И все-таки… Здесь что-то не так.
Пола знала, что русские газеты – даже высокотиражные – бедны, как и прочие тамошние институции. Ради одного интервью, даже с ней, русская газета репортера за океан не пошлет.
Тогда зачем мистер Халф-Иванов <Халф (англ.) – половина. Игра слов: Халф-Иванов – то же, что Полу-Иванов.> сюда явился? По чьему заданию? И кого он на деле представляет?
КГБ? Мафию?
Еще кого-то?
Что за игру он ведет?
И все-таки как он хорош!
Интересно, каков он в постели?
* * *
– Сто лет тебя не видел, – улыбнулся Дима, высвобождаясь из объятий Игрека.
– Точнее – ровно три года и три месяца.
– О, милый, – поерничал Полуянов, – ты считал дни с момента нашей встречи.
– Не дождешься, – усмехнулся Игрек. – Просто я никогда ничего не забываю.
– Я помню, что ты всегда все помнишь. Наверное, тяжело?
– Не тяжелей, чем записывать каждую мелочь в блокнотик. Пойдем, я угощу тебя обедом, – сказал Игорь. – Здесь рядом чудный рыбный ресторанчик.
– С удовольствием. Ну, расскажи, как ты?
– Преподаю, – пожал плечами Игрек. – Университет имени Франклина, кафедра математики. Полный профессор.
– Как отец?
– Спасибо, тоже в порядке.
– Скучаешь по родине? По милым березкам?
– По березкам – нет. Здесь растут аспены – они почти такие же, – пожал плечами Игрек. – По родине – тоже, признаться, не тоскую. А вот по друзьям – скучаю.
Иногда.
…Через семь минут товарищи уже сидели за столиком, покрытым белейшей скатертью, – у огромного, до пола, окна с видом на залив. Судя по тому, с какой предупредительностью принял Игрека метрдотель, Дима понял, что ресторан не из дешевых. Народу – раз, два и обчелся, пианист негромко наигрывает что-то джазовое.
Подошел официант, представился, улыбаясь. Протянул каждому меню и карту вин.
Дима выложил на стол пачку "Мальборо". Официант изменился в лице. Наклонился к Игорю и что-то прошептал ему.
– Чего это он? – спросил Дима по-русски.
Игрек усмехнулся:
– Говорит, что в ресторане не курят. И если мы собираемся курить, то нас пересадят за особый стол. Я думаю, куда-нибудь на кухню, между плитой и посудомоечной машиной.
– Гадская Америка! Как она меня уже достала своим здоровым образом жизни! Передай ему, что мы, так и быть, не будем курить. Пусть не волнуется, гаденыш. I quit smoking! Right now! <Я бросил курить! Прямо с этой минуты! (англ.)> – крикнул он официанту.
– Разреши, я сделаю заказ по своему вкусу? – спросил Игрек.
– Разрешаю, – буркнул Дима. Очередной запрет на курение здорово расстроил его.
Когда половой отошел, Игорь протянул Диме через стол тот самый сверток в подарочной бумаге.
– Это для тебя, – сказал он. – И еще для одной молодой особы.
Дима взвесил сверток в руке:
– Деньги? Золото-бриллианты?
Игрек молча улыбался.
Дима разорвал подарочную бумагу.
В свертке были две фотографии. Две одинаковые фотографии. Каждая обрамлена в изящную, со вкусом подобранную и, видно, не дешевую рамку.
На обоих фото – один и тот же кадр. Три человека:
Дима, Татьяна Садовникова и Игрек – Игорь Старых.
Карточки, очевидно, были сделаны скрытой камерой.
Все трое, в очень поношенной, очень русской, нелепой одежде. Они только что вышли из железной двери в глухой стене. Лица у всех изможденные, однако почему-то одновременно и одухотворенные, и довольные.
– Единственная картинка, где мы втроем вместе, – прокомментировал Игорь. – Это нас выпускают из финской тюрьмы <Подробнее см.: Литвиновы А, и С. "Отпуск на тот свет".>. Через запасной выход, помнишь?
Один-единственный папарацци исхитрился и сделал кадр. Для газеты "Сан". Я нашел ее в здешней библиотеке. Вот и заказал по карточке для каждого из нас троих.
