– Э… все, что хочешь. Правда… в Ираке мы все скучали по рыбе с жареной картошкой. Если это не очень трудно…
– Трудно? Чушь! Ты будешь пальчики облизывать и просить добавки, – пообещала Мишель, вспоминая, что в супермаркете на соседней улице в кулинарном отделе можно купить и жареной рыбы, и жареной картошки, которую только останется разогреть в микроволновке. – Главное – приходи скорее и не пялься на хорошеньких секретарш.
– Каких таких секретарш? – удивился Руди. – Где я тебе их возьму?
– А разве в конторе твоего брата их нет? Вот уж не поверю. Они вездесущие, эти блондинки-секретарши есть везде, где работают привлекательные мужественные мужчины, и они уводят вас от нас, честных жен… – Она замолчала и приблизила свое лицо к восторженно слушавшему ее Руди. – Закрой глаза.
Он послушно закрыл. В тот же миг его губ коснулось что-то горячее, шелковистое, сладкое… Он жадно втянул в себя аромат ее кожи с легким запахом вереска, привлек ее к себе и приготовился завладеть ее губами надолго… но она легко выскользнула из его объятий и оказалась на тротуаре. Он разочарованно потянулся следом за ней, но она помахала рукой, уже готовая сорваться с места, легкая, как перышко.
– Я буду тебя ждать. Я тебя…
Последнее слово она сказала беззвучно, но он догадался, и сердце переполнила безумная радость. Завтра утром он проснется – и рядом будет Мишель. И так много-много дней… всегда! «И жили они долго и счастливо». Неужели такое возможно в этом мире, где нет иллюзий? Или где, по убеждению Мишель, все является одной большой иллюзией? Сможет ли он удержать ее в реальном мире?
Он ехал в гараж Джона, и руки механически поворачивали руль, ноги нажимали тормоз и газ в нужные моменты, глаза отмечали движение других машин, но все мысли и чувства были заняты Мишель. Разве возможно, чтобы человек, о существовании которого ты совсем недавно даже не подозревал, стал так дорог? Дороже всего на свете – это не просто слова! И не страшно ли это – ведь жизнь так переменчива и хрупка. А ведь он не хотел, чтобы так получилось, но так получилось, и уже ничего нельзя изменить.
Интересно, захочет ли она, чтобы я играл ей Шопена по вечерам? – подумал Рудольф. Я до сих пор не знаю многих ее пристрастий, привычек.
Он вспомнил, как выглядела квартира Мишель, когда он пришел туда первый раз, неожиданно. Одежда разбросана как попало, на стульях и диване, но ванна сверкает чистотой… Рядом с компьютером у нее лежали диски модных музыкальных групп и стопка книг – кажется, это были учебники по экологии. Подоконник и журнальный столик тоже были завалены книгами, в основном детективами. В любви к этому жанру он может с ней соперничать.
Еще мы оба любим собак, подумал Руди. Но готова ли она принять все , с ним связанное, – его привычки, мировоззрение, образ жизни? Его отца, брата, друзей? А готов ли он? Сейчас уверен, что да, а потом, когда утихнут первые восторги? А ведь они утихнут…
В ответ на эти вопросы, которые задал ему холодный рассудок, Руди только пожал плечами. Никакого «потом» не существует. Жить надо сейчас, в этом он убедился на войне.
11
Руди уже заканчивал работу, когда ему позвонили на мобильный. Высветился незнакомый номер, и он ответил с легким недоумением:
– Я слушаю. Кто говорит?
В трубке чуть помолчали, и знакомый голос произнес:
– Это я… Белла.
В первую секунду Руди напряженно подобрался, но тут вспомнил все, что рассказала ему Мишель. Невероятная история о коварной матери и двух разлученных сердцах!
– Здравствуй, – сказал он. – Спасибо, что ты позвонила. Я сам собирался тебе позвонить. – На самом деле он совсем забыл об этом.
– Да… Ты недавно вернулся?
– Неделю назад.
