Парикмахерша Глэдис! Руди помнил ее, эта весьма популярная среди студентов особа зарабатывала не только парикмахерским искусством. Ну и фантазия у Беллиной матушки.
– А потом ты не пришел на мой день рождения и не позвонил, не поздравил… Мама не сказала, естественно, что ты заходил. Что я должна была подумать? – продолжала Белла. – Я злилась, наверное, две недели, решила, что ни за что не стану тебе звонить первая, а потом как снег на голову – узнаю, что ты ушел в армию. А потом как-то столкнулась с твоим братом, так он высказал все, что думает обо мне. Он не жалел эпитетов, поверь! Тут я впервые усомнилась в правдивости маминых слов и насела на нее как следует. Но она еще не сразу призналась, а только когда я категорически отказалась встречаться с Питером – ты помнишь, я рассказывала, что мама мечтала выдать меня за этого остолопа? Сейчас он, кстати, прошел в парламент от лейбористов. Потом все выяснилось, я сразу написала тебе, но ты не ответил.
Она остановилась, переведя дыхание после долгого монолога, и отпила чай.
– Я был такой идиот, что не прочел письма. Но ты, в общем, права насчет наших чувств. Мы вели себя, как дети. И твоя мама, сама того не желая, оказала нам услугу. Она показала нам, что все это не слишком серьезно. Я рад, что ты нашла своего Марко, – сказал Рудольф. Разговорчивость Беллы была для него новостью – раньше ей была свойственна скорее молчаливость.
– А я рада, что ты нашел Мишель. Ты ее очень любишь? Она, по-моему, просто замечательная, – горячо проговорила Белла.
– Да, – сказал Руди коротко. У него не было слов, чтобы рассказать ей, что он чувствует к Мишель.
– Представь, я до сих пор не могу освободиться из-под маминой опеки, хотя давно живу самостоятельно и прилично зарабатываю, – пожаловалась Белла после небольшой паузы, во время которой ее лицо приняло странное напряженное выражение – она словно с удивлением прислушалась к чему-то. – После того случая мама, конечно, больше никогда не пойдет на что-то подобное, но знаешь – если мои отношения с тобой она воспринимала как личную драму, то мои отношения с Марко она воспринимает как личную трагедию. – Она хихикнула. – Общего языка они найти решительно не могут.
– А он чем ей так не по душе, твой Марко? – поинтересовался Руди, обрадованный, что у них завязался довольно непринужденный разговор и говорят они в основном о Белле. Рассказывать ей о своих отношениях с Мишель он бы решительно не смог.
– Марко скоро подъедет, он стоит в пробке у Паддингтонского вокзала. Я хочу вас познакомить, ты ведь не против? – спросила она. – Я вообще думаю, Руди, что мы можем быть хорошими приятелями. Мне очень понравилась твоя Мишель – она такая смелая! Прийти к незнакомой девушке и решиться на такой разговор… Может быть, потом мы встретимся все вместе – ты, Мишель, Марко и я? Мне не хочется терять с тобой связь. Как ты на это смотришь?
Руди мог бы сказать ей, что им с Мишель пока вполне достаточно общества друг друга, и если он заметит, что его общение с Беллой не доставляет Мишель удовольствия, то едва ли эти встречи будут возможными. Но Белла говорила, судя по всему, абсолютно искренне, от всей души. Присмотревшись к ней, он нашел, что она чересчур бледная и под глазами у нее залегли круги. Наверное, много работает.
– Конечно, мы будем видеться, – успокоил он ее. – Но чем же Марко не угодил миссис Николсон?
– Сейчас он придет, и ты поймешь, – усмехнулась Белла. – Подожди. – Она набрала номер и проговорила в трубку: – Марко, ну где ты? Мы сидим тут с Рудольфом, ждем тебя. – В трубке что-то глухо рыкнуло. Белла досадливо сдвинула брови. – Ну давай, подъезжай, я все равно дождусь тебя здесь, как мы условились. Нет просвета – транспорт еле ползет! – воскликнула она, захлопывая крышку телефона. – Я ему рассказала про нас… хотя рассказывать особенно нечего, – добавила она, кокетливо улыбнувшись. – Но все равно, Руди, ты моя первая любовь, я не собираюсь отрекаться. Я была увлечена тобой. Но потом, когда встретила Марко… – Ее глаза сделались мечтательными и нежными, какими он видел их когда-то давно, и она снова на мгновение стала прежней Беллой. – Я только тогда поняла, что такое настоящее чувство. Просто мы были детьми, а сейчас стали взрослыми. Если бы мама сказала мне, что Марко целует какую-нибудь Глэдис, я бы просто расхохоталась.
