В то время, когда вы топчетесь на своих демонстрациях, в
Кремле со смехом рассматривают газетные фотографии протестующих
американцев, англичан и французов и посылают ещё сто тысяч солдат
в Афганистан. Кремль изучает тайные карты, присматривая жилье на
Парк Авеню, в Хэмптоне, на Беверли Хиллз, одним словом, в самых
лучших местах Америки, для комиссаров, которых пришлёт сюда.
— Грегор, — резко бросила Эбба, — перестань быть таким
венгром! Здесь тебе не Будапешт.
— Никто не может перестать быть венгром, — ответил Грегор, —
особенно после того, как увидел русские танки на бульварах.
— Ну и что? — раздраженно спросил Франклин. — Считаешь, что
уже надо начинать их бомбить?
Грегор поднес руку ко лбу, изобразив задумчивость.
— Вопрос серьезный. Прежде чем ответить, я должен выпить. —
Он налил бокал до краев, сделал большой глоток и вернул бокал на
стол. — Я против ядерной войны, которая обязательно разразится вне
зависимости от того, кто участвует в маршах протеста. Но я стою в
стороне. Людям не терпится, чтобы она случилась побыстрее. Я же
вижу лишь один выход, и выход этот заключается в типе ядерного
оружия. Некоторое время тому назад по поводу этого оружия поднялся
большой шум. Мне не понятно, с какой стати. Речь идет о нейтронной
бомбе. Тридцать пять тысяч, сорок тысяч боеголовок, и через
тридцать секунд мир прекращает свое существование. Не остается ни
мужчин, ни женщин, ни детей. Гибнут птицы в воздухе и рыбы в
океане. Исчезают города. Но нейтронная бомба изобретена поэтом,
ценителем искусства. Конечно, сказал тот, закончив расчеты,
знакомый мир пойдет к чертям, но после нейтронной бомбы кое-что и
сохранится. Она, вне сомнения, убьёт почти всех людей, но
останутся дома, храмы, музеи, библиотеки, натюрморты, статуи,
книги. Бомба оставит кое-что и для тех двух-трех сотен, которые
выживут. Эти люди — индейцы Амазонки и эскимосы с Северного полюса
— смогут повторить все с начала. Всё это страшно смердит. Все
желают тотального уничтожения, хотят, чтобы погибли здания,
церкви, книги и картины. Если вы согласны двинуться маршем в
поддержку моих идей, я иду с вами.
— Грегор, — впервые за все время открыла рот миссис Франклин,
— вы рассуждаете так только потому, что у вас нет детей.
— Верно, — тихо ответил Грегор, — детей у меня и Эббы нет. Но
это не наша вина. В этом виноват Бог.
Он склонился к жене, которая всегда старалась сидеть как
можно ближе к нему, и поцеловал её в щеку.
Деймон поднялся. Беседа вывела его из душевного равновесия
ank|xe, чем он хотел показать. Он не был уверен в том, что его
огорчит гибель мира, если в последнем взрыве погибнет мистер
Заловски.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал он. — Шейла может появиться в
любой момент, а она не терпит возвращаться в пустой дом.
По пути к себе Деймон решил, что визит к Грегору, был не
очень удачной затеей. Во-первых, его стала снедать зависть к семье
Ходар в связи с предстоящим ей вояжем в Европу. Как было бы
здорово, думал он, купить билеты для себя и Шейлы и улететь завтра
в Париж или Рим, забыв на двенадцать беззаботных месяцев о
контрактах, обязательствах, делах и угрозах. Жизнь художника все-
таки имеет большие преимущества.
Во-вторых, атмосфера в студии вовсе не располагала к веселью.
Рассказ Беттины Лейси о злоключениях её дочери, мягко говоря,
огорчал.
Жизнь художника все-
таки имеет большие преимущества.
Во-вторых, атмосфера в студии вовсе не располагала к веселью.
Рассказ Беттины Лейси о злоключениях её дочери, мягко говоря,
огорчал. За ним виднелись картины ужасных смертей, хотя с её
дочкой ничего страшного не произошло. А черный юмор Грегора — если
это можно назвать юмором — пробудил страхи, которые Деймон,
подобно всем другим мужчинам и женщинам земли, старался в себе
подавить.
Было бы лучше, думал Деймон, если бы, вернувшись после ленча
домой и обнаружив записку, он отправился не в гости, а в бар и,
немного выпив, посмотрел там бейсбол по телевизору.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда Шейла не появилась и к семи часам, он начал
беспокоиться. Супруга твердо обещала вернуться в шесть, а она
славилась тем, что всегда, с заслуживающей восхищения точностью,
держала свое слово. Деймон жалел о том, что не позвонил утром в
дом её матушки и не посоветовал Шейле вернуться до заката. Ему
очень не хотелось, чтобы она в сумерках шла пять кварталов,
отделяющих их дом от гаража, в котором должна была оставить
позаимствованную у друзей машину. Он мог бы сказать ей, что в
последние дни по Гринвич Виллидж прокатилась волна уличных
грабежей, и это, в любом случае, было бы не очень далеко от
истины.
К восьми часам Деймон нервно расхаживал из угла в угол, уже
созрев для того, чтобы звонить в полицию. Но вот послышался стук
ключа. Он подбежал к дверям и, обняв супругу, крепко прижал её к
себе, едва та успела вступить в крошечную прихожую.
— Бог мой, — сказала она. — И что же это должно означать?
— То, что ты опоздала, — сказал Деймон, поднимая с пола
небольшую дорожную сумку, — и ничего больше.
— В таком случае, — с улыбкой произнесла она, — я постараюсь
опаздывать, как можно чаще.
Улыбка совершенно преображала лицо Шейлы. Несмотря на долгие
годы совместной жизни, Деймон не уставал этим восхищаться. В
обычном состоянии её лицо было смуглым и мрачным, напоминая
суровые лица крестьянок с фотографий, которые можно увидеть во
всех иллюстрированных альбомах об Италии. Он как-то сказал Шейле,
что улыбка возвращает её в Америку.
— Как в Вермонте? — спросил Деймон.
— Большое счастье, что у меня только одна мамочка, — ответила
она. — Как дела здесь?
— Одиночество. Я сберег для тебя кроссворд.
— Дорогой ты мой… — сказала Шейла, освобождаясь от пальто. —
Кроссвордом я займусь позже. А пока я хочу умыться и расчесать
волосы. Тем временем ты приготовишь мне что-нибудь выпить, а затем
пригласишь в хороший ресторан, где прилично кормят. С того
момента, когда я последний раз была в Вермонте, мамочка успела
sd`phr|q в вегетарианство. Кухонная менопауза, если можно так
выразиться. — Шейла бросила взгляд на сверкающую всеми огнями
люстру под потолком. Все остальные лампы в комнате тоже горели.
Шейла очень редко включала люстру, заявляя, что в своем возрасте
приберегает яркий свет для врагов.
— Чем ты здесь занимался? Фотографировал для журнала Плейбой
очередную Заиньку года?
— Искал телефонный номер в справочнике, — соврал он, выключая
верхний свет. — Мысль выпить мне нравится, но перекусить я
предпочел бы дома. Яйцами, например, или чем-то другим из того,
что сыщется в холодильнике.