– Открывайте. Увидите собственными глазами.
Я открутил крышку и увидел. Потом был разыгран небольшой спектакль на тему «замешательство, переходящее в возмущение». Наконец, вновь обретя чувство собственного достоинства, я воскликнул:
– Вы знали! Откуда вы об этом знали?
– Но ведь это очевидно.
– А… Я, кажется, понимаю… – До меня начало «доходить». – Ваша радиостанция в таком же состоянии? И, наверное, ночью у вас были гости?
– Да. И на «Орионе» они были тоже. – Губы моего собеседника снова исчезли. – «Орион» – это вон та большая посудина недалеко от берега. Кроме наших двух это единственный корабль в заливе, имеющий радиостанцию. Вернее, имевший. Я как раз оттуда.
– И там тоже? Но кто это сделал? Зачем? Это же безумие!
– Вы думаете? Нет. У меня есть сомнение по этому поводу. Знаете, моя первая жена… – Он прервал себя на полуслове, передернул плечами и продолжал выцеживать слово за словом. – Понимаете, в чем дело. Душевнобольные поступают всегда иррационально, действуют вслепую, без цели и смысла. В нашем случае все наоборот. Они действовали методично, хладнокровно и уверенно. Тут ничего не было отдано на откуп случайности. Они хорошо подготовились и знали, что и с какой целью делают. Сначала я подумал, что их цель – оставить без связи меня. Но ведь моя изоляция ничего никому не дает.
– Но ведь вы говорили о бирже в Нью‑Йорке.
– Это все мелочи, мой друг. Конечно, неприятно, но…
«Наверняка ничего страшного, – подумал я. – Действительно, мелочи – какие‑нибудь несколько миллионов фунтов».
– Нет, господин Петерсен, – продолжал он, – я не мог быть целью этой акции. Предположим, в этой истории есть два действующих лица: А и Б. А считает, что ему дозарезу необходима постоянная связь с континентом, а Б, естественно, старается помешать ему любой ценой. Но как велика должна быть ставка, чтобы прибегнуть к таким сильным средствам! Поверьте мне, мой друг, здесь разыгрывается крупная игра. Я чувствую это.
Этот Ставракис был явно не дурак. Хотя где написано, что миллионерами становятся только умственно отсталые?
– Вы сообщили в полицию? – спросил я.
– Собираюсь сделать это сейчас. Но сначала я должен позвонить. Если только наш приятель не поразбивал все телефонные будки в окрестностях порта.
– Вы недооцениваете его. Он перерезал телефонный кабель. И неизвестно, в каком месте.
Ставракис посмотрел на меня, направился к двери, остановился и снова посмотрел в мою сторону.
– А вы откуда знаете?
– Полиция, – ответил я. – Они сопровождали таможенников.
– Полиция? А что они тут делали? – Он сверлил меня глазами так, будто хотел просверлить насквозь. – И кстати, простите за прямоту, что тут делаете вы? Не хочу быть нескромным, но в сложившихся обстоятельствах, может быть, вы согласитесь ответить на мой вопрос.
– Да, пожалуйста! Мой коллега и я – биологи. Это судно – собственность Министерства сельского хозяйства и рыбной ловли. У нас есть все документы.
– Неужели морская биология? – наигранно возбудился Ставракис. – Представьте себе, это мой «конек». При случае мне будет интересно побеседовать с вами. Если, конечно, вы будете снисходительны к моему дилетантизму. – По его тону чувствовалось, что думает он в этот момент совершенно о другом. – Вы можете описать мне этого полицейского?
Я мог.
– Да, это действительно он, – задумчиво произнес мой гость.
– Любопытно. Действительно, любопытно. Я должен с ним поговорить. Ах, этот Арчи!
– Арчи?
– Сержант Макдональд. Судя по вашему рассказу, это именно он. Я провожу здесь уже пятый сезон. Люблю здешние места. Французская ривьера или Эгейское море ерунда по сравнению с этим побережьем. Естественно, я знаю тут многих. Он был один?
– С ним был коллега, помоложе. Кажется, его сын. Очень печальный молодой человек.
– Это Питер Макдональд. Вы разделили бы его печаль, если бы знали, что несколько месяцев назад он потерял двух братьев – шестнадцатилетних близнецов. Они учились в школе. Здесь неподалеку. Однажды они пошли в горы и не вернулись. Снежная буря. Представляете себе эту трагедию? Отец старается не подавать виду. Я знал этих мальчишек. Они были славные…
Я попытался прокомментировать эту историю, но он уже не слушал меня.
– Я покидаю вас, господин Петерсен. Передам дело в руки Макдональда, а потом – в море.
Я взглянул на темные тучи, нависшие над бурлящими волнами.
– Вы выбрали странное время для морских прогулок.
– Чем хуже погода, тем лучше. Конечно, как и все, я люблю спокойное море, но на «Шангри‑Ла» установили новые стабилизирующие устройства, и у меня еще не было случая их опробовать, ведь мы приплыли позавчера. Сегодня прекрасные условия для такого рода испытаний. Как вы считаете? – Он улыбнулся, протягивая мне руку. – Простите, что побеспокоил. Вы, наверное, сочли меня грубияном и самодуром. Многие думают так же. Но я готов загладить неприятное впечатление. Приглашаю вас с коллегой на «Шангри‑Ла». Придете? Устроим что‑то вроде званого ужина. Давайте в восемь часов. Я пришлю за вами моторную лодку.
Жаль, что он не пригласил нас на обед. Дэвису уже поднадоели наши вечные консервы с фасолью. Но в любом случае, нам будет, о чем вспомнить. Немногие, даже самые титулованные особы, могут похвастать тем, что получили приглашение разделить трапезу Великого Магната. Да что там, такой случай для большинства стал бы главным событием года, а то и всей жизни. Но я принадлежу к меньшинству.
Он не ждал от меня ответа. В его мире не существовало людей, способных отказаться от такого приглашения. Правда, я не имел отношения к этому миру, но вспомнил о Дэвисе и заранее порадовался за него: сегодняшний вечер станет настоящим праздником для его вкусовых рецепторов и, как следствие, для желудка.
– Именно это меня интересует. За этим я к вам приехал.
– Господин Петерсен, – тон Макдональда стал еще более официальным, – я могу с вами вернуться на «Огненный крест», могу взять блокнот, собирать показания, искать следы… Но поймите, я даже не буду знать, в каком направлении вести расследование. Тут ведь надо разбираться в дактилоскопии, в анализах, в микрофотографии… А я всего лишь сельский полицейский. Я не в состоянии один заменить целую следственную группу.