Я хочу выпить за то, чтобы люди наверху (я подняла палец вверх) поняли, что не они — Россия, что истинная Россия — здесь! — Я закончила, решительно опустив ладони к самому столу, и мертвая тишина буквально взорвалась приветственными криками.
Через час я знала за этим столом всех. Размякшие от спирта простые служивые души потянулись ко мне, не в силах перестать радоваться тому простому, но такому важному теперь для них факту, что я — «своя».
— Юленька, пойдемте к нам! — тянули меня к себе сильные мужские руки тех, кто постарше.
— Юлия Сергеевна, — заглядывали мне в глаза симпатичные лейтенанты, — не хотите ли вина?
Наличие последних за одним столом со старшими офицерами, включая командира полка, меня несколько удивило. Но вскоре все встало на свои места. Все лейтенанты имели то или иное отношение к работе комиссии: один — отличник «боевой и политической», хоть сейчас в телекамеру, другой — сын заведующего отделом в правительстве, третий как-то был связан с журналистами…
Все шло как по писаному, и уже к одиннадцати ночи народ отрывался, как хотел. Молоденькая журналистка Настя, начав с примерки фуражки, почти раздела командира роты охраны; дама из «связей с общественностью» отлучилась в гостиницу вместе с плотным, краснолицым майором, а я деликатно отбивалась от завскладом прапорщика Зимина.
— Это неуважение к Вооруженным силам страны… — настаивал прапорщик, подливая мне изо всех бутылок.
— Неуважение будет, если я упаду под стол и лишу себя вашей компании, Николай Иваныч!
— Мы вместе упадем, — заверил Зимин.
— И займем круговую оборону! — глупо хихикнула я. — Оружие у нас есть? Хочу «магнум».
— «Магнума» нет, только «макаровы» — подарить?
— А у вас что, есть лишний?
Прапорщик провел ребром ладони по горлу — мол, завались.
— Только у меня сейчас ревизия. — Зимин многозначительно ткнул пальцем вверх. — Округ проверяет…
Он действительно был пьян. И мне оставалось помаленьку подливать масла в огонь и копить услышанное в своей симпатичной головке.
В гостиничный номер я попала к часу ночи. Я поблагодарила своих еще час назад галантных, а теперь просто «никаких» спутников и, сдав их с рук на руки какому-то подполковнику, захлопнула за собой дверь и обомлела: в моем кресле сидел… Гром!
— Я очень надеялся, что ты не притащишь с собой мужика, и рад, что не ошибся, — лукаво улыбнулся мой наставник.
— Не тот уровень задания, шеф, — гнусаво спародировала я переводчика шпионских боевиков с пиратских видеокассет.
— С сегодняшнего дня уровень повышается, — серьезно уведомил меня Гром. — А сейчас расскажи мне все, что узнала.
— А в ванную вначале можно? — смиренно поинтересовалась я.
— Сначала дело.
Я присела на кровать, вздохнула и начала. Гром молча слушал, ничем не выдавая своего отношения к проделанной мною работе. И только когда я рассказала все, что узнала — от распорядка работы складов и проверяющей их ревкомиссии из штаба округа до моих соображений по поводу возможности купить пистолет Макарова или несколько гранат, — он встал и закурил.
— В общем, так, Юлия Сергеевна, ваши данные отчасти совпадают с данными других участников операции.
— Брось, Гром! — взорвалась я. — Какие данные?! Пьяный прапорский треп? Пропитые Щукиным четыре гранаты? Это ты называешь операцией?
— До завтра, Юлия Сергеевна.
Я разделась и приказала себе спать: завтра мне нужна свежая голова.
Ночь прошла, как в кошмарном сне: я ворочалась, вставала, бегала к холодильнику, где предусмотрительно дожидались меня бутылки с минералкой, спрайтом и прочими облегчающими похмельный синдром напитками… И только под утро, приняв ледяной душ и открыв балкон, я отключилась как убитая.
Меня разбудили хлесткие команды сержантов и старшин — полк повели на зарядку. Я подошла к зеркалу.
