Те, кто построил этот природный храм, постарались на славу. Большего храма нет больше нигде, тем более такого красивого и величественного. Прежде всего, поражает канава круга, вырытая вокруг капища, приблизительно, сто метров в диаметре.
В центре круга находится сама капь – стоящие спиной к спине четыре деревянных идола. Они символизируют Перуна, глядящего на все четыре стороны. Идолы поставлены здесь неспроста в 2002 году. На капище почти всегда ведутся дежурства.
Посещать его могут только язычники, совершающие здесь свои обряды. Происходит это два раза в неделю – в субботу в полдень и в среду в полночь. Женщины в этих обрядах участвуют только по особым праздникам, т. к. это святилище Перуна – покровителя воинов.
Чужакам же сюда вход заказан. Об этом явно даёт понять огромный жертвенный камень – алтарь перед идолами Перуну, а также деревянный волк Семаргл, вздыбленный из земли с угрожающим оскалом, и стоящий за пределами охранного круга чур Ярилы, держащий в руке острый нож.
Несмотря на это, здесь бывают все, кому не лень. Каждый, кто впервые заходит на гору, ставит своей целью непременно побывать и на капище. Это непременный пункт программы.
Идолов посещают и с экскурсиями, заезжают сюда на автобусах, заходят целыми группами. Перун является достопримечательностью Лысой Горы. Но не все приходят сюда с добрыми мыслями.
Майя и Жива идут вверх по тропинке, и чем выше они поднимаются, тем шире овраг раздвигается, и, в конце концов, Русалочий яр становится величественной впадиной, занимающей огромное пространство. Дух захватывает от такой шири внутри котлована.
– Ну разве здесь не чудесно? – восхищается Жива.
– Чудесно, – соглашается с ней Майя.
– А там – ещё чудеснее. Там настоящая поляна сказок.
Вскоре справа от тропинки они замечают на противоположном склоне четыре высохших, лишённых коры дерева, и напрямик через кусты спускаются в овраг, чтобы затем подняться к ним по крутому склону.
Идущий понизу чернобородый инквизитор, заслышав шорохи и обрывки разговора, инстинктивно приседает. Спрятавшись за поверженный на землю истлевший мёртвый граб, он видит за кустами движение двух белых сорочек и красных юбок. Две ведьмочки проходят мимо, не заметив его.
Переждав время, пока стихнут их шаги и голоса, инквизитор Харитон выходит из укрытия и следует за ними. Поднявшись по склону на вершину холма, он вновь видит спины девушек за деревьями.
Те приближаются уже к какой-то поляне, ярко освещённой солнцем посреди тёмного леса. Следуя за ведьмами, инквизитор понимает, что благодаря им, он нашёл, наконец, то, что так долго искал: языческое капище.
На необычной поляне круглой формы он видит издалека двух грозных идолов, вырисовывающихся на фоне буйно цветущей груши. Подойдя ближе, он замечает, что идолов стало на одного больше. Пригнувшись, он прячется за кустами.
Майя и Жива выходят на поляну. Правда, путь им преграждает небольшого роста бородатый деревянный истукан с ножом в руке.
– Это – Ярила, – объясняет Жива.
– Какой-то он не очень дружелюбный, – замечает Майя.
– Этот ещё ничего. Обычно Ярилу изображают с отрезанной головой в руке.
– Жуть. А почему у него на груди – буква Ж?
– Это знак богини, в честь которой меня назвали.
– Значит Ярила защищает здесь тебя?
– Или я – его.
– Как это?
– В древние времена Ярилу почему-то всегда изображали девушки, переодетые в мужской наряд – в белые штаны и рубаху. Они разъезжали по полям на белом коне, держа при этом за волосы отрезанную мужскую голову.
– Какой ужас.
Окружает капище вырытая в земле канавка.
– А ты здесь часто бываешь? – спрашивает Майя.
– Не часто. Девушкам вообще-то нельзя здесь находиться.
– Ну тогда я за линию эту не пойду.
– Не бойся.
