В Фокленде лежит он, измученный лихорадкой, утомленныйпостылой жизнью и бессмысленной борьбой.
В тот хмурый зимний день 9 декабря 1542 года, когда за окнами стоялнепроницаемый туман, в ворота замка Фокленд постучал гонец. Он принесизмученному, угасающему королю весть о том, что у него родилась дочь,наследница. Но в опустошенной душе Иакова V нет места радости и надежде.Почему не сын, не наследник?.. Обреченный смерти, видит он повсюду лишьнесчастье, крушение и безысходное зло. «Женщина принесла нам корону, с женщиноймы ее утратим», – произносит он покорно. Это мрачное пророчество было егопоследним словом. Глубоко вздохнув, повернулся он к стене и больше ни на что неотзывался. Спустя несколько дней его предали земле, и Мария Стюарт, еще ненаучившись видеть мир, стала королевой.
Однако быть из рода Стюартов и притом шотландской королевой значило нестидвойное проклятие, ибо ни одному из Стюартов не выпало на этом престолесчастливо и долго царствовать. Двое королей– Иаков I и Иаков III – были умерщвлены, двое – Иаков II и Иаков IV – пали наполе брани, а двум их потомкам – этой еще несмышленой крошке и ее кровномувнуку Карлу I – судьба уготовила еще более страшную участь – эшафот.Никому изэтого рода Атреева не было дано достичьпреклонных лет, никому не благоприятствовала судьба и звезды. Вечно воюют они сврагами внешними, врагами внутренними и с самими собой, вечно окружены смутой иносят смуту в себе. Их страна так же не знает мира, как не знают его они сами.Меньше всего могут они положиться на тех своих подданных, кто должен бытьопорою трона, – на лордов и баронов, на все это мрачное и суровое, дикое инеобузданное, алчное и воинственное, упрямое и своенравное племя рыцарей, – «unpays barbare et une gent brutelle», какжалуется Ронсар, поэт, заброшенный в эту страну туманов. Чувствуя себя в своих поместьях и замках маленькимикоролями, лорды и бароны гонят, точно убойный скот, подвластных им пахарей ипастухов в свои нескончаемые драки и разбойничьи набеги; неограниченныевластители кланов, они не знают иной утехи, кроме войны. Их стихия – раздоры,их побуждение – зависть, все их помыслы о власти. «Золото и корысть –единственные сирены, чьих песен заслушиваются шотландские лорды, – пишетфранцузский посол. – Учить их, что такое долг перед государем, честь,справедливость, благородные поступки, – значит лишь вызвать у них насмешку».Драчливые и хищные, как итальянские кондотьеры, но еще более необузданные инеотесанные в проявлении своих страстей, все эти древние могущественные кланы –Гордоны, Гамильтоны, Араны, Мейтленды, Крофорды, Линдсеи, Леноксы и Аргайлы –вечно грызутся между собой из-за первенства.То они ополчаются друг на друга вбесконечных усобицах, то клятвенно скрепляют в торжественных «бондах» свои недолговечные союзы, сговариваясь противкого-то третьего, вечно сбиваются в шайки и клики, но ничем не связаны межсобой и, будучи все родственниками и свойственниками, на самом деле завистливыеи непримиримые враги. В душе это все те же язычники и варвары, как бы они себяни именовали, протестантами или католиками, – смотря по тому, что им выгоднее,– все те же правнуки Макбета и Макдуфа, кровавые таны, столь блистательнозапечатленные Шекспиром.
Только в одном едина неукротимая завистливая свора – в борьбе против своегогосударя, короля, ибо всем им одинаково несносно послушание и незнакомаверность. И если эта «кучка негодяев» – «parcel of rascals», как заклеймил ихшотландец из шотландцев Бернс, – и терпитнекое подобие власти над своими замками и прочим достоянием, то лишь изревности одного клана к другому. Гордоны потому оставляют корону Стюартам, чтобоятся, как бы она не досталась Гамильтонам, а Гамильтоны – лишь из ревности кГордонам. Но горе шотландскому королю, вздумай он в своей пылкой, юношескойсамонадеянности стать королем на деле, насаждать в стране порядок и добрыенравы и противостоять алчности лордов! Весь этот враждующий между собой сбродтотчас же по-братски сплотится, чтобы свергнуть своего государя; и коль несладится у них дело мечом, то к их услугам надежный кинжал убийцы.
