Некромантией.
Чуточку силы я пустила вниз по руке, по коже, как отталкивают кого‑то, кто вторгся в личное пространство. Я ему сказала – метафизически: отойди.
Он убрал руку, опустил этот непонятный серый взгляд и выдохнул с резким звуком.
– Приношу свои извинения, что моя небольшая демонстрация силы вызвала у вас дискомфорт, но я пытаюсь вести себя прилично, миз Блейк. Вынуждать меня к дальнейшему ее проявлению может быть неразумным.
Договорив, он поднял лицо, и оно не было уже юношески‑приятным или симпатичным в обычном смысле – оно было просто прекрасно. Костная структура намного тоньше, чем была минуту назад. Глаза – в обрамлении кружева темных ресниц. Если бы я последние несколько лет не смотрела в глаза Жан‑Клода, я бы сказала, что таких ресниц в жизни не видела у мужчины. И только цвет глаз остался прежним – необычайный темно‑серый, с оттенками черного.
Я шагнула назад, чтобы оглядеть его с головы до ног. Тело осталось тем же – и изменилось. Он все еще был низкорослым – для мужчины, но костюм сидел лучше. Мне достаточно часто приходилось покупать костюмы для мужчин, чтобы уметь определить дорогую вещь. Костюм был сшит на эту фигуру, а когда низкорослый мужчина достаточно таскает железо, чтобы вот так накачать плечи, костюм приходится подгонять. Но сейчас костюм смотрелся хорошо, изящно и стильно, а не пригнанным кое‑как.
Этот вампир использовал ментальные игры, чтобы выглядеть не таким красивым и более ординарным. Я‑то хотела всего лишь прекратить его действия, напоминающие метафизическую прелюдию к сексу, а вместо этого лишила его камуфляжа.
Я покачала головой:
– Видала я вампиров, которые тратили энергию, чтобы казаться страшнее, но чтобы казаться обыкновенными – никогда.
– Да, – прозвучал женский голос, – почему ты так себя прячешь, Огюстин?
Я посмотрела на женщину, прилагавшуюся к этому голосу. Она сидела на белом двойном кресле, умостившись там с единственным другим вампиром в этой комнате, от взгляда которого у меня пошли мурашки по коже. Он был темноволосым, темноглазым и красивым в обыкновенном смысле. После взгляда в лицо Огюстина даже нечестно было бы сравнивать. Но я знала, кто это.
– Милости просим, Сэмюэл, мастер города Кейп‑Кода. Я, слуга‑человек Жан‑Клода, приветствую тебя и твоих спутников в городе Сент‑Луисе.
Он встал, хотя ему это не надо было – он мог заставить меня подойти. Волосы у него были темно‑темно каштановые, почти черные, но я слишком много лет смотрю на свои собственные волосы, чтобы не заметить разницы. Небрежная путаница коротких локонов напомнила мне волосы Клея. Отлично подстрижены, но с ними не возятся. Вампир был выше Натэниела, но не намного, максимум – пять футов семь дюймов. Выглядел он аккуратно и подтянуто, хорошо сложен, но не особо мускулист, в простом черном костюме, под которым виднелась симпатичная зеленая футболка. Если бы его одевал Жан‑Клод, она была бы шелковой и прилегала теснее. Футболка, как и костюм, на что‑то намекала, но скрывала больше, чем показывала. Воротник ее украшала тонкая золотая цепочка, на ее конце висела очень старая монета, тоже золотая – из тех древних, что находят иногда на затонувших кораблях. А может быть, насчет затонувшего корабля – это мое воображение, потому что я знала, какой зверь откликается на его зов: русалки, морские девы. Нет, правда русалки. Среди живущих ныне вампиров Сэмюэл был в этом смысле уникален.
Его жена как раз и была русалкой. Мужчина и женщина, стоящие за их креслом, тоже были из морского народа. Я впервые видела его представителей.
Пришлось подавить желание отвести глаза от стоящего передо мной вампира, – понимаете, вампиров я видала, а вот русалок – это было для меня ново.
Я протянула Сэмюэлу руку, он взял ее уверенней, чем Огюстин – будто умел пожимать руки.