– Стрёмно как-то. Я лучше издали посмотрю.
Жива берёт двоюродную сестру за руку.
– Идём!
– Такое впечатление, будто на нас кто-то смотрит.
Жива оглядывается, но чернобородый успевает вовремя убрать голову, выглядывающую из-за кустов.
– Никто на нас не смотрит. Давай скорей, пока никого нет.
Сёстры переступают канавку, окружающую капище. Сразу за ней их встречает деревянный оскаленный волк.
– А это ещё что за чудовище? – удивляется Майя.
– Это и есть страж горы Семаргл.
Они выходят на поляну, и первое, что бросается в глаза – обугленные с внутренней стороны чуры Перуна. Видимо, их постоянно пытаются спалить, и хотя капь периодически обрабатывается антигорючей жидкостью, изнутри она выгорела уже до черноты. Кое-где чернота проступила даже на боках идолов.
– А чего они такие чёрные? – спрашивает Майя.
– Вот, идиоты! – возмущается Жива. – Опять их кто-то поджигал.
– Блин, дебилы, дауны! – качает головой Майя.
– Нет, это не дауны. У дебилов мозгов на это не хватит. Это явно какие-то фанатики, изуверы.
Кузины обходят идолов вокруг. Майя с интересом разглядывает их.
Все они похожи друг на друга, все держат под широкими усами меч с какими-то непонятными рунами на клинке. Но отличия среди идолов всё же есть: северный Перун выделяется насупленными бровями, южный – приоткрытым ртом, западный – открытым ртом и с мешками под глазами, а восточный Перун – морщинами на лбу.
При этом каждый из них прикрывается сбоку щитом, на котором изображены какие-то символы.
– Что они означают, не знаешь? – спрашивает Майя.
– Знаю, – отвечает Жива, – эти ромбики с точками – защитный оберег Лады.
– То есть получается, что грозный Перун на самом деле прикрывается щитом Лады?
– Как видишь.
Они подходят к серому, почти прямоугольному гранитному камню, на котором лежит краюха хлеба.
– А это что за камень?
– Это – алтарь.
– Здесь жертву Перуну приносят?
– Как видишь, ему жертвуют хлеб.
– Смотри, да тут кровь! – пугается Майя.
– Это не кровь. Это – краска. Кто-то специально краской красной залил.
Майя присматривается к символам, вытесанным по бокам серого гранитного камня.
– А эти знаки что означают?
– Это – секира Перуна, – объясняет Жива, – это – его громовое колесо.
Майя замечает за деревьями мелькание белой рубахи.
– Смотри, там кто-то идёт. Пошли скорее, пока нас не заметили.
Кузины торопливо покидают капище.
– Не знаю, – говорит Майя, – мне эти идолы не понравились… какие-то они недобрые, неприветливые.
– А что, они должны улыбаться тебе и приветствовать: «Здравствуй, внучка моя дорогая»?
– И всё-таки, от них исходит что-то зловещее.
– Майя, а какие должны быть идолы? Весёлые и раскрашенные, как матрёшки? Это же лики Перуна, в конце концов, бога грозного и воинственного.
18. Перун – суперстар
Похожее языческое капище ещё совсем недавно находилось в северной столице бывшей советской империи. Правда, вместо четырёх идолов там стояло одно изваяние Перуна, хоть и четырехликое. Зато охранял капище в Петербурге в районе Купчино не один деревянный волк, а целых четыре Семаргла со всех сторон.
Питерские язычники, именующие себя «волками Семаргла» и представляющие общину «Схорон еж Славен», считают, что все славяне меж собою родичи, а боги славянские есть их предки прямые. При этом Перун – первейший из них. Чтобы укрепить дух славянского народа, они поставили идолы Перуна во многих городах России, включая Владивосток.
Но пару лет назад питерское капище было стёрто с лица земли тяжёлой техникой. Как писали в прессе, наступило второе крещение Руси: православные выступили в крестный поход против язычников.
