ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НА ПОРОГЕ
1. ВОВНЕ
Бело. Кругом бело. Даже если вы взберетесь на самую высокую изздешних
вершин, чтобы глянуть на юг, - а окрестность открывается оттуда надобрые
пятьдесят миль, - то и тогда не увидите ничего, кроме снега. Снегзасыпал
яры и ущелья, одел белым саваном каньоны, преобразил водораздел вподобие
чудовищного могильника, укрылоснованиясосен-гигантовисверхушками
упряталмолодыесосенкиилиственницы,облилбелойглазурьюберега
чашеобразных озер, таких тихих сейчас и недвижных, ипростерся-словно
застывший волнистый океан - вплоть до самой линии горизонта. 15 марта 1848
года калифорнийская Сьерра была под белым покровом, аснегвсевалили
валил.
Оншелужедесятьсуток.Онпадалназемлюизящнымиледяными
кристаллами, мокрыми губчатыми хлопьями, прозрачными легкими пушинками. Из
свинцовых туч он шел ровно имедленно,сбагряно-черногонебавалился
плотной массой, акогдапонебупроносилисьразорванныеоблака,они
выбрасывали снег длинными струями, словно белые копья. Он падал беззвучно.
Леса задыхались от снега, ветви деревьев изнемогали под еготяжестью;он
захватил, пропитал, взял в полон и небо и землю; он укутал, устлалмягким
ковром гулкие утесы и звенящие эхом склоны гор, обрекши ихнабезмолвие.
Самый резвый порыв ветра, самый яростный вихрь не могтеперьвызватьни
жалобы,нивздохаотскованногоснегом,окаменевшеголеса.Сукне
хрустнет, хворост не затрещит. Перегруженные снегомветвисосениелей
отламывалисьотстволовипадалиназемлювмолчании.Безмерная,
бескрайняя, необъятная тишина!
Ни малейшее дыхание жизни, нималейшеедвижениененарушалистрого
очерченный облик этого заколдованного пейзажа. Вверхунебылопривычной
игры света и тени: сгущающаяся тьма бури сменялась ночной тьмой.Внизу-
ни птицы над белой пустыней, ни зверя - вчерномлесу.Еслииобитали
когда в этих пространствах живыесущества,онидавноушлипрочь-в
низины. Нигде - ни пробитой тропы, ни следа. Если ибылздесьотпечаток
ноги человека илиживотного,егостер,замелпадающийснег.Пустыня
просыпалась каждое утродевственнойибезмятежной;миллионыкрохотных
танцоров успевали отполировать за ночь снежную гладь. Но всежевсамом
центре пустыни, вглавномфортеэтойсуровойкрепостивиднелсязнак
людского труда.
Несколько срубленных деревьев лежало у самого входавканьон,свежие
стружки были лишь слегка припорошены снегом. Эти деревья были сваленыдля
того, чтобы вернее открыть взору другое дерево,кстволукоторогобыло
прикреплено грубое изображение человеческой руки, указующей на каньон. Под
изображениемрукибылнакрепкоприбитквадратныйкусокпарусинысо
следующей надписью:
"ВНИМАНИЕ!
Партия переселенцев под водительствомкапитанаКонроязаблудиласьв
снежную бурю и разбила лагерь в этомканьоне.
Продовольствиекончилось.
Умираем голодной смертью.
Вышли из Сент-Джо 8-го октября 1847 года.
Вышли из Солт-Лейк 1-го января 1848 года.
Прибыли сюда 1-го марта 1848 года.
Потеряли половину лошадей, переправляясь через Плату.
Бросили повозки 20-го февраля.
ПОМОГИТЕ!
Вот наши имена: Джоэл Маккормик, ПитерДамфи,ПольДеварджес,Грейс
Конрой, Олимпия Конрой, Мэри Дамфи, Джейн Брэкет,ГэбриельКонрой,Джон
Уокер, Генри Марч, Филип Эшли".
Внизу было приписано помельче карандашом:
"Мама умерла 8-го ноября в Суитуотере.
Мини умерла 1-го декабря в Эхо-Каньоне.
Джейн умерла 2-го января в Солт-Лейк.
Джеймс Брэкет пропал без вести 3-го февраля.
ПОМОГИТЕ!"
Жалобыстрадальцевобычнонепретендуютнаизяществостиляили
законченность формы; сомневаюсь,однако,чтобыкакие-либориторические
ухищрения могли придатьэтомуобъявлениюещебольшуювыразительность.
Поэтому я привожу его в точности, как оно висело на дереве в день 15 марта
1848 года, полузакрытоетонкойпленкоймокрогоснега,подвыбеленной
снегом, словно отмороженной, рукой, указующей окостеневшим перстом-как
если бы то был перст самой смерти - в сторону рокового каньона.
В полдень буря поутихла, ивосточнаясторонанебачутьпосветлела.
Стали различимы суровые очертания дальних вершин, и,словнозапавшийот
бескормицы, белый рок горызаблестел.Кто-тодвигалсяпозаснеженному
склону, двигался медленно, согромнымтрудом,двигалсястольстранным
образом, что не сразу можно было решить, человек это идет или зверь. То он
поднимался на ноги, то припадал на четвереньки, иногда устремлялся вперед,
словно пьяный, утративший чувстворавновесия,нопривсемтомстрого
сохранял принятое направление: он шел к каньону.
Вскоре сомнения рассеялись: то был человек. Исхудалый до невозможности,
оборванный, укутанный в ветхую бизонью шкуру, но все же человек, и ктому
же решительного характера. Молодой человек, хотя плечи его ссутулились,а
ноги едва ходили, хотя горе и заботы избороздили его лобпреждевременными
морщинами и проложилискладкивуглахзастывшегорта;молодой,хотя
страдания и голод прогнали с его лица юношескую беспечность, оставивлишь
ярость и отчаяние.
Подойдя к дереву у входа вканьон,онсчистилснегспарусинового
плаката,апотомпривалилсякстволуипростоялнесколькоминут
неподвижно. В отрешенной этой позе сквозило нечто такое,чтоговорилоо
крайнем изнеможении еще красноречивее, нежели лицо его и движения, ибыло
трудно объяснимо даже при создавшихся обстоятельствах.Чуточкуотдохнув,
он двинулся дальше, подстегивая свою нервную энергию,спотыкаясь,падая,
останавливаясь, чтобы поправить соскальзывавшие сноглыжи-самоделкииз
еловой коры,ивновьустремляясьвпередслихорадочностьючеловека,
который страшится, как бы не изменила ему его крепкая воля, последнийего
оплот.