Пластик скользнул и лег на пол, мало чем отличаясь по цвету от затоптанного ногами пола.
Свернув с Корабельной направо, троллейбус подъехал к конечной и остановился.
Тюфяк встал и прошел к средней двери. Лязгнули створки. Двери отворились. Тюфяк спрыгнул со ступенек. Хотелось побежать, но он помнил предупреждение заказчика вести себя так, как всегда. Тем более он всей спиной ощущал, что за ним наблюдают. Кто именно, Тюфяк не знал. Народу вокруг сновало немало.
Он слышал, как троллейбус тронулся и поехал по маршруту.
До вокзала Тюфяк добрался без приключений. Он уже шел по бульвару Водников, когда навстречу понеслись спецмашины. Сперва, истерично завывая визгливой сиреной, сверкая огнями красных и синих мигалок, прошмыгнули два милицейских «Мерседеса». Затем со стороны Заводского района, уныло постанывая, пролетели две машины «Скорой помощи»…
Был бы Тюфяк верующим — перекрестился бы…
***
Начальник седьмого отделения городской милиции майор Комков за свою жизнь и годы службы встречал немало людей с военными фамилиями. Во времена его детства гремели имена хоккеистов Майорова и Старшинова. В милицейском училище, которое Комков оканчивал, преподавал криминалистику полковник Солдатов. В районное отделение милиции после военной службы пришел и поступил на работу солдат Полковников. И вот в последние годы под началом Комкова служит капитан Капитан.
Михаил Иванович Капитан был спокойным, на удивление уравновешенным офицером-розыскником, который никогда не выходил из себя, ни в какой обстановке не терял самообладания. Он нравился Комкову открытостью и честностью. На него можно было положиться.
Еще вчера Капитан дежурил по отделению, и Комков стал свидетелем его беседы с одним из посетителей.
Мужчина лет тридцати пяти стоял перед дежурным и нервно кричал:
— Надо запретить эти игры! Эту обдуриловку. Жулье ничего не боится. Меня обирали, а два милиционера стояли в стороне.
Глаза жалобщика пылали гневом. Говорил он горячо, уверенный в своей правоте. Капитан, подперши щеку рукой, сидел и слушал. Выглядел он устало и явно тяготился необходимостью выслушивать пустые разговоры.
— Скажите, гражданин Крылов, эти люди держали вас за руки, выворачивали вам карманы, отнимали деньги?
Что-что, а угадывать, зачем тот или иной факт интересует чиновника, наш грамотный гражданин умеет мгновенно.
— Какая разница? — Крылов откровенно злился. Он не ощущал поддержки, на которую надеялся. Он шел в милицию, уверенный, что сейчас же на рынок отправится милиционер и вернет деньги, на которые мошенники облегчили его, Крылова, кошелек.
— Большая. Если бы вас ограбили…
— Да, меня ограбили.
— Принимаю. Тогда вам предстоит доказать факт похищения у вас ваших ценностей. Только мне кажется, что вы клали деньги на кон собственноручно. Разве не так?
— Когда человеку приставляют нож к горлу, он вынужден отдавать деньги сам, разве это не грабеж?
— Какого рода нож и кто приставлял к горлу вам?
— Я проиграл сто кусков…
— Кусков? — Глаза Капитана насмешливо блеснули. — Вы играли на хлеб? На сахар?
Крылов так и взвился: над ним ещё и издевались!
— Ладно вам прикидываться, будто не понимаете…
— Вы в государственном учреждении, гражданин. Государственный язык у нас русский, а вы пытаетесь говорить на воровском жаргоне.
Наблюдавшие за сценой улыбались.
— Я проиграл сто тысяч рублей. Сто кусков — это сто тысяч. Ясно?
— Да ну?! Это много. Лично мой бюджет от такого разора треснул бы на четыре части. И вы эти деньги выложили сами?
— Я буду писать в Верховный Совет…
— Опоздали. Пишите лучше в Государственную Думу. Верховным у нас остался только главнокомандующий.
Жалобщик опешил.
