Кравцов готов был поклясться, что мальчишкой, встав на цыпочки, мог дотянуться до свода оконной ниши, где сейчас стоял. Теперь не стал и пытаться проделать это с вымахавшим до размеров двери окошком…
Проем увеличился, разрушаясь? Сохранив ту же правильную форму?
Ерунда.
Скорее он просто перепутал вход. Хотя казалось, что в детстве они лазали именно через это отверстие. Конечно, перепутал, пятнадцать лет прошло все-таки… Впрочем…
Он поднял глаза. Перекрытий над головой не было, он скользил взглядом по стене второго этажа – там, как и на первом, участки с сохранившейся желтовато-белой штукатуркой чередовались с красно-черными пятнами обнажившегося кирпича. Кравцов прекрасно знал, куданадо смотреть, но не спешил перевести взгляд. Неторопливо вглядывался в надписи, сделанные краской. И старые, с трудом читаемые, и новые – эти, по всему судя, делались баллончиками-распылителями. Полезное новшество, карабкаться наверх с банкой и кистью труднее и опаснее…
Граффити оказались достаточно убористые – особо не размахнешься, стоя на крохотном уступчике и цепляясь за едва заметную выбоинку… Но на чистом месте – очень высоко, почти под гребнем – в гордом одиночестве темнели шесть больших, широко расставленных букв.
НАТАША
Изобразил их, конечно же, Динамит… Никому другому пороху на это не хватило бы, – мысленно скаламбурил Кравцов, но не улыбнулся – даже мысленно.
Сомнений у него почти не осталось. Но все же он перевел взгляд чуть левее. Там надпись была поменьше, поуже, но располагалась так же высоко.
ТАНЯ
84 г
Сделал ее Кравцов – не зря его прозвали Тарзаном. Ему было четырнадцать, а Танька стала первой девчонкой, с которой он целовался и чуть не потерял девственность – не сложилось лишь вследствие глубочайшей неопытности обоих…
Ностальгических воспоминаний надпись не вызвала. Но доказала: никакой ошибки нет. Место то самое .
Кравцов поднял голову. Полукруглый свод оконной ниши навис высоко над головой. Свод, до которого в детстве он мог дотянуться рукой. Раствор выкрошился из щелей между кирпичами – они казались почерневшими, гнилыми зубами во рту старика, готовыми в любую секунду выпасть…
Тишина терзала уши.
На секунду он пожалел, что не запасся строительной каской. Но остался стоять, где стоял, вновь переведя взгляд внутрь. Большая комната – или небольшая зала – явно стала длиннее и шире за минувшие годы. И – выше. В те давние времена приходилось изрядно постараться, чтобы найти чистое место для автографа, – если недоставало смелости или дурного азарта лезть на самую верхотуру с риском сломать шею. Сейчас промежутков хватало. Притом что многие старые надписи поблекли, выцвели, но никто их не стирал, – наоборот, появились новые. Но свободных мест СТАЛО БОЛЬШЕ.
Кравцов мог дать руку на отсечение – что ее, руки, раньше вполне хватало, чтобы дотянуться от его граффити до буквы «Н» в слове НАТАША. Ныне их разделяло не менее двух метров.
ДВОРЕЦ ВЫРОС.
Невидимое солнце неожиданно нашло новую прореху в тучах, руины залила давешняя желтизна – как парадная иллюминация в честь возвращения долгожданного владельца. Почему-то в этом освещении перестали быть видны валяющиеся кое-где пластиковые бутылки и пивные банки, еще какой-то мусор… Заходи, заходи, вот ты и вернулся, и здесь все готово к встрече… Заходи!!!
Он ждал меня все эти годы, понял Кравцов.
ЖДАЛ И РОС.
Спокойно, сказал Кравцов-скептик. Память – вещь менее прочная, чем кирпичные стены. Здесь все так и было . А ты просто забыл . Забыл за эти годы…
Кравцов-мистик откликнулся напряженным и звенящим внутренним голосом: уходим отсюда, немедленно уходим .
Скептик, вопреки обыкновению, не стал спорить.
Кравцов развернулся, спустился с глинисто-кирпичной насыпи и быстро пошел. Причем не кратчайшим путем к вагончику – не по тропинке, ведущей вдоль фасада. Стал проламываться сквозь молодые, в половину его роста деревца, подступающие к развалинам. Кравцову хотелось немедленно оказаться как можно дальше от этого места.
Но далеко он не ушел.
Далеко уйти ему не дали .
2
В мир ворвались звуки – громкие, хриплые, яростные. Кравцов не сразу понял, что это воронье карканье.
Огляделся – ворон вокруг собралось множество. Некоторые птицы сидели на ветвях старых лип, на земле, на выступах дворца. Но большей частью вороны кружились в воздухе. Прямо над головой Кравцова. И все орали.
Он остановился. Знал, что ворон здесь гнездится много – и на липах парка, и поблизости, на деревьях кладбища. Но до сих пор они вели себя достаточно незаметно.
Одна из птиц перешла в крутое пике – направленное, казалось, прямо в лицо