— Да, — подтвердил Хатч.
— Мы теперь следим, чтобы она побольше отдыхала, — продолжал Роман, — и совсем не волновалась.
— Так будет только в раю, — с улыбкой заметила Розмари.
— Меня немного встревожил ее вид, — сказал Хатч, озабоченно поглядывая на Розмари. Он достал трубку и полосатый репсовый кисет с табаком.
— Почему? — с недоумением спросил Роман.
— Она сильно сбавила в весе, — ответил Хатч. — Но теперь я знаю, что за ней наблюдает доктор Сапирштейн, и поэтому я спокоен.
— Что вы! Она похудела всего на два или три фунта, — убежденно заявил Роман. — Правда, Розмари?
— Правда, — согласилась она.
— А это вполне возможно в первые месяцы беременности. Потом она обязательно наберет вес и, может быть, даже лишний.
— Будем надеяться, — кивнул Хатч и начал набивать трубку.
— Миссис Кастивет каждый день готовит мне витаминный напиток из сырого яйца, молока и трав, которые она сама выращивает, — объяснила Розмари Хатчу.
— Конечно, в соответствии с рекомендациями доктора Сапирштейна, — поспешил добавить Роман. — Он не очень-то доверяет промышленным таблеткам.
— Правда? — удивился Хатч, убирая кисет в карман. — А по-моему, нет ничего безопаснее того, что производится под тщательным наблюдением и контролем. — Он чиркнул сразу двумя спичками и втянул пламя в трубку, выпуская клубы ароматного дыма. Розмари поставила рядом с ним пепельницу.
— Это так, — согласился Роман, — но таблетки месяцами лежат на полках складов и аптек, и за это время теряют силу.
— Об этом я как-то не подумал. Наверное, вы правы, — сухо ответил Хатч.
Вдруг в разговор вмешалась Розмари:
— Мне тоже нравится принимать все свежее и натуральное. Я думаю, что давным-давно, когда никто еще не слышал о витаминах, беременные женщины только и делали, что жевали кусочки таннисового корня.
— Таннисового корня? — переспросил Хатч.
— Это одна из трав, которые входят в мой напиток, — Объяснила Розмари. — А может, это и не трава вовсе? — Она вопросительно посмотрела на Романа. — Корни считаются травой?
Но Роман не сводил глаз с Хатча и, казалось, не слушал ее.
— Таннисовый? — задумался Хатч. — Никогда о таком не слышал. Ты уверена? Может быть, анисовый?
— Таннисовый, — подтвердил Роман.
— Вот, — сказала Розмари и вынула свой талисман. — Считается, что он приносит счастье. Только не пугайтесь: к его запаху еще надо привыкнуть. — Она поднесла шарик поближе к Хатчу, Тот понюхал его, сморщился и отпрянул.
— Да уж, действительно!..
Затем он взял шарик в руки и стал внимательно рассматривать его, немного прищурившись.
— Да он совсем и не похож на корень. Скорее тут плесень какая-то или грибок. — Хатч вопросительно посмотрел на Романа. — А у него есть другое название?
— Если и есть, то мне оно неизвестно, — отозвался тот.
— Я посмотрю в энциклопедии и все о нем разузнаю. Таннис. Какой симпатичный сувенир! Или амулет, или как там его называют… Откуда он у тебя?
Розмари улыбнулась.
— Кастиветы мне подарили. — Она убрала талисман под кофту.
Хатч заметил:
— По-моему, вы заботитесь о Розмари даже больше, чем ее собственные родители.
— Мы очень любим ее, и Ги тоже.
— Мы очень любим ее, и Ги тоже. — Роман встал со стула. — Извините, но мне пора. Жена ждет.
— Да, конечно, — сказал Хатч, вежливо поднимаясь. — Приятно было познакомиться.
— Мы еще увидимся. Я уверен. Не провожай меня, Розмари, — ответил Роман.
— Мне не трудно. — Около самой двери она заметила, что и правое ухо у него тоже проколото, а на шее — множество мелких царапин, как будто от нападения какой-то хищной птицы. — Еще раз спасибо, что зашли, мистер Кастивет, — поблагодарила она.
— Не стоит. Мне понравился ваш друг Хатчинс. По-моему, он очень интеллигентный человек.
— Да, это правда, — согласилась Розмари, открывая дверь.
— Я рад, что познакомился с ним. — Роман улыбнулся, помахал рукой и пошел к себе.
— До свидания, — сказала Розмари и тоже помахала ему.
Хатч все еще стоял у книжных полок.
— Комната у вас прекрасная. Ты, наверное, неплохо над ней поработала.
— Спасибо. Трудилась, пока не начались боли. А у Романа проколоты уши. Я только что это заметила.
— Пронзенные уши и пронзительные глаза… А кем он был, пока не достиг такого почтенного возраста?
— Ой, где он только не работал!.. Он за свою жизнь побывал буквально везде. В самом деле.
— Ерунда. Никто не может побывать везде. А зачем он заходил, если не секрет? Или, может быть, я становлюсь слишком любопытным?
— Он спросил, что мне купить. Домофон не работает.
Хатч, это просто необыкновенные соседи! Когда я разрешаю, они мне даже квартиру убирают.
— А она какая?
Розмари описала Минни и добавила:
— В последнее время Ги очень к ним привязался. Они буквально заменили ему родителей.
— А тебе?
— Сама не пойму. Иногда я их так люблю, что готова расцеловать. А иногда появляется какое-то смутное чувство, будто они чересчур уж доброжелательны ко мне, и все это неспроста. Хотя как я могу на них жаловаться? Помните, в городе не было света?
— Как не помнить! Я в тот момент как раз оказался в лифте.
— Не может быть!
— Да, так получилось. Пришлось провести пять часов в полной темноте в компании трех женщин и Джона Берчера, и все они были уверены, что на нас упала атомная бомба.
— Это ужасно.
— Так что ты говорила?
— Мы в это время были дома, и через две минуты после того, как погас свет, пришла Минни и принесла свечи. — Розмари махнула рукой в сторону камина. — Как можно сердиться на таких соседей?
— Очевидно, нельзя, — сказал Хатч и посмотрел на камин. — Вот эти свечи? — спросил он.
Между вазой из полированного камня и старинным медным микроскопом стояли два оловянных подсвечника, в которых виднелись огарки двух черных свечей.
— Это последние, — пояснила Розмари. — Хотя она принесла тогда запас на целый месяц. А в чем дело?
— Они все были черные?
— Да, ну и что?
— Просто интересно. — Он повернулся и улыбнулся ей. — Давай выпьем кофе, хорошо? И расскажи мне еще о миссис Кастивет. Где она выращивает свои травы? За окном?
Они сидели за столом в кухне, как вдруг входная дверь распахнулась, и в квартиру влетел Ги.
— Вот это сюрприз! — воскликнул он и подскочил к Хатчу пожать руку, прежде чем тот успел встать со стула. — Как поживаете, Хатч? Рад вас видеть! — Другой рукой он обнял Розмари и поцеловал ее сперва в щеку, а потом в губы.