"Чтоты,слуны,
что ли, свалилась?" - воскликнул он, а жена махнула рукой исказала:"Ах
да, я уже вспомнила". "Не так быстро, мое дитя, не так быстро", -тутже
обратилась она к дочке, восьмилетней Ирме, котораяпожираласвоюпорцию
шоколадного крема. "С точки зрения юридической..."-началМакс,пыхтя
сигарой. Кречмар подумал: "Какое мне дело до этого Горна,дорассуждений
Макса, до шоколадного крема... Со мной происходит нечто невероятное.Надо
затормозить, надо взять себя в руки..."
Было это ивпрямьневероятно-особенноневероятнопотому,что
Кречмар в течение девяти лет брачной жизни не изменилженениразу,по
крайней мере действенно ни разу не изменил. "Собственно говоря, -подумал
он, - следовало бы Аннелизе все сказать, или ничего не сказать, ноуехать
с ней на время из Берлина, или пойти к гипнотизеру, или наконец как-нибудь
истребить, изничтожить..." Это была глупая мысль. Нельзя же всамомделе
взять браунинг и застрелить незнакомку только потому, что она приглянулась
тебе.
II
Кречмар был несчастен в любви, несчастенинеудачлив,несмотряна
привлекательную наружность, на веселость обхождения, на живой блесксиних
выпуклых глаз, несмотрятакженаумениеобразноговорить(онслегка
заикался, и этопридавалоегоречипрелесть),несмотря,наконец,на
унаследованные от отца земли и деньги. В студенческиегодыунегобыла
связь с пожилой дамой,тяжелообожавшейегоипотомвовремявойны
посылавшей ему на фронт носки, фуфайки и длинные, страстные, неразборчивые
письма на шершаво-желтой бумаге. Затем была история с женой одноговрача,
котораябыладовольнохорошасобой,томнаитонка,нострадала
пренеприятной женской болезнью. Затем вБад-Гамбурге-молодаярусская
дама с чудесными зубами, котораякак-товечером,вответналюбовные
увещевания, вдруг сказала: "А ведь у меня вставная челюсть, я еенаночь
вынимаю. Хотите сейчас покажу, если не верите". "Ненадо,зачемже",-
пробормотал Кречмар и на следующий день уехал. Наконец,вБерлине,была
некрасивая навязчивая женщина, которая приходила к нему ночевать трираза
в неделю и рассказывала подробно и длительно все свое прошлое,безконца
возвращаясь к одному и тому же и скучно вздыхая в его обьятиях иповторяя
при этом единственное французское словцо, которое оназнала:"Cestla
vie". Между этими довольно неудачными, вялыми романами, ивовремяних,
были сотни женщин, о которых он мечтал, скоторыминеудавалоськак-то
познакомиться и которые проходили мимо, оставив на день, надваощущение
невыносимой утраты.
Он женился не то чтоб не любя жену, но как-то мало еювзволнованный:
этобыладочьтеатральногоантрепренера,миловидная,бледноволосая
барышня, с бесцветными глазами и прыщиками на переносице - кожа у нее была
так нежна, чтоотмалейшегоприкосновенияоставалисьнанейрозовые
отпечатки.
Он женился потому, что как-то так вышло, - чрезвычайно пособила
и поездка в горы снею,сеебратомискакой-тоихнеобыкновенно
атлетической теткой, сломавшей себенаконецногувПонтрезине.Что-то
такое милое, легкое было в Аннелизе, так она хорошо смеялась, словнотихо
переливалась через край. Они повенчались в Мюнхене, дабы избежатьнаплыва
берлинских знакомых. Цвеликаштаны.Одинизлакееввгостиницеумел
говорить на восьми языках.Уженыбылнежныймаленькийшрам-след
аппендицита.
Она была ласкова, послушна, тиха, но изредка на нее находили припадки
стыдливой, нервной страстности, и тогдаКречмаруказалось,чтоникаких
других женщин ему не надобно. Вскоре она забеременела, заходила вразвалку,
пристрастилась к снегу, который елапригоршнями,быстросгребаяегос
перил палисадника илисоспинкискамьи,когданиктонесмотрел.Он
испытывал к ней мучительную безвыходную нежность, заботился о ней, -чтоб
она ложилась рано, не делала резких движений, - апоночамемуснились
какие-то молоденькие полуголые венеры, и пустынный пляж, и ужаснаябоязнь
быть застигнутым женой. По утрам Аннелизарассматривалавзеркалесвой
конусообразный живот, удовлетворенно и таинственноулыбаясь.Наконецее
увезли в клинику, и Кречмар недели три жил один, терзаясь,незная,что
делать с собой, шалея от двух вещей, - от мысли, что жена может умереть, и
от мысли, что, будь он не таким трусом, он нашел бывкаком-нибудьбаре
женщину и привел бы ее в свою пустую спальню.
Она рожала очень долго и болезненно. Кречмар ходил взад ивпередпо
длинному белому коридору больницы, отправлялся курить вуборнуюипотом
опять шагал, сердясь на румяныхшуршащихсестер,которыевсепытались
загнать его куда-то. Наконец из ее палаты вышел ассистент и угрюмосказал
одной из сестер: "Все кончено". У Кречмара перед глазамипоявилсямелкий
черный дождь, вроде мерцания оченьстарыхкинематографическихлент.Он
ринулся в палату. Оказалось,чтоАннелизаблагополучноразрешиласьот
бремени.
Девочка была сперва красненькая и сморщенная,каквоздушныйшарик,
когда онужевыдыхается.Скороонаобтянулась,ачерезгодначала
говорить. Теперь, спустя восемь лет,онаговорилагораздоменьше,ибо
унаследовала приглушенный нрав матери, -ивеселостьунеебылатоже
материнская-особая,ненавязчиваявеселость,когдачеловексловно
радуется самому себе, тихо развлекается собственным существованием.
И в продолжение всехэтихлетКречмароставалсяженеверен.Он
дивился своей двойственности, он чувствовал, что, посколькуможетлюбить
человека, он любит жену по-настоящему, крепко и нежно, - и во всехвещах,
кроме сокровенной, бессмысленной жаждыобладаниякакими-томолоденькими
красавицами, которых все равно никогда, никогда не коснешься. Кречмарбыл
с женой откровенен: она читала все его письма, получаемые иотправляемые,
так как была по-житейски любопытна, спрашивала о подробностях его довольно
случайных дел, связанных с аукционами картин, экспертизами, выставками,-
и потом задавала обычные свои вопросы,накоторыесамаотвечала.