Короче, питерских «волков» обложили и погнали прочь. Они спустились на юг и, как прежде, варяги с севера, застолбили себе местечко в сопредельном государстве, соорудив святилище Перуна на Лысой Горе в Киеве.
Участвуют здесь в обрядах не более десяти человек, в основном это молодежь 16–20 лет, киевские школьники и студенты. Они верят в дохристианских богов и поклоняются природе. При этом классические белые славянские рубахи у них прекрасно уживаются с джинсами, а мечи и топоры – с компьютером и интернетом. Но, как и подобает волкам, все они на вид люди злые и угрюмые, ни с кем не общаются и никого знать не хотят.
Каждый охотник должен знать, что на него всегда найдётся другой охотник.
Инквизитор Харитон оглядывается и неожиданно замечает у себя за спиной стриженного налысо парня в камуфляжной форме.
– И что? – по-волчьи зыркает на него Злой.
– А что? – отвечает чернобородый.
– Что вы здесь выглядываете?
– А что…нельзя?
Инквизитор поднимается во весь рост, и Злой видит, что чернобородый гораздо выше и крупнее его.
– Можно. Если, конечно, вы здесь… с благими намерениями.
– А как же иначе? – уверяет его чернобородый, – я здесь только с благими намерениями.
В это время кто-то громко кричит с поляны:
– Были!
– Были! – отзываются со всех сторон чьи-то голоса.
Инквизитор Харитон замечает, что к капищу со всех сторон подходят парни в белых рубахах.
– Были! – громко отзывается стоящий рядом Злой.
– А ты что, из этих? – удивляется Харитон.
Злой молча кивает.
– Есть! – слышится вновь чей-то громкий призывный клич.
Инквизитор замечает, что это кричит какой-то мужик с волчьей шкурой на спине.
– Есть! – отзываются дальние голоса.
– Есть! – кричит Злой, а затем вполголоса добавляет чернобородому, – смотрите, если замыслили что-то недоброе, Семаргл разорвёт вас на части.
– Семаргл?
– Да, наш бог с головой волка, – гордо отвечает Злой.
– Будем! – опять призывно кричит мужик в волчьей шкуре, и инквизитор замечает, что голову его прикрывает волчья голова.
– Будем! – разноголосо отвечают ему парни.
– А этот тогда кто? – спрашивает инквизитор.
– Будем! – громко отзывается Злой и вполголоса добавляет, – это наш волхв Лысогор.
Он идёт навстречу парням в белых вышиванках, несмотря на то, что сам он в камуфляжной форме. Злой – единственный из команды Кожумяки, кто примкнул также и к язычникам.
– Покайся! – бросает вслед ему инквизитор. – Грех поклоняться идолам!
Злой, не оборачиваясь, в ответ только усмехается.
– Восстаньте! – истошно кричит волхв Лысогор, вытаскивая меч из ножен.
– Восстанем! – отвечают ему.
– Восстаньте! – кричит волхв, потрясая мечом.
– Восстанем! – отвечают ему.
– Тот, кто вечен, тот не мёртв, – возглашает волхв. – Будь то! То закон, что явно.
– То закон, что явно! – повторяют все за ним.
– Всебог есть! – утверждает затем Лысогор, – Перун есть! Чур есть! Слава через нас за судьбы наши!
Он кланяется первому чуру, стоящему за пределами круга. Два жреца, держащие в руках по топору, втыкают их в землю по обе стороны от чура.
– Всебогу Перуну Чуру Сварожичу! – прикасается рукой волхв к чуру и добавляет, – слава Яриле – божией силе! Чур меня!
Вслед за ним все остальные язычники прикасаются к чуру и, глядя на острый нож Ярилы, произносят:
– Чур меня!
Лысогор переступает охранную канавку и заходит в круг.
– Тот закон, что явно! Бог есть все! Все есть бог! Всё есть всё!
Вслед за ним в круг вступают, произнося те же самые слова и воздев кверху руки, остальные язычники. Волхв тем временем подходит к вздыбленному из земли деревянному волку.