- Он - завсектором науки, и ему приходится видеть, как научные разработки, которые могут давать огромный эффект, его не дают. Внедрению мешают помехи. Он досадует и находит отдушину…
Студента слушали, не останавливая, и он принялся хвалить Вальца за познания, за умение проникать в суть проблем.
- А какое отличное эссе у него - «Роскошь общения!» - Вячеслав лицом и голосом выразил важность того, что его восхитило.
Борис Андреевич отреагировал с усиленным вниманием:
- О чём написано?
- Раскрывается сущность характера, которому всё время нужна самопроверка, - начал Слотов о публикации, каковую вырезал и хранил, так она ему понравилась. - Человек в каком-нибудь явлении открывает что-то для себя, и его волнует - как это оценивают другие. Положительный отклик, хоть самый беглый, дорог ему. Человек ищет отклика, страдает, если вокруг нет понимающих. Внимание людей, в чьём уме можно не сомневаться, для него роскошь…
Борис Андреевич усмехнулся:
- И как с этим у Вальца?
- У него есть друзья. В эссе он говорит о друге.
Сотрудника КГБ заинтересовало, кого Слотов знает, и он назвал художника Виктора Пчелина. Тот нередко заходил в редакцию к Роману Вальцу, иногда приносил пиво и угощал и друга, и практиканта. Вячеслав не умолчал о другом частом госте по имени Даниил, о котором слышал, что он физик. Несколько раз Слотов видел его и в университете.
- Знаем, кто это, - сказал Борис Андреевич, быстро писавший в блокноте. Оторвавшись от него, обратился к студенту с видом доверия и просьбы: - Помогите нам! О чём с ними Вальц говорит, что они ему отвечают…
Слотов, полагая, что своими показаниями уже заслужил прощение, осмелел. Душа требовала обелиться перед Романом Марковичем.
- Вальц - не антисоветчик. Он не желает вреда стране.
- С вашей помощью и разберёмся, - подхватил со скрытой иронией сотрудник КГБ. - На него не вы нам глаза открыли, он не со вчерашнего дня поскальзывается. Но чтобы указать ему на ошибки, провести профилактику, мы ещё недостаточно знаем о нём. - Борис Андреевич добавил мягко: - Мы не просим наводить его на разговоры… Заговорит сам - запомните. Не больше.
Вячеслав подумал о себе словами романа, которые ещё не раз повторятся: он столкнулся лицом к лицу с действительностью и почувствовал весь гнёт беззащитности и одиночества.
* * *
Начался осенний семестр, палая листва устилала аллеи рижских парков. Вячеслав реже бывал в редакции «Советской молодёжи». Борису Андреевичу звонил дважды в неделю, и тот решал, нужна ли встреча. Они встретились опять в гостинице «Рига» - Слотов передал отчёт. Он и Вальц направлялись пообедать в столовую (или эдницу) на улицу Кирова, и Роман Маркович не сдерживал эмоций. «От сектора науки требуют, - сказал, закипая, - больше писать о научной организации труда. Это какое-то бесстыдство убогости! Срам, как мы отстали от Запада в кибернетике! Там электроника чудеса творит, а что доступно нам на нашем рабочем месте? Не в одну папку все нужные вырезки набивать, а класть в несколько, по темам?»
Следующий отчёт Вячеслав принёс по адресу, который ему назвали в телефонном разговоре. Квартира в доме по улице Кришьяна Барона - дверь открыл мужчина со строгим лицом. В комнате навстречу гостю шагнул Борис Андреевич, вставший с кресла. Впервые протянул Слотову руку и наградил его крепким рукопожатием.
- Прошу!
Гость, заняв кресло перед журнальным столиком, окинул взглядом комнату. Обстановка отражала средний уровень благосостояния: новый телевизор, ковёр, софа и типичная в таком сочетании стенка с непременными фужерами и книжной полкой.
- Хозяева разрешили нам в их отсутствие побеседовать, - пояснил Борис Андреевич, в то время как напарник, помоложе его и не такой плотный, развернул газету и погрузился в изучение телевизионной программы.