– Спасибо, старик, – прочувствованно сказал Дима.
Он и в самом деле был тронут.
– Одно фото передай Татьяне, – продолжил Игрек. – Второе, если хочешь, оставь себе. Третье я повесил у себя в гостиной.
– А ты стал сентиментальным, старик.
– Годы.
Официант принес аперитив: Игреку – мартини, Диме – джин с тоником.
– Как поживает Татьяна? – спросил Игорь.
Дима не успел ответить: зазвонил телефон. Он ни от кого в Америке звонка пока не ждал и в первый момент не понял, что телефон трещит в его кармане. Оторопело выудил мобилу, произнес:
– Хэллоу?
– Дорогой сосед?
В трубке прозвучал ленивый, волнующий, хрипловатый женский голос. Только через пару секунд Полуянов сообразил, что это – Пола Шеви.
– Да, это я, – произнес он по возможности интимней.
– Не соблаговолите ли заглянуть ко мне попросту, по-соседски? На обед?
– Да, я готов, – быстро согласился Полуянов. – Когда?
НАДЯ МИТРОФАНОВА
Москва
Вечерняя поездка в центр и прогулка по бутикам (до чего обидно разглядывать дорогие вещи, а себе ничегошеньки не покупать!) Надю окончательно измотали.
Она вернулась домой в одиннадцать и, даже не сняв пальто, бросилась наполнять ванну – нужно хоть немного прийти в себя!
Пока набиралась вода, она быстро разделась и заварила себе послеваннового зеленого чаю.
Лежа в теплой воде, Надя с трудом поборола искушение просто расслабиться и полежать-помечтать. Нет, не годится – взялась за себя, не отступай! Она очистила лицо самопальным скрабом из геркулесовой крупы и втерла в волосы маску из голубой глины. Потом принялась за упражнения: в книгах советовали заниматься растяжкой именно в ванне. Родион, пробравшийся внутрь, недоуменно наблюдал, как хозяйка выбрасывает вверх то одну, то другую ногу, и фыркал, когда на него попадали капельки воды.
Юркнув после купания в постель, Надя попыталась было читать – рядом с кроватью лежал томик Чехова.
Но любимый писатель не пошел. Она открыла "Дом с мезонином" и поняла, что выстроенные, полные нерва предложения требуют читательской самоотдачи. А когда голова занята кучей суетных мыслей, не получается наслаждаться мастерским, но не самым простым текстом.
"Мне бы сейчас Сандру Браун читать", – подумала Надя, откладывая Чехова. Но женских романов она не держала и потому просто выключила свет. Долго лежала без сна. Обдумывала, как подобраться к первым подозреваемым: консультантше Наташке и Марий из газетной читалки.
Мария с ее костюмчиком за одиннадцать месячных зарплат, а пуще того – Наташка на "Ауди" выглядели более чем подозрительно. Обе ведь – из скромных семей, обе – не замужем. И – далеко не красотки, богатые любовники им не светят. – Еще месяц назад вся библиотека жалела Наташку, на которую "метрошные" менты прислали "телегу": та пыталась пройти контроль по маминому инвалидному удостоверению. "Ну не было у меня пяти рублей, просто не было", – Наташка отчаянно заглядывала в глаза коллегам. Но зверь-директор все равно лишил ее премии: так полагается, если поступил сигнал из милиции, скажи, мол, спасибо, что уголовное дело за мошенничество не завели.
А Маришка была известна всей библиотеке тем, что регулярно перекрашивала одежду. "Как могу – так и обновляюсь", – резко пресекала она насмешки. И переделывала старый серый костюмчик в жгуче-черный, а синие джинсы превращала в терракотовые. От домашних покрасочных опытов ее руки вечно шелушились, и Машка втирала в ладони неприятно пахнущий глицерин.
И вот на тебе, разбогатели.
Надя решила, что бросаться в лобовую атаку неразумно. Один неудачный вопрос – и девчонки перепугаются. Могут и из библиотеки уволиться, исчезнуть.
