Я ни разу не слышал, чтобы он в большой компании сказал что-нибудь необычное. Он
носил рубашки фасона поло - как мы их называли в университете и как их, вероятно, называют и теперь, - но не старался казаться моложе своих лет.
Не думаю, чтобы он очень любил франтить. Внешне он сформировался в Принстоне. Внутренне он сложился под влиянием двух женщин, воспитавших его. В
нем была милая мальчишеская веселость, которую ни той, ни другой не удалось вытравить из него, и я, вероятно, не сумел этого показать. Например,
играя в теннис, он очень любил выигрывать. Ему, должно быть, хотелось выиграть не меньше, чем знаменитой Ленглен. С другой стороны, он не дулся,
когда проигрывал. После того как он влюбился в Брет, все его мастерство пошло прахом. Он стал проигрывать таким теннисистам, которые никогда и
не мечтали побить его. Но относился он к этому очень мило. Итак, мы сидели на террасе кафе “Селект”, и Харви Стоун только что пересек улицу.
- Поедем в “Клозери де Лила”, - сказал я.
- У меня свидание.
- В котором часу?
- Фрэнсис придет в четверть восьмого.
- А вот и она.
Фрэнсис Клайн переходила улицу, направляясь к нам. Она была очень высокая, шагала быстро, размашисто. Она сделала нам знак и улыбнулась. Мы
смотрели, как она пересекает улицу.
- Здравствуйте, - сказала она. - Очень рада, Джейк, что вы здесь. Мне нужно поговорить с вами.
- Хэлло, Фрэнсис, - сказал Кон. Он улыбался. - Ах, здравствуй, Роберт! И ты здесь? - Она продолжала, говоря очень быстро:
- Дурацкий у меня день сегодня. Он, - она кивнула на Кона, - не пришел домой к обеду.
- Я и не должен был.
- О, я знаю. Но ты не предупредил прислугу. Потом я сговорилась с Паулой, но ее не оказалось в редакции. Я поехала в “Ритц” и ждала ее там,
а она не пришла, и у меня, конечно, не хватило денег, чтобы пообедать в “Ритце”.
- Ну и что же вы сделали?
- Ушла оттуда, конечно. - Она говорила нарочито веселым тоном. - Я всегда держу свое слово. Никто этого теперь не делает. Ну, как
поживаете, Джейк?
- Хорошо.
- Привел в дансинг хорошенькую девушку, а потом улизнул с этой Брет.
- Она тебе не нравится? - спросил Кон.
- Я нахожу, что она совершенно очаровательна. А ты?
Кон промолчал.
- Послушайте, Джейк. Мне нужно поговорить с вами. Пойдемте со мной напротив, в кафе “Купол”. А ты посидишь здесь, Роберт, ладно? Идем,
Джейк. Мы пересекли бульвар Монпарнас и сели за столик. Подошел мальчишка-газетчик, я купил парижский выпуск “Тайме” и развернул газету. - Что
случилось, Фрэнсис?
- О, пустяки, - сказала она. - Он только хочет бросить меня.
- Как это - бросить?
- Он всем говорил, что мы поженимся, и я сказала матери и всем, а теперь он не хочет.
- А что случилось?
- Он решил, что еще не успел насладиться жизнью. Я так и знала, что этим кончится, когда он поехал в Нью-Йорк.
Она взглянула на меня, блестя глазами и стараясь говорить небрежно. - Я не выйду за него, если он этого не хочет. Конечно, не выйду. Я
теперь ни за что не выйду за него.
- Я не выйду за него, если он этого не хочет. Конечно, не выйду. Я
теперь ни за что не выйду за него. Но только мне кажется, сейчас немножко поздно, после того как мы прождали три года и я как раз получила
развод. Я молчал.
- Мы хотели торжественно отпраздновать, а вместо этого у нас сплошная драма. Он как ребенок. Бьет себя в грудь, плачет и просит меня не
волноваться, но он говорит, что просто не может этого сделать. - Плохо дело.
- Еще бы не плохо. Два с половиной года я на него потратила. Теперь я даже не знаю, захочет ли кто на мне жениться. Два года назад я могла
выйти за любого, там, в Канне. Все старички, которые хотели остепениться и искали элегантную жену, за мной бегали. А теперь сомневаюсь, найду ли
я кого-нибудь.
- Бросьте, вы и сейчас можете выйти за любого. - Нет, не думаю. И потом, я люблю его. И я хотела бы иметь детей. Я всегда считала, что у
нас будут дети. - Она ясными глазами смотрела на меня. - Я никогда особенно не любила детей, но мне не хочется думать, что у меня их никогда не
будет. Я всегда считала, что у меня будут дети и тогда я полюблю их.
- У него есть дети.
- Да, есть. У него есть дети, и у него есть деньги, и у него мать богатая, и он написал книгу, а то, что я пишу, никто не хочет печатать,
решительно никто. А пишу я вовсе не так плохо. И денег у меня совсем нет. Я могла бы выговорить себе алименты, но я хотела получить развод как
можно скорее. - Она снова очень ясно взглянула на меня. - Это несправедливо. С одной стороны, я сама виновата. Но все-таки не во всем. Конечно,
надо было быть умней. А когда я говорю ему, он просто начинает плакать и говорит, что не может жениться. А почему он не может жениться? Я была
бы хорошей женой. Со мной легко ладить. Я ему не мешаю. Но это не помогает. - Скверная история.
- Да, скверная история. Но что толку говорить об этом. Пойдемте обратно в “Селект”.
- Я, сами понимаете, ничем не могу вам помочь. - Нет, не можете. Только не говорите ему, что я вам сказала. Я знаю, что он хочет. - Тут она
впервые оставила свой тягостно веселый тон. - Он хочет вернуться в Нью-Йорк один и быть там, когда выйдет его книга, чтобы иметь успех у
девчонок. Вот чего он хочет.
- А может быть, он и не будет иметь успеха. И по-моему, он вовсе не такой. Серьезно.
- Вы, Джейк, не знаете его так, как я. Именно этого он хочет. Я знаю. Знаю. Именно из-за этого он не хочет жениться. Он хочет этой осенью
один насладиться своей славой.
- Вернемся в “Селект”?
- Да. Пойдемте.
Мы встали из-за столика - нам так ничего и не подали - и пошли через улицу в кафе “Селект”, где Кон сидел за мраморным столиком и,
улыбаясь, поджидал нас.
- Ну, чему ты рад? - спросила его Фрэнсис. - Доволен всем на свете?
- Мне смешно, что вы с Джейком секретничаете. - О, то, что я сказала Джейку, не секрет. Об этом скоро все узнают. Я только хотела
преподнести это Джейку в приличной форме. - О чем это? О том, что ты уезжаешь в Англию? - Да, о том, что я уезжаю в Англию. Ах, Джейк! Об этом я
и забыла сказать. Я еду в Англию.
- Так это же отлично.
- Да, это всегда так делается в порядочном обществе. Роберт отправляет меня в Англию. Он дает мне двести фунтов, и я еду погостить к
друзьям.