Сварог поднял ее с перил, и какое-то время она молчала — по чисто техническим причинам, если только уместно столь сухое определение, когда в твоих объятиях юная женщина, сводящая с ума и необычностью своей, и диким сочетанием разнообразных противоречий… вот только на шее у тебя и Странная Компания, и все отсюда проистекающее, а где-то лежит золотая статуя, и кровь подсыхает на мосту…
Тонкие пальчики, способные и нежно приласкать, и моментально отправить в мир иной, скользнули ему под рубаху способом, не допускающим двойного толкования, но Сварог героически превозмог себя, отстранил ее и распорядился:
— Доклад по гарнизону.
Она моментально перестроилась, хотя и не всецело:
— Вокруг — тишина. Гарнизон частично отошел ко сну.
— Точнее?
— Хозяин отошел ко сну. Бабкин внучек отошел ко сну. Жена боцмана, по некоторым данным, читает очень вольному топору наставление по морскому делу. Граф Леверлин до сих пор беседует с ее высочеством о придворном этикете. Одним словом, все при деле. Одна я сторожу, как верный солдат… или как дура.
Сварог усмехнулся. Относительно Делии и Леверлина он и сам третий день питал стойкие подозрения. Вообще-то ее последнего любовника не так давно убили у нее на глазах. Ну да будем реалистами. Принцессы — своеобразный народ. А лучшего способа отвлечься от всех горестей и не сыщется, пожалуй.
— Если милорд соизволит расстелить здесь свой плащ, нет нужды идти в комнаты.
— Ты серьезно или притворяешься? — спросил Сварог, распустив шнурки плаща и сбросив его на пол. Лег, оперся на локоть и устало зажмурился.
— Насчет чего? — Она перестала расстегивать платье.
— Так спокойна и безмятежна…
— А что тебя удивляет? — искренне изумилась Мара, опускаясь рядом. — Согласна, положение не из веселых, но дулом в спину пока что не тычут. Что-нибудь придумаем, ты у нас по этой части мастак…
Сварог покосился на нее. Она закинула голову, опустила длинные загнутые ресницы, приоткрыла рот — безмятежно ждала поцелуя. Детский возраст — это детский возраст. Ребенок ни за что не поверит в собственную смерть — особенно когда вокруг наблюдаются сплошь чужие…
— Возможно, мы завтра уйдем, — сказал Сварог.
— Куда? — Мара мгновенно открыла глаза.
Он кратко изложил.
— Гениально! — Мара обхватила его за шею и звонко расцеловала. — Я всегда верила, что ты у меня великий полководец.
— Может, там и нет хода…
— Должен быть, раз он нам так нужен, — сказала Мара. — Монашеские братства — сплошные кладези секретов, их даже Гаудин опасается раздражать… Вина принести по такому случаю?
— А когда оно мешало? — хмыкнул Сварог.
Она гибко выпрямилась, запахивая платье. И тут же неуловимым движением подхватила с перил своего стального ежа, замерла, моментально обернувшись готовой к прыжку дикой кошкой. Сварог вскочил, выхватил пистолет. Сам он не слышал ни единого постороннего звука.
— Идет, — шепнула она. — Один.
Сварог нашел стволом пистолета бесшумно ступавшую вверх по лестнице грузноватую фигуру, проникшую в дом без единого звука, несмотря на запор — Сварог точно помнил, как запирал за собой дверь, — и несмотря на кирпичную пыль в дверных петлях. А мигом позже он узнал гостя. Мара тоже. И слегка растерянно покосилась на Сварога.
Барон Гинкер в строгом темном камзоле, опустив руки по швам, глядя перед собой, поднимался по ступенькам беззвучно, как дым. Что-то с ним было не так. Мара отступила на шаг, медленно, без единого лишнего движения, словно перелилась, перетекла в сторону упругая капелька ртути.
Теперь и Сварог понял. Керосиновая лампа светила барону в спину, хоть и тускло, слабо — но от каменных перил легла негустая тень, а вот барон совершенно не отбрасывал тени. Он поднимался, медленно и бесшумно, прижав руки к бокам, как исправный солдат на смотру, глядя перед собой, вышел на площадку, теперь их разделяли шесть-семь ступенек лестничного пролета, и Сварог увидел, что барон бледен, как стена, а в правом виске у него чернеет дыра с опаленными краями. Глядя иным, магическим зрением, видел перед собой то же самое — призрака с простреленным виском. Поднял было пистолет, но тут же вспомнил, что серебро не способно причинить призраку вреда и сам призрак никому не способен причинить вреда — разве что порой своими речами, но тут уж вина не его, потому что истины, изрекаемые иными призраками, вовсе не ими самими придуманы…
Барон остановился пятью ступеньками ниже, поднял голову. В глазах — ни малейшего отблеска мысли.