— М-да-а, Юлия Сергеевна, — сказала я своему отражению.
— Или ты срочно выходишь замуж, или через полгода такой работы тебя никто не возьмет. И тогда придется делать карьеру…
— Саттаров! Не отставать! — угрожающе пронеслось за окном. И я пошла в душ.
— Третья, бе-го-ом марш! — протянул развязный, наглый голос где-то рядом.
Грохот сапог бегущих солдат сопровождал меня, когда я занялась прической. Тут и раздался стук в дверь.
Я открыла — передо мной стоял Гром. Я молча пропустила его в номер и присела на кровать.
— Вот тебе задание. — Гром присел рядом. — Строишь из себя деловую, немного самонадеянную бабу, решившую подзаработать на посредничестве между торговцами оружием и покупателями. Выходишь на прапорщика и предлагаешь сделку. Любую.
— Это же провокация, Андрей Леонидович… — Я уже пожалела обо всем, что сказала вчера.
Гром молчал.
— Я ничего не понимаю! — возмутилась я. — Вам что — лишь бы посадить кого-нибудь? «В результате принятых оперативных мер для пресечения незаконного оборота оружия…» — ядовито изобразила я. — Тогда и Щукин с его пропитыми гранатами сойдет! Для отчета. Так, Гром?! И потом, ты же знаешь, к чему приводят внеплановые манипуляции с легендами! Напомнить?
— Юленька, — неожиданно мягко обратился ко мне Гром и взял за руку. — Это совсем другое. В этом случае нужна именно провокация.
Гром вышел, а я схватилась за голову. Если бы меня предупредили о видоизменении легенды хотя бы за пару часов до вчерашней гулянки, можно было и попытаться. Но теперь мне предстояло переплавить для прапорщика уже созданный образ немного взбалмошной, но в целом нормальной офицерской дочери в неизвестно кого. Впрочем, известно: в образ циничной, деловой, самонадеянной бабы. А такие психологические «перевертыши» редко приводят к успеху.
Когда я появилась в штабе полка, Портос уже громыхал там вовсю:
— Что значит «не знаю»?! А кто должен знать — я?!
Я тихо подошла и так же тихо встала рядом — уж очень грозен был полковой военачальник.
— Боюсь, у меня плохие новости, — крякнул и потер свою шею командир полка. — Ваш Петр Скачков сбежал.
Меня чуть не хватил столбняк. Пока я вчера очаровывала офицеров части, солдат этой части принял, возможно, самое важное решение в своей недолгой жизни. И если бы я заменила ужин внеплановой проверкой, что-то могло измениться. Но было уже поздно.
— Все обыскали? — взяв себя в руки, спросила я.
— Да.
— Надо еще раз пройти, — предложила я. — Госпиталь, столовую, склады… Может, он просто отсиживается где-то.
— Да, конечно… — согласился подполковник. — Если хотите, присоединяйтесь к начальнику штаба — он сейчас пойдет по второму кругу.
Мы обшарили все: каждую каморку пахнущей распаренным жиром, мылом и алюминиевой посудой столовой, мрачный, сырой госпиталь и, конечно же, резервные склады. Специально на этот случай меня и майора сопровождал молоденький начальник караула. Лейтенант то забегал вперед, галантно распахивая двери разнообразных помещений, то изо всех сил старался сохранить вроде как необходимое в его положении достоинство. «Господи, как он еще молод, — застонала я про себя, — нет, как я немолода! 29 лет — это уже слишком!»
Я действительно обошла все и узнала даже то, где начальник штаба третьего батальона хранит свой гражданский костюм, но рядового Скачкова из роты охраны не было нигде. «Деды», которым я устроила настоящий допрос, с кислой миной отводили глаза и сказали лишь, что Скачок был настоящий чмошник.
К пяти вечера все завершилось: моего подопечного на территории гарнизона не оказалось. Я попросила отвезти меня в гостиницу.
— Юлия Сергеевна! — окликнули меня у самого номера.
Я обернулась: ко мне стремительно приближался высокий, стройный офицер.
— Я слушаю.
— Это я, Гриша, — напомнил он.