Надя придумала действовать по-женски. Чтобы она, в бабском-то коллективе, ничего не узнала? Вон, в курилке до сих пор обсуждают Надин роман с доцентом Вадимом – хотя почти два месяца прошло. Да и романа никакого не было: пара чашечек кофе и привкус его теплых губ не в счет.
"Никаких Вадимов! – приказала себе Надя. – Забудь о нем, ясно? Не о себе нужно сплетни слушать – а о других собирать!"
И, прикинув план на завтрашний день, Надя быстро заснула.
* * *
Только начни собирать слухи – они немедленно к тебе потянутся. За один день разведданных накопилось столько, что Наде стало ясно: нечего тянуть, нужно связываться с Полуяновым.
Дима сказал ей: "Пиши мне на и-мейл, адрес такой-то". Надя тогда небрежно кивнула: "Как что появится – напишу". И вот, пожалуйста: в голове уже куча информации, а как ее донести до напарника – неясно.
Проблема заключалась в том, что Надя не умела пользоваться ни компьютером, ни Интернетом. Зачем? Надобности такой пока не было, в институте без вопросов принимали курсовые, напечатанные на допотопной пишущей машинке. Преподаватели не звери, понимают, что компьютер немалых денег стоит.
Подруга Ленка регулярно скрипела о том, что "компьютер – как зубная щетка, каждому необходим". Димка тоже говорил о всяких лэп-топах столь небрежно, что было ясно: он с ними на "ты". А Надя жила себе как клуша. И ложилась: ей нужно связаться с Полуяновым, а она не знает как. У нее от одной мысли, что придется идти в Интернет-кафе, сразу руки дрожать начинают!
Надя попыталась найти обходные пути. Позвонить Диме в Америку? Даже ночью, в льготное время, каждая минута влетит ей в пятнадцать рублей! А разговору – минимум минут на пятнадцать. Набрать Димин номер и попросить его, чтобы он ей перезвонил? Журналист, язва такая, на смех ее поднимет, когда узнает, что она компьютера испугалась. Отправить письмо экспресс-почтой? Надя позвонила в пару контор, и от цен, которые ей называли, тут же приуныла.
Делать нечего. Читатели-профессора позаброшены, Надя сидит, вся погруженная в "Интернет для чайников", и понимает, что она – даже не "чайник", а гораздо хуже. Максимум – чайная ложечка. Хорошо хоть, компьютерная клавиатура практически совпадает с той, что на машинке.
Надя добросовестно вызубрила "17 шагов по созданию собственного почтового ящика" и решила, что к походу в Интернет-кафе она готова.
Но все равно – в Интернет-кафе пришлось краснеть как минимум трижды. Во-первых, за необдуманно строгую юбку – на фоне разухабистых девиц в широких джинсах или кислотных мини Надина одежка явно проигрывала. Во-вторых, за свою неумелость: несолидно такой взрослой девушке коряво водить по коврику "мышкой" и ловить убегающий курсор. Ну и пиво пришлось заказать самое дешевое, а от закуски вовсе отказаться: рука не подымается платить за сухарики втрое дороже, чем в ларьке. А вот создать собственный электронный почтовый ящик оказалось совсем несложно. Наде даже понравилось, что компьютер, выдавая пароль, задавал ей всякие смешные вопросы: "Ваш любимый сорт сыра?
Кличка вашей собаки?"
Ну что, ящик есть – попробуем написать письмо?
Дорогой Дима!
Пишет тебе Надя Митрофанова…
Тьфу, по-деревенски как-то выходит. К тому же вон, в верху экрана, окошечко, и в нем тщательно набито Надиной рукой: "From Nadezhda Mitrofanova, Moscow".
Надя бодро изничтожила написанное – удалять проще, чем тыкать пальцами в буквы! – и написала:
В Москве все обычно, погода у нас сырая, промозглая, Родион гуляет минут пятнадцать, а потом просится домой.
Зачем она это пишет? По этикету положено, чтобы деловое письмо обязательно начиналось с "общечеловеческой" вводки. Но Дима, по всему судя, живет не по этикету… Однако уничтожать написанное было жалко, все-таки пять минут на две строчки ушло, и Надя оста" вила вводку и перешла к делу.