Расположившись напротив гостя, Борис Андреевич произнёс: - Что там у нас? - с тем выражением, с каким потирают руки, и занялся докладной.
Слотов сообщал о мыслях Романа Вальца о государстве. Как нередко случалось, Вячеслав один работал в его кабинете, и тут, увлечённо разговаривая, вошли Роман Маркович и физик Даниил. Они упоминали академика Ландау. Тот, по словам Даниила, не считал, что в стране построен социализм.
Вальц высказался:
- У нас ничто иное, как государственный капитализм! Государство - единственный монополист. Реализована заветная мечта монополиста - чтоб никаких конкурентов! Отчего и отсталость такая.
Даниил, сообщал Слотов, промолчал, а Вальц спросил его, Слотова, как идёт дело (он писал очерк). К прежнему не возвращались.
Борис Андреевич для порядка уточнил: записали всё так, как прозвучало, не корректировали? Вячеслав подтвердил, что нет. Оперработник, выдержав паузу, произнёс:
- К нам приходят, просятся в помощники - мы отвечаем отказом. Работа у нас серьёзная, и нужно, чтобы человек был с чувством ответственности, с хорошей памятью, эрудированный, способный разбираться и правильно, точно излагать, - он взял со столика отчёт, подержал в руке как нечто весьма и весьма важное. - Я думаю, мы будем продолжать.
Слотов не выразил восторга. Сосала тоска. Но как бы он себя чувствовал, если бы ему пресекли карьеру журналиста?
- Я повторяю, что дело добровольное, - Борис Андреевич, приглашая в свидетели, взглянул на коллегу, севшего на стул поодаль.
- Понимаю, - обронил Слотов.
- Пишите! - услышал он. Перед ним положили лист бумаги и стали диктовать: - В Комитет Государственной Безопасности. Я, такой-то, время, место рождения, добровольно беру на себя обязательство содействовать органам госбезопасности в разоблачении антисоветской пропаганды, клеветы на существующий строй и всяких иных подрывных действий, берусь оказывать и другую помощь органам в их борьбе с врагами Советской власти. Советской - с большой буквы, - предупредил Борис Андреевич. - Написали? Дальше: «Обязуюсь моё сотрудничество с КГБ держать в строгом секрете. С сего дня мои сообщения буду подписывать…» - оперработник улыбнулся, - выберите себе какой-нибудь псевдоним.
В уме Слотова колыхнулось прочитанное и увиденное о подпольщиках, разведчиках, и привязчиво задержалось: «Сосна! Сосна! На связи Ольха!»
- Клёнов? - сказал он.
- Сойдёт, - кивнул Борис Андреевич. - Распишитесь своей нормальной подписью, поставьте число. И сообщения теперь всегда начинайте словами: «Как стало известно от источника…» или: «Источник сообщает…»
- От третьего лица, - отметил Слотов, - понятно.
* * *
В один из первых дней морозца и снегопада Борис Андреевич получил, на той же квартире, отчёт, написанный по форме. Накануне Слотов, после занятий в университете, зашёл в редакцию к Вальцу: он обещал дать новое задание. Заговорили о деле, и тут принесло Виктора Пчелина с сумкой, в которой что-то побрякивало.
- Как съездил? - воскликнул Вальц, когда отзвучали приветствия.
Пчелин, оказалось, вернулся из туристической поездки в Польшу. Доставая из сумки бутылки с пивом, поведал:
- Условия отличаются не в нашу пользу. Изображать жизнь в формах самой жизни - там не закон для художников. Мне дали понять, не без чувства превосходства: для них нетерпимо то, что терпим мы.
Вальц вставил:
- Не знают ошейника с шипами.
- Тебе ответят, у них это немыслимо, народ не такой! - Пчелин гмыкнул.
- Не любят нас, - Вальц поставил на стол чайные чашки. - В Академию наук приезжал профессор-поляк, мы с ним разговорились тет-а-тет… Когда немцы Польшу захватывали и наши перешли её границу, у нас в плену оказалось много поляков.