Но горе шотландскому королю, вздумай он в своей пылкой, юношескойсамонадеянности стать королем на деле, насаждать в стране порядок и добрыенравы и противостоять алчности лордов! Весь этот враждующий между собой сбродтотчас же по-братски сплотится, чтобы свергнуть своего государя; и коль несладится у них дело мечом, то к их услугам надежный кинжал убийцы.
Трагическая, раздираемая бурными страстями, сумрачная и романтическая, какбаллада, эта маленькая, обособленная, омытая морями страна на северной окраинеЕвропы – к тому же еще и нищая, ибо ее истощают нескончаемые войны. Несколькогородов – впрочем, какие же это города, – просто сбившиеся под защиту крепостилачуги! – не могут разбогатеть или даже достичь благосостояния. Их вечно грабяти жгут. Замки же аристократов, сумрачные и величавые развалины коих высятся ипо сей день, ничем не напоминают настоящих замков, кичащихся своим великолепиеми придворным блеском, эти неприступные крепости предназначались для войны – недля мирного гостеприимства. Между немногочисленными разветвленнымиаристократическими родами и их холопами отсутствовала столь необходимаягосударству благотворная сила деятельного среднего сословия. Единственнаягустонаселенная область между реками Твид и Ферт лежит слишком близко канглийской границе, и набеги то и дело разоряют ее и опустошают. На севереможно часами бродить вокруг одиноких озер, по пустынным пастбищам или дремучимлесам, не встречая ни селения, ни замка, ни города. Деревни здесь не лепятсядруг к другу, как в перенаселенных краях Европы: здесь нет широких дорог,несущих в страну торговлю и деловое оживление, ни пестрящих вымпелами рейдов,как в Голландии, Испании и Англии, откуда отплывают корабли, спеша в далекиеокеаны за золотом и пряностями; население еле-еле кормится, пробавляясьовцеводством, рыбной ловлей и охотой, как в дедовские времена; по своим обычаями законам, по благосостоянию и культуре Шотландия той поры не меньше чем настолетие отстала от Англии и Европы. В то время как в портовых городахповсеместно возникают банки и биржи, здесь, словно в библейские дни, богатствоизмеряется количеством земли и овец. Все достояние Иакова V, отца Марии Стюарт,составляют десять тысяч овец. У него нет ни сокровищ короны, ни армии, нилейб-гвардии для утверждения своей власти, ибо он не может их содержать, апарламент, где все решают лорды, никогда не предоставит королю действительныхсредств власти. Все, что есть у короля, помимо скудного пропитания, дарят емубогатые союзники – Франция и папа; каждый ковер, каждый гобелен, каждыйподсвечник в его дворцовых покоях и замках достался ему ценой унижения.
Неизбывная нищета, подобно гнойной язве, истощает политические силыШотландии, прекрасной, благородной страны. Нужда и алчность ее королей, солдати лордов делают ее игрушкой в руках иноземных властителей. Кто борется противкороля и за протестантизм, тому платит Лондон; кто борется за католицизм иСтюартов, тому платят Париж, Мадрид и Рим; иностранные державы охотно покупаютшотландскую кровь. Спор двух великих наций о первенстве все еще не решен,поэтому Шотландия – ближайшая соседка Англии – незаменимый партнер Франции вигре. Каждый раз, как английские войска вторгаются в Нормандию, Франциянацеливает этот кинжал в спину Англии, и воинственные скотты немедленно переходят the border, угрожая своим auld enimies. Но и в мирное время шотландцы – вечная угроза Англии.Поэтому укрепление военных сил Шотландии – первейшая забота французскихполитиков; Англия же, стравливая лордов и разжигая в стране мятежи, стремитсяподорвать эти силы. Так несчастная страна становится кровавым полем столетнейвойны, и только трагическая судьба еще несмышленого младенца окончательно решитэтот спор.
Какой великолепный драматический символ: борьба начинается у самой колыбелиМарии Стюарт! Младенец еще не говорит, не думает, не чувствует, он едва шевелитручонками в своем конверте, а политика уже цепко хватает его нерасцветшеетельце, его невинную душу.