Потом он поднес ее запястьем ко рту, как и Огги, закатил глаза, глядя на меня. Обыкновенные карие глаза, светло‑карие, с оттенком серовато‑зеленого возле зрачков. Зеленая футболка подчеркивала эту зелень, и глаза казались почти оливковыми, но на самом деле были карими, а не по‑настоящему зелеными… впрочем, у меня слишком высокие требования насчет истинно зеленых глаз.
А у Сэмюэла глаза были просто глаза, и когда он целомудренно поцеловал мне запястье, это был просто поцелуй, без дополнительных штучек. На его сдержанность я ответила признательной улыбкой.
– Ах, Сэмюэл! Всегда джентльмен, – сказал Огги.
– Чему тебе не грех бы научиться, – сказала женщина в белом, которая, очевидно, была женой Сэмюэла, Теа.
– Теа! – произнес Сэмюэл с едва заметной интонацией предупреждения.
Жан‑Клод предупреждал нас, что единственная слабость Сэмюэла – это его жена. Она почти во всем поступала по‑своему, так что, если вести дела с мастером Кейп‑Кода, нужно было договариваться с обоими.
– Нет‑нет, она права, – сказал Огги, – ты всегда был джентльменом больше, чем я.
– Возможно, – ответил Сэмюэл, – но такие вещи не обязательно говорить вслух.
Намек на жар слышался в его голосе, первые нотки пробуждающейся злости.
Теа поклонилась изящным телом, на несколько дюймов выше, чем у ее супруга, – поклонилась, пряча лицо. Спорить могу – потому что на лице не выражалось в достаточной степени сожаление. Платье у нее было что‑то среднее между кремовым и белым, очень шло к ее коже и волосам – вся она была белизна, сливки, жемчуг. С первого взгляда можно было решить, что она альбиноска, но тут она подняла глаза на нас обоих. Черные глаза, такие черные, что зрачки терялись в радужках. Ресницы – как золоченые, брови золотисто‑белые.
Она выпрямилась, оправила длинное платье, и мускулы играли на тонких руках. Необычная у нее была цветовая гамма, но в пределах человеческой нормы. Светлые блондинистые волосы спадали до талии. Единственным на ней украшением был серебряный венец с тремя жемчужинами – самая большая в середине, две поменьше по обе стороны от нее, окруженные крошечными бриллиантами, в которых мигал и переливался свет, когда она поворачивала голову. На гладкой и бледной шее, лишенной украшений, не видны были никакие жаберные щели. Жан‑Клод мне говорил, что при желании девы моря – его выражение – умеют выглядеть совсем как люди.
– Позвольте мне представить мою жену, Левкотеа. Теа!
Он взял ее за руку и опустил в низком реверансе.
А мне что, отвечать реверансом? Или велеть ей подняться? Что делать‑то? Что там такое устроила эта Менг Дье, что Жан‑Клод так долго разбирается? Ох, какой же у меня на нее зуб будет!
Не зная, что еще сделать, я протянула ей руку. Она приняла ее, подняв ко мне слегка удивленное лицо. Пальцы у нее оказались прохладные.
– Ты мне помогаешь встать как королева, сжалившаяся над простолюдинкой, или же ты признаешь, что я выше тебя?
Я помогла ей подняться, хотя двигалась она как танцовщица, и помощь ей не нужна была. Отпустив ее руку, я сказала, что думала – так со мной обычно бывает, когда я не знаю, что говорить.
– Ну, если честно, я не знаю, кто из нас тут выше по рангу. Будь здесь Жан‑Клод, ты могла бы предложить ему, но вместо него я, и – не хочу никого оскорбить, – но просто не знаю, кто здесь кого выше.
Бледная Теа была удивлена, но Сэмюэл выглядел довольным.
Огги рассмеялся – коротко, очень по‑человечески, и я не могла к нему не обернуться.
– Жан‑Клод говорил, что ты – глоток свежего воздуха, но к такому ветру честности мы, боюсь, не готовы.
– А мне нравится, – возразил Сэмюэл.
– Только потому, что ты в качестве обманщика безнадежен, – ответил Огги.