– Руди, нам очень надо встретиться, – заговорила Белла быстро, – и я бы хотела, чтобы это было сегодня, – добавила она с мольбой в голосе. Руди представил, как она встряхнула своими длинными черными локонами – она всегда встряхивала головой, когда набиралась решимости заговорить о чем-то серьезном. Руди сразу понял, что она не хочет упоминать о Мишель – наверное, они договорились, что Белла не расскажет о ее посещении. Она не могла знать, что Мишель уже все ему рассказала. Бедная Белла – она сейчас находится в крайнем замешательстве и не знает, как он станет с ней разговаривать и захочет ли говорить вообще.
Руди поспешил развеять ее опасения.
– Белла, мне все известно. Я знаю, что у тебя была Мишель, она рассказала мне все, о чем вы с ней говорили.
В трубке послышался вздох облегчения.
– Как мило с ее стороны! Я, честно говоря, не знала, как мне объясниться с тобой. Сразу умоляю тебя – прости мою маму, она уж точно не ведала, что творила!
Голос Беллы был почти такой же, как раньше, только в нем появилось больше твердости. Она не столько умоляла, сколько настаивала. Впрочем, Руди с готовностью простил миссис Николсон.
– Дай ей Бог здоровья. – Тут в трубке запищало, и Руди вспомнил, что накануне забыл зарядить мобильник.
– Руди, нам надо встретиться, и лучше сегодня, – настойчиво звенел голос Беллы.
– Конечно, я сам хочу тебя увидеть, только, может быть, лучше в другой раз, не сегодня? Сегодня я…
Но она его перебила, и настойчивость перешла в требовательность.
– Руди, я понимаю, что не имею права просить, но я все-таки прошу, очень прошу – давай встретимся сегодня. Мне хочется как можно быстрее выяснить наши отношения, оттягивать будет слишком мучительно. Если ты подождешь меня после работы у шестого подъезда, мы можем зайти в маленький ресторанчик совсем неподалеку. Я не стану тебе долго докучать, обещаю.
– Ты заканчиваешь работу ровно в пять? Тебя не задержат всякие неотложные правительственные дела?
– Обещаю выйти ровно в пять! И знаешь, Руди, возможно, подойдет еще кое-кто. В общем, я познакомлю тебя с моим женихом Марко – от него у меня нет никаких секретов. Ведь с твоей Мишель мы уже знакомы, – добавила она многозначительно. – Я сразу догадалась, что она близкий тебе человек, ведь так?
– Я буду тебя ждать у подъезда, – коротко пообещал Рудольф и отключился – телефон выказывал все признаки умирания.
Он облегченно вздохнул – присутствие Беллиного жениха вполне его устраивало и даже облегчало дело. Интересно все же, кто он – тоже молодой карьерист, работает с ней бок о бок, оба деловые, серьезные, целеустремленные?
Он доделал остававшиеся дела и, махнув Джону, который возился с бумажками, сел в «форд» и позвонил Мишель. Она сразу ответила, и ее нежное «алло» наполнило сердце радостью.
– Мишель, здравствуй, это я. Ты еще на занятиях?
– Все уже кончилось, я только зайду в деканат. А ты уже едешь домой?
Теперь квартира Мишель стала их общим домом – пока они не переберутся в мансарду на Тэвисток-плейс, в дом феи .
– Я по пути заеду и повидаюсь с Беллой. Просто решил, что не стоит откладывать эту встречу на неопределенное время. Она придет со своим женихом, – добавил он поспешно, представив, что Мишель, должно быть, испытывает не слишком приятные чувства. – И вернусь очень скоро, ты даже не успеешь приготовить обещанный ужин, вот увидишь.
– Да, конечно, ты прав. Приезжай, я буду очень ждать, – понизила она голос. – Но только, Руди, знаешь… мне все равно совсем не хочется, чтобы ты с ней встречался…
Впрочем, последнюю фразу она сказала уже в пустоту. У проклятого телефона кончилась зарядка, в ухе у Руди противно запищало и все стихло. Он с досадой потыкал в кнопки. Голос Мишель прозвучал так печально, что он подумал – а не махнуть ли рукой на эту встречу и не полететь ли скорее к ней? Что им, собственно, обсуждать с Беллой – и так все выяснили, и слава богу, из них никто ни в чем не виноват. Можно, если захочется, увидеться как-нибудь потом.