— Что случилось, барон? — произнес Сварог, удивившись, сколь буднично звучит его голос.
— Они ломились в кабинет, — произнес барон странно глухим голосом, словно бы это были и не колебания воздуха, а нечто иное, воспринимавшееся не слухом, а мозгом. — Засовы уже поддавались. Я выбрал меньшее зло. Нельзя было попадать к ним живым.
— К кому? — спросил Сварог.
Кто мог ломиться в кабинет к протектору столицы? Разве что Багряная Палата…
Барон молчал. Лампа вдруг вспыхнула ярче, заколыхались тени, наливаясь чернотой. Высоко над головой в незастекленном окошечке свистнул ветер — неприятно, шипяще.
— Закажите по мне заупокойную, — сказал барон. — Именем Творца.
— Хорошо, — сказал Сварог. — Если вы мне расскажете, что происходит во дворце. Кто прячется за сценой.
Барон молчал, глядя умоляюще.
— Что они от вас хотели? — спросил Сварог.
— Я ошибся, как никогда в жизни. И ухитрился погубить себя сам. Все короли любят, когда их полиция раскрывает заговоры. И я решил придумать заговор. Очень хорошо все продумал, тщательно. Взял одно из пугал древнего чернокнижья, поселил его в столице, подобрал кандидатов в сообщники, тайные служители. А оказалось, что придуманное существует на самом деле. И они пришли, прежде чем я успел…
— О чем вы?! — спросил Сварог.
— Заупокойную.
— Обещаю.
— Именем Творца?
— Именем Творца.
— Улица Зеркальщиков, сорок пять, — сказал барон. — Вдова Гуродье, собственный дом. У нее все мои бумаги. В том числе и план «заговора». Имена, разумеется, притянуты мною, но картина оказалась точной. Я хороший полицейский, хоть вы и смеялись надо мной тогда… Заберите все бумаги. Это плата…
— Чем они мне помогут сейчас?
— Сейчас — ничем. Пригодятся когда-нибудь потом.
— Хорошо, — сказал Сварог. — Теперь скажите мне вот что. Когда мы с вами говорили…
Он на миг отвел глаза, создавая сигарету, а когда поднес ее ко рту, призрака уже не было. Только пламя колыхнулось в высоком стеклянном колпаке лампы да ветер взвыл посреди безветренной ночи.
— А ведь у меня по всем порогам и подоконникам была мелом проведена черта с соответствующими знаками, — сказала Мара. — Против таких вот визитеров. Ты, наверное, подошвой стер впотьмах… — Она опустилась на плащ, тряхнула головой. — Нужно сходить подновить, а то еще кого-нибудь дождемся…
— Пора убираться из этого красивого города, — сказал Сварог в сердцах. Сжимающееся вокруг них кольцо он чувствовал почти физически, казалось, даже помещение стало теснее.
— А кто спорит? Вот только… — Она задумчиво покачала головой. — Настоящий это призрак нашего безвременно усопшего сообщника, впутавшегося в какое-то темное дело, или очередная пакость неизвестных доброжелателей?
— А смысл?
— Пакость и есть пакость, какой в ней высший смысл?
— Вот тут ты права, — сказал Сварог. — Сколько ни ломал голову, в толк не возьму, зачем этот чертов стагарец устроил такой долгий ливень. Неужели только для того, чтобы убежать подальше? Жаль, что ни ты, ни я не умеем насылать ветер. Чтобы оборвало к чертовой матери эти клятые воздушные шары да унесло подальше.
— А смысл?
— Много ли смысла в пакостях? — усмехнулся Сварог.
— Нерационально. Не в шариках дело. В такой ситуации нужно стрелять в резать без всякой поспешности, только тех, кто стоит на дороге. — Похоже было, визит призрака отбил у нее на сегодня охоту к лирике. — Помню, в Снольдере два месяца назад мы искали один документ…
Сварог хмыкнул:
— Насколько я тебя знаю, два месяца назад из-за каждого угла торчали ноги…
— Да ну, — скромно сказала Мара, мечтательно глядя сквозь него. — Документ был в шкатулке, и ее нужно было забрать из загородного дома. Я чинно и благонравно поднялась на третий этаж, забрала шкатулочку и вернулась к лошадям, никуда не сворачивая и не отвлекаясь. И каждый, у кого хватило ума спрятаться в камин или выпрыгнуть в окно, остался жив. А кто не спрятался, я не виновата. — Она бросила на него быстрый лукавый взгляд. — Бедный, я тебя опять пугаю?
— Удивляешь, — сказал Сварог чистую правду.
— А еще?
— Возбуждаешь. И удручаешь.
— Это еще почему?
— Твое ремесло…
— Милый мой сюзерен, мы опять приближаемся к точке, где перестаем друг друга понимать…