Может, потому что первые мои успехи были связаны с миром бизнеса, а там исповедуют совсем иную философию: "Одногоуспеха мне мало.Ты должен проиграть".
– Жестокая философия.
– Еще какая жестокая. Полисмены в сравнении с деловыми людьми – младенцы.
Он проводил меня до двери, и, проходя мимо шкафов, я смог рассмотреть отдельные названия. Организационные структуры, групповое поведение, стратегии управления, сборники тестов. Уже в приемной Леманн сказал:
– Прошу извинить за то, что не открыл вам большего. Вся ситуация в целом была... довольно смутной. Пусть у сестры останется ее собственное представление о Нолане. Поверьте, так будет намного гуманнее.
– Эта его так и не названная патология, она что, непосредственно связана с самоубийством?
– Очень может быть.
– Его преследовало чувство вины?
– Я не святой отец, доктор Делавэр. – Леманн застегнул пиджак. – И пациентам вашим нужны иллюзии, а никак не факты. Верьте мне.
Входя в лифт, я испытывал такое ощущение, будто меня только что накормили начисто лишенным вкуса, но чудовищно дорогим обедом. Что ж, попробуем его переварить.
Зачем ему понадобилось тратить мое время?
Может, он собирался сказать больше, но передумал?
Боясь поколебать свою репутацию профессионала – поскольку знал о серьезных собственных просчетах?
Из страха перед судебным разбирательством, которого может потребовать Хелена – и я? Отказаться же вовсе от разговора со мной было бы с его стороны неразумно.
Если же он играл, то к чему тогда все эти намеки на серьезные проблемы Нолана?
Попытка прощупать, что известномне?
На пятом этаже лифт остановился. Бодро переговариваясь, вошли трое представительного вида мужчин в серых костюмах. При виде меня болтовня их тут же смолкла, и троица повернулась ко мне спинами. Самый высокий из них вставил небольшой ключ в прорезь на панели – туда, где полагалось быть кнопке, соответствующей четвертому этажу. Мы плавно опустились вниз, и мужчины вышли. Сквозь раскрытые двери лифта я увидел выложенный черно-белыми плитами мрамора пол, полированное дерево стен с писанными маслом пейзажами в рамах, высокие вазы из обсидиана.
Затянутый во фрак метрдотель с улыбкой повел мужчин к столику. В глубине слышался перестук столовых приборов, суетились официанты в красных пиджаках с крытыми блюдами на подносах. Когда кабина начала заполняться ароматами жареного мяса и изысканных соусов, двери медленно закрылись.
Решив сократить обратный путь, я выехал на автостраду. Из головы не шел Леманн.
Странная птица. Старомодные сдержанные манеры. Акцент настоящего британца. Вещи говорил он правильные, но нисколько не походил на своих коллег.
Говорил так, будто декламировал оду в мою честь.
Анализировал гостя?
Некоторые представители нашей профессии – не самые достойные – позволяют иногда себе забаву подобного рода.
Поверьте мне, ей куда лучше не знать.
Странная птица, и гнездо она свила в странном месте.
Консультант.
А книги в шкафу? Управление, сборники психологических тестов – и ничего из практической литературы.
Или практическая деятельность выходит за рамки его компетенции? Не в этом ли крылась причина его раздражительности? Но как же в таком случае он заполучил такую клиентуру – офицеров из штаб-квартиры лос-анджелесской полиции?
Хотя большого секрета тут, наверное, нет. Опять политика. Влиятельные знакомые.
Шитый на заказ и стоящий безумных денег пиджак, тщательная небрежность, фамильные побрякушки.
Консультант с семейными связями? Деловые знакомства в центре города могли означать серьезный бизнес: целый поток соблазнительных предложений не только от Управления полиции, но и из других солидных государственных структур.
Дажелавину предложений: несмотря на то что в штате Управления было несколько психологов, занимались они в основном собеседованиями с вновь принимаемыми на работу сотрудниками и обучением персонала искусству вести переговоры по освобождению заложников. Ни на что другое им не оставалось времени.
И еще кое-что: Майло говорил, что копы, слыша иногда от своих штатных психиатров довольно-таки циничные высказывания относительно конфиденциальности, просто отказываются иметь с ними дело. За исключением, быть может, самых крайних, стрессовых случаев, которых в работе офицеров Управления всегда хватало, а в последние годы стало еще больше.
Это означало, что даже на рутинных жалобах изнывающих от перенапряжения полисменов можно было делатьхорошие деньги. По неписаной директиве руководства с душевным здоровьем подчиненныхвсе было в порядке.
Вот где может крыться смысл фразы Леманна опосланниках покоя. Равно как и причина его нежелания признать то, что Нолан все-таки подавал сигналы опасности.
Неужели молодой полицейский пришел к нему поговорить о своих шатаниях, о безысходном одиночестве и невыносимых нагрузках – и услышал в ответ авторитетные, но напрочь лишенные стремления помочь слова?
Каждый выполняет свою работу. Только так становятся профессионалами.
Сейчас Леманну требовалось осторожно обойти все выступающие углы.
Мертвым надлежит почивать в покое. Но и профессионалам нужен отдых.
Дома я раскрыл справочник Американской психологической ассоциации. О Леманне в нем не было ни слова. Не числился он и в «желтых страницах» телефонного справочника. Это было странно, принимая во внимание то, что работал Леманн самостоятельно. Хотя вполне возможно, что контракт с Управлением избавлял его от необходимости искать дополнительные источники дохода.
Или же Рун Леманн был владельцем действительностарого состояния, а психология стала для него скорее приятным досугом, нежели средством зарабатывать на жизнь. Бессрочным отпуском после долгих лет в жестоком миребизнеса.
Роскошный кабинет, крытый кожей стол, шкафы, набитые книгами – непременные атрибуты почтенного и преуспевающего доктора, – неужели все это служит лишь одной цели: убить дневную скуку, перед тем как сесть за карточный столик в углу клуба?
Я позвонил в комиссию по здравоохранению штата, где мне подтвердили, что мистеру Руну Мэки Леманну выдана должным образом оформленная лицензия на право занятия практической деятельностью в области психологии, в штате Калифорния что он и делает в течение вот уже пяти лет. Диплом выдан неким Ньюдоминионским университетом, практику проходил в клинике фонда «Пэсфайндер». Ни разу не слышал ни о том, ни о другом.
Жалоб или претензий к доктору Леманну не предъявлялось, документы сомнений не вызывают.
Некоторое время я продолжал размышлять – пока не понял, что в данный момент нет ничего такого, что я мог или должен был бы сделать. В конечном счете Леманн прав: если Ноланом овладела идея уйти из этого мира, то остановить его было невозможно.
Серьезные проблемы.
На мой вопрос об интимной стороне жизни Нолана последовало многозначительное молчание. Не тут ли спрятан ключ?
Смутная ситуация. Сестре лучше оставаться в неведении.
И самый важный вопрос: что я скажу Хелене?
Глава 15
Я позвонил в госпиталь, но Хелены не оказалось на месте. Не было ее и дома. Пообщавшись с автоответчиком, я набрал рабочий номер Майло.
– Нашел какую-нибудь зацепку? – спросил он.
– К сожалению, нет. Собственно, я звоню по поводу Нолана Дала.
– Что тебя интересует?
– Если ты сейчас занят...
– Проторчал весь день у телефона, и единственное, что высидел, – это случай с похищением тринадцатилетнего мальчика с задержкой развития, в Ньютоне. Тело так и не нашли, только кроссовки, все в засохшей крови. Стояли прямо у входа в полицейский участок.