Но он так твердо пообещал ей. И позвонить уже не удастся. Ничего, он будет предельно краток, и надо надеяться, что и Белла со своим женихом не станут с ним особенно рассиживаться.
Без пяти пять он стоял у шестого подъезда. Конечно, нельзя было сказать, что он не испытывал волнения, – все же его ожидала встреча с девушкой, за которой он долго ухаживал и с которой расстался при мелодраматических обстоятельствах, и теперь им предстояло увидеться уже просто как старым приятелям.
Скоро из дверей начали выходить люди – «белые воротнички». Мужчины в костюмах спешили к автомобилям, другие, одетые более тепло, видимо собирались пройтись пешком. Женщины были в строгих костюмах, в основном черных или серых, и тоже спешили на стоянку.
Начал накрапывать дождь. Руди напряженно вглядывался в лица – все-таки он не видел Беллу уже два года. В нем нарастало нетерпение и досада, он думал о Мишель, которая ожидает его дома, вполне сознавая, что, как ни крути, а он все-таки пошел на свидание с другой женщиной , к которой она имела все основания ревновать. Он в который раз пожалел, что так подробно рассказал ей историю своих отношений с Беллой.
Внезапно Белла появилась прямо перед ним, и он сразу узнал ее, хотя она очень изменилась. Длинные черные локоны исчезли, теперь ее волосы были совсем коротко подстрижены, отчего лицо казалось худым. Движения стали более резкими, быстрыми, взгляд – сосредоточенным, в нем уже не было прежней мечтательности.
Белла была в длинном теплом плаще, а в руках держала нераскрытый зонт и пакет с какими-то бумагами.
– Привет, Руди, – произнесла Белла, улыбаясь несколько напряженно. – А я тебя увидела еще из окна и сразу узнала. Хотя ты изменился, конечно. А я сильно изменилась?
– По-моему, нет. Вот только твои волосы…
– Просто решила сменить имидж.
Она протянула ему руку, и он пожал ее. Они с любопытством разглядывали друг друга, но явно не знали, о чем говорить.
– Давай зайдем в итальянское кафе и посидим полчаса – я дольше тебя не задержу, – предложила она и кивнула головой в сторону. – Тут совсем рядом.
Они свернули за угол, перешли дорогу и вошли в не столько уютное, сколько современное заведение. Здесь было полно японских туристов. Свободный столик отыскался только у самой двери, и, когда Руди сел, в спину ему потянуло сквозняком.
Он заказал чашку эспрессо, а Белла – травяной чай. Раньше она пила только кофе, вообще была его большой фанаткой, вспомнил он.
Они бросали друг на друга взгляды, ободряюще улыбались друг другу, но молчание становилось все более неловким.
– Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить столько страшного… И очень тяжело еще и потому, что в этом вина моей мамы, – заговорила наконец Белла, сосредоточенно размешивая сахар.
– Брось, Белла, все, что случилось с нами, не столько ее вина, сколько моя. Хорош мальчик – ведь я даже не попытался встретиться с тобой или хотя бы поговорить по телефону. Я нисколько не виню миссис Николсон. Наверное, она действовала из самых лучших побуждений, желая тебе добра, – сказал Рудольф великодушно.
– Ох, эти ее лучшие побуждения! Плохо все-таки быть единственным ребенком немолодых родителей. Но, Руди, я узнаю твое благородство, ты готов обвинить во всем себя, как будто я тут ни при чем!
Она глубоко вздохнула.
– Но ты прав – никакие мамы и ничто на свете не смогло бы разлучить нас, если бы наше чувство было более… более глубоким… а сами мы людьми более зрелыми, – заговорила Белла уверенно, словно долго и серьезно думала над случившимся с ними и окончательно разложила все по полочкам, как она это любила. – Я ведь и сама тогда страшно обиделась на тебя – мама сказала мне, что видела тебя с парикмахершей Глэдис и вы целовались.