III
Ее звали Магда Петерс, и ей было вправду только шестнадцатьлет.Ее
родители промышляли швейцарским делом. Отец,контуженныйнавойне,уже
седоватый, постоянно дергал головой и впадал по пустякам вярость.Мать,
еще довольно молодая, но рыхлая женщина,холодногоигрубогонрава,с
ладонью,всегдаполнойпотенциальныхоплеух,обычноходилавтугом
платочке, чтобы при работе не пылились волосы,нопослебольшойуборки
(производимой главным образом пылесосом, который остроумно совокуплялсяс
лифтом)наряжаласьиотправляласьчерезулицувгости.Жильцы
недолюбливали ее за надменность, за деловую манеру требовать увходящего,
чтобы он вытирал ноги о мат и не ступалпомрамору(которого,впрочем,
было немного). Ей часто снилась по ночам сказочно великолепная, белая, как
сахар, лестница и маленький силуэт человека,ужедошедшегодоверху,но
оставившего на каждой ступени большой черный подошвенный отпечаток, левый,
правый, левый, правый... Это был мучительный сон.
Отто, Магдин брат, был старше сестры на три года, работалтеперьна
велосипедной фабрике, презрительно относился к бюргерскому республиканству
отца и, сидя в ближайшем кабаке, рассуждал о политике, опускал сгромовым
стуком кулак на стол, восклицая: "Человек первым делом должен жрать,да!"
Такова была главная его аксиома - сама по себе довольно правильная.
Магда в детстве ходила в школу, и там ей было легче, чем дома, где ее
били много и зря, так что оборонительный подьем локтя был самым обычным ее
жестом. Это, впрочем, не мешало ей расти веселой и бойкой девочкой.Когда
ей было лет восемь, еедоболиущипнулбезвсякойпричиныпочтенный
старик, живший в партере. О ту пору она любила участвовать вкрикливойи
бурной футбольнойигре,которуюзатевалимальчишкипосредимостовой.
Десяти лет она научилась ездитьнавелосипедебратаи,голорукая,со
взлетающей черной косичкой, мчалась взад и вперед по своейулице,весело
вскрикивая, а потом останавливалась, уперевшись одной ногой в крайпанели
и о чем-то раздумывая. В двенадцать лет она немного угомонилась, и любимым
ее занятием сделалось стоять удвери,шептатьсясдочкойугольщикао
женщинах, шлявшихсякодномуизжильцов,илисмотретьнапрохожих,
отмечать платья и шляпы. Как-то она нашла на лестнице потрепанную сумочку,
авсумочкемыльцесприставшимволоскомиполдюжинынепристойных
открыток. Как-то ее поцеловал в открытуюшеюодинизгимназистов,еще
недавно старавшихся сбить ее с ног во время игры. Как-то,срединочи,с
ней случилась истерика, и ее облили водой, а потом драли.
Через год онаужебылачрезвычайномиласобой,носилакороткое
ярко-красноеплатьицеибылабезумаоткинематографа.Появилсяв
супротивном доме молодой человек, кудрявый, в пестрой фуфайке, которыйпо
вечерам облокачивался в окне на подушку и улыбался ей издали, -носкоро
он сьехал.
Впоследствии она вспоминала то время жизни с томительнымистранным
чувством - эти светлые, теплые, мирные вечера, трескзапираемыхлавочек,
отец сидет верхом на стулеикуриттрубку,поминутнодергаяголовой,
словно энергичноотрицаячто-то,матьсудачитопричудахжильцовс
соседней швейцарихой ("я ему тогда сказала... онмнетогдасказал..."),
госпожа Брок возвращается домойспокупкамивсетке,погодяпроходит
горничная Лизбет с левреткой и двумя жесткошерстыми фоксами,похожимина
игрушки... Вечереет. Вот братсдвумя-тремятоварищами,онимимоходом
обступают ее, немного теснят, хватают заголыеруки,уодногоизних
глаза, как у Файта. Улица, еще освещенная низким солнцем, затихает совсем.
Только напротив двое лысых играют на балконе в карты-ислышенкаждый
звук.
Ей было едва четырнадцать лет, когда, подружившись сприказчицейиз
писчебумажной лавки на углу, Магда узнала,чтоуэтойприказчицыесть
сестранатурщица-совсеммолоденькаядевочка,ауженедурно
зарабатывающая. У Магды появились прекрасные мечты. Каким-то образомпуть
отнатурщицыдофильмовойдивыпоказалсяоченькоротким.Втоже
приблизительно время она научилась танцевать и несколькоразпосещалас
подругой заведение "Парадиз", бальный зал, где, под цимбалыиулюлюкание
джаза, пожилые мужчины делали ей весьма откровенные предложения.
Однажды она стояла на углу своей улицы; к панели,резкозатормозив,
пристал несколько раз уже виденный молодой мотоциклист с зачесанными назад
бледными волосами, одетый в необыкновенную кожаную куртку, и предложилее
покатать.Магдаулыбнулась,селасзадиверхом,поправилаюбкуив
следующее мгновение едва не задохнулась от быстроты. Он повез ее загород
и там остановился. Был солнечныйвечер,толкласьмошкара.Кругомбыли
вереск да сосны. Мотоциклист слез и сел рядом с нейнакраюдороги.Он
рассказал ей, что ездил недавно, вот так как есть, вИспанию,рассказал,
что прыгал несколько раз с парашютом. Затем он ее обнял,сталтискатьи
очень мучительно целовать, и у нее было чувство, чтовсевнутритаети
как-торазливается.Ейвдругсделалосьнехорошо,онапобледнелаи
заплакала. "Можно целовать, - сказала она, - но нельзятактормошить,у
меня голова сегодня болит, я нездорова".Мотоциклистрассердился,молча
пустил машину, довез Магду до какой-то улицыитамоставил.Домойона
вернулась пешком. Брат, видевший, как она уезжала, треснул еекулакомпо
шее да еще пнул сапогом так, что она упала и больно стукнуласьошвейную
машину.
Зимой она наконец познакомилась с натурщицей, сестрой приказчицы, и с
какой-то пожилой, важной на вид дамой, у которойбыломалиновоеродимое
пятно во всю щеку. Ее звали Левандовская.УэтойЛевандовскойМагдаи
поселилась,вкомнаткедляприслуги.