Он вдруг понял, что память вернула его к советским временам, когда можно было писать жалобы в государственные органы и надеяться получить ответ.
— Да, напишу в Думу.
— Тогда напишите заодно предложение, чтобы дали милиции право отлавливать больных корью.
— Вы что?! — Крылов резко повернулся к стоявшим рядом. — Граждане, будьте свидетелями! Он издевается! Где ваш начальник?
— Гражданин Крылов, — Капитан сохранял спокойствие, — охолоните. Я высказал мысль, вы её отвергаете, но зачем же считать, что это издевательство?
— Это разве мысль? Ловить больных? — Крылов будто споткнулся на бегу и даже рот открыл от удивления.
— Конечно, поскольку заразу распространяют больные.
— Я сам корью болел, — Крылов снова заговорил возбужденно, — меня тоже надо ловить и сажать?
— За прошлое? Нет, конечно. Закон обратной силы иметь не будет. — Капитан говорил серьезно, и его тон сбивал Крылова с толку. — Только тех, кто заболел сейчас. Вот вы встретите такого, и пойдет болезнь по второму кругу…
— Да что вы, капитан? — Крылов чуть не плакал. — Граждане, он ненормальный!
— Почему же?
— Иммунитет у меня!
— Во! — Лицо Капитана озарилось победной улыбкой. — Во! Золотое слово, гражданин Крылов. И теперь он у вас не только от кори. От игр на базарах — тоже. За это стоило заплатить сто тысяч. За излечение. Стоило, я вас уверяю.
Крылов ошеломленно соображал, в какой мере капитан прав и в какой он все ещё издевается. А тот продолжал:
— Вы знаете, как эта публика именует вас, любителей дармовщины? Тех, кто надеется на тысячу выиграть сто, хотя в этих играх такого не бывает?
— Передо мной женщина выиграла пол-лимона. На моих глазах…
— Вернитесь туда, гражданин Крылов. Понаблюдайте. Эта женщина на ваших глазах выиграет ещё два-три раза. Эта мадам входит в команду мандеров. А у мандера задача — выцепить лоха на карту. Лох, или, как они ещё говорят, Володя, это и были вы. Вас втянули в игру. Как говорят, приготовили пассажира. А уже потом исполнитель облегчил ваш загашник.
— Выходит, вы все знаете. — Крылов опять закипел. — Почему же не пресечете?
— Корь тоже пресекать? Нет, гражданин Крылов. У нас демократия. Даже дуракам запретов делать нельзя. Когда вы потянули первый выигрыш, я бы подошел и запретил вам играть. Представляю, сколько шуму было бы. Разве не так? Проигрывать или даже разбрасывать собственные деньги — ваше конституционное право.
— Ладно! — Крылов махнул рукой и отошел. — У вас никогда правды не добьешься.
Его проводили улыбками.
Капитан был не только дипломатом, но и человеком дела. Он всегда выглядел по-спортивному: подтянуто, собранно. Жилистый, длиннорукий, с лицом, загорелым до черноты — загар к нему лип мгновенно, — с пронзительными глазами, он в любое время был готов к резкому броску.
Однажды Капитан дежурил по отделению. Вечером в дежурную часть вошли трое. Сказать, что в посетителях что-то не понравилось Капитану, было бы не совсем точно, скорее они не нравились вообще.
Один из вошедших, ступая вразвалочку, подошел к Капитану, выхватил из кармана пистолет «ТТ» и направил его офицеру в грудь. Преимущество в таких случаях на стороне нападающего — ему стоит нажать на спуск, и опустится занавес. Но случилось неожиданное.
Рука налетчика извлекла оружие из кармана, а Капитан уже двинул свою правую на перехват. Он правильно оценил недобрый взгляд приблизившегося к нему человека. Пистолет ещё не поднялся на уровень груди Капитана, как удар по кисти нападавшего отбросил оружие в сторону.
Прогремел выстрел, пуля, чиркнув по левому рукаву офицера, пропорола китель и попала в графин, стоявший за его спиной.
Через мгновение налетчик лежал на полу. Его подельники, вооруженные только выкидными ножами, подняли руки.