вы откуда? – Листок удивленно оглядел последних, держащихся несколько обособленно – профессиональный взгляд сразу выделил какое-то несоответствие. Кажется семья, высокий загорелый муж и печальная жена, за ними спрятался испуганный маленький мальчик. – Вы тоже из Огневицы?
– Оттуда, – кивнул головой старший – он терпеливо ждал, пока мимо пройдут все остальные. – Только не из наших. Это Оггиен, его все у нас знают, он кузнец, из города…
– Понятно. Только странно, что семья. Что встали? Не задерживайтесь, – Листок задумчиво сощурился им в спины, привычно теребя рукой подбородок…
Это был уже шестой случай. И это, хоть и оказалось полной неожиданностью для всех – все-таки говорило о тенденции. К ним потихоньку потянулись люди… Простые люди. Простые, «замкнутые равнодушные» жители городов. До этого – не желавшие даже слышать о «кротах», и приходивших вместе с ними проблемах. Самые обычные простые люди… Иногда даже, несмотря на запрет «Затворы», объединявшиеся в семьи.
Печально-кровавая проваленная операция, нескончаемо увеличивающаяся волна арестов, погромов и бед – как будто затронула и колыхнула людей. Как будто порвала какую-то ниточку, которая столетиями удерживала на глазах у людей – какие-то специально поставленные шоры.
Нельзя недооценивать людей. Нельзя думать о всех – плохо. Но обстановка выходила из-под контроля. Никак не получалось глубоко затаиться и переждать. Хоть победное возмездие, и свирепость властителей, моргов, родеров и босков – и достигла наивысшего предела…
* * * * * *
– Да… Одни камни, – Сергей остановил коня на взгорке и, прикрыв глаза от солнца, привычно осматривал местность. – Даже взгляду не за что зацепиться…
– Поэтому ее и называют «каменной»… – Аника с девушкой тоже придержали лошадей рядом – парень начал поправлять постоянно съезжающий на бок, мокрый от пота, мешок. – Горцы говорят: однажды, более тысячи лет назад – здесь столкнулись между собой великаны Гефокол и Арзарей…
Огромную степь с выжженной солнцем полынью, которая даже не сдерживала взметающуюся ураганчиками пыль – лишь изредка вспарывали отдельные пальцы утесов и скал, да всюду разбросанные дробленные валуны и камни. Да здорово припекающее сверху солнце…
– Вперед. Надо до полудня найти хоть какое-то укрытие.
Трое уставших путников, поднимая за собой плотную завесу пыли, пришпорили лошадей вниз по склону.
Они были в пути уже почти две недели. Усталость от непривычки, ломота костей и мышечная боль у Сергея притупились, тело стало более сухим и выносливым, и теперь только постоянный недостаток воды и дров наводили раздражение и ропот… Они бы, наверное, давно были у Нагорной гряды, если бы постоянно не сбивались с пути в Ассане, и если бы не задержались на два дня в Брахма-Гуте…
…Сам город не произвел на Сергея сильного впечатления – он ожидал нечто подобного. Бурное, непланируемое развитие всегда порождает беспорядок в постройках, архитектуре и жизни; огромный белокаменный дворец может соседствовать с разваливающимися соломенными хижинами, а центральная городская площадь сплошь заставлена временными сараями и хибарами. Своя особая ночная жизнь, бурлящие страсти, громкие беды потерь и банкротств, а также враз падающее на головы других «везунчиков» богатство – порождали свой непохожий стиль отношения к жизни. Где никто не может понять слово «помоги» или «сделай милость»… Здесь все только покупается или продается. Здесь нет помощи или взаимовыручки. Здесь нет прощения. Здесь каждый сам за себя.
Не очень впечатляющий днем – ночью город преображался. Всюду горящие факела и специальные костры, закрытые колпаками свечи и «светляки-головни», залпы и фейерверки – несмотря на смог дыма и копоти, заставляющий некоторые улицы плыть в сплошном тумане, – производили неповторимый и очень запоминающийся эффект. Естественно, быстро убеждающий – очень хотящего в этом убедиться обывателя, – что это и есть его единственный, покрытый удачею, шанс… «Слушай, Лобаз прошлой ночью взял всю „меру“, и сегодня сам городской глава подтирал ему задницу, – горящий взгляд профессионального „живца“ у таверны, и трясущийся подбородок попавшегося на удочку „лопуха“. – А в „Крикливом…“, это каждый дурак знает, ни один новичок не уходил без выигрыша…» «Это потом ужо, некоторые остолопы не могут остановиться, – тут же вставлял через плечо другой. – А первый раз!..»