Тут ее лицо снова странно напряглось, и брови снова удивленно приподнялись вверх. Она осторожно перевела дыхание и улыбнулась.
– Дело в том, что Марко – латиноамериканец. Он родом из Бразилии и здесь работает поваром в ресторане латиноамериканской кухни в Сохо. Он уже помощник шеф-повара и имеет колоссальные перспективы, – похвасталась она. – Его приглашают работать к нам, в Вестминстер. Но он хочет открыть свой ресторан – конечно, пока это сложно, но он собирается и дальше совершенствоваться в бразильской кухне. Но ты представь – мама с ее снобизмом, и Марко! Нет, мама была просто в шоке. Как она жалеет теперь, что недооценила тебя! – снова засмеялась Белла, как ему показалось, немного нервно. – Но я надеюсь, что она со временем поймет, какой он необыкновенный.
– А как твой отец, ты ничего не говоришь про него. Он здоров, я надеюсь? – спросил Руди. Он уже сидел как на иголках – Марко запаздывал неизвестно на какое время, а Мишель ждала его, одна в своей квартире, и все это время он мог бы быть с ней рядом…
– Папа? Ну конечно, он здоров и преподает как прежде. Он же никогда не вникает в наши женские дела, ты знаешь.
Они немного помолчали.
– Знаешь, Белла, – заговорил Руди. – Я очень рад, что мы увиделись, и рад за тебя, что у тебя все так хорошо и что ты счастлива, но сейчас я, пожалуй, не стану дожидаться твоего Марко. Ты извини, но я правда спешу. Давайте встретимся как-нибудь в другой раз?
– Да? Тебе надо идти? Я понимаю. Но мне очень жаль, что ты его не дождешься. Знаешь, – вздохнула она выразительно, – иногда он меня очень ревнует. Ну – южная кровь, ты понимаешь. Если бы вы увиделись, Марко скорее бы понял, что вы не соперники. Хотя, конечно, он мне верит, – поспешно добавила она. – Я имела в виду – он успокоился бы в душе. Ну хорошо, передавай от меня привет Мишель. А я буду дожидаться Марко – сколько он еще просидит в своей пробке?
Руди поднялся, и Белла тоже встала, протянула руку. Но Рудольф, чуть помедлив, прикоснулся губами к ее прохладной щеке – какое-то побуждение заставило его сделать это, скорее всего желание проверить себя – и прислушался к своим чувствам. Они искренне был рад за Беллу. Он желал ей счастья. Но едва он выйдет сейчас из кафе, как и думать забудет о ней – все его мысли были устремлены к Мишель.
– До свидания, Белла.
– До свидания. Всего тебе наилучшего.
Он готов был уже идти, но вдруг она резко втянула в себя воздух и прижала ладонь к животу. Лицо в одно мгновение посерело, она закусила губу.
– Белла, что с тобой? – Он испуганно подхватил ее за локоть, потому что ему показалось, что она готова упасть.
– Не знаю… больно…
Она опустилась на стул и, застонав, пригнула голову к коленям. Сидевшие за соседними столиками люди с любопытством оглядывались на них.
– Белла, тебе плохо? Скажи, что делать! – Рудольф присел рядом с ней на корточки, пытаясь заглянуть в лицо. Оно было перекошено от боли.
– Руди… у меня, кажется… Мне надо в больницу. Я… беременна. На третьем месяце. Не знаю, но мне вдруг… ужасно стало больно…
– Что случилось? – подошла к ним официантка.
– Вызовите «скорую»! – велел ей Рудольф. – Вы же видите, что ей плохо!
Девушка исчезла в глубине кафе, а Рудольф сжал руку Беллы.
– Все будет хорошо. Не бойся. Сейчас приедет врач, тебя отвезут в больницу и все сделают, как надо… – заговорил он как можно увереннее, хотя смертельная бледность, разливавшаяся по лицу Беллы, не на шутку напугала его.
– Руди… я наблюдалась в клинике Святого Готвальда, это на Бромптон-стрит. Это акушерская клиника… там моя подруга стажируется. Мне надо туда, Руди… – Она умоляюще посмотрела на него и сильно сжала его руку, так что ему стало больно.
Он колебался только одно мгновение.
– Не волнуйся, Белла, я отвезу тебя. Ну-ка, дай я возьму тебя на руки…
Он подхватил ее на руки и понес к выходу.
– Моя сумка, документы, – простонала Белла.
Какие-то женщина и мужчина, сидевшие рядом, взяли плащ Беллы и сумку и пошли было следом за Руди к выходу. Но тут он вспомнил, что оставил «форд» на стоянке, это было в пяти минутах ходьбы от кафе.
– Побудьте с ней! – крикнул он женщине, осторожно опустил Беллу на стул и, проговорив: – Я сейчас подгоню машину, – выбежал из кафе.
Спустя несколько минут он остановил «форд» у кафе и вбежал внутрь. Белла, скорчившись на стуле, громко стонала, японская туристка обмахивала ее газетой, другая промокала платком лоб. Руди снова поднял как можно осторожнее Беллу на руки и вышел из кафе. С помощью супружеской пары, вынесшей вещи Беллы, он устроил ее на заднем сиденье и, захлопнув дверцу, стремительно погнал машину к Бромптон-стрит, моля Бога, чтобы не попасть в пробку.
Громкой трелью заливался в сумке телефон Беллы.
– Это Марко, – проговорила она. – Наверное, он подъехал к кафе…
– Хочешь, я потом позвоню ему по твоему мобильнику, скажу, где ты находишься, – сказал он. – Ты, главное, только не бойся, думай о хорошем. – А сам чувствовал, как его лоб покрывается холодным потом. Господи, архангелы, ангелы и феи, только бы все обошлось и мне успеть вовремя довезти ее, думал он.
– Нет, я сама ему позвоню. Я когда сказала Марко про ребенка… он так обрадовался… – простонала Белла.
– Как фамилия твоей подруги?
– Моррисон. Лайза Моррисон.
Рудольф въехал во двор больницы и с Беллой на руках почти вбежал в приемное отделение. К нему недовольно направился дежурный, но Руди крикнул:
– Это ваша пациентка, на третьем месяце беременности. Скорее, у нее сильные боли в животе.
– Как ее фамилия? – спросил дежурный, не проявляя особого волнения.
– Николсон.
– Пусть спустится Лайза Моррисон, из второго отделения, – выдавила Белла.
Дежурный принялся звонить по телефону. Скоро откуда-то привезли каталку, Беллу уложили на нее, и санитар покатил ее по коридору. Руди шел рядом. Навстречу уже спешила высокая рыжеволосая женщина в халате.
– Белла! Что я тебе говорила! Надо было лечь еще на прошлой неделе… – захлопотала она над подругой. – Не бойся, все будет в порядке. – Но лицо у нее было крайне встревоженное. Она быстро отдала какие-то распоряжения подошедшей медсестре.
Белле, видимо, стало немного полегче, она приподнялась на локте и обернулась на Руди.
– Дай мне телефон, я сама позвоню Марко, не то он с ума сойдет, если услышит твой голос, – проговорила Белла, обращаясь к Руди.
Он сунул ей в руки мобильник, и ее увезли в какую-то дверь. Она думает о своем Марко, даже испытывая сильную боль! Он некоторое время растерянно стоял в коридоре, чувствуя, как дрожат руки. Вот так история. Бедняжка! Каково быть женщиной! Его вдруг пронзила мысль, что все это вполне может случиться и с Мишель. Беременность, осложнения, роды… Ну нет, не надо им никакого ребенка, если это сопряжено с риском для жизни и здоровья матери. Если Мишель придется так страдать, он решительно, категорически против детей.
Он чувствовал, что не может уйти, не узнав, как дела у Беллы. Нервно походив по коридору, он поднялся на лифте в гинекологическое отделение, куда, как ему сказали, увезли Беллу, и спросил дежурившую на этаже медсестру, куда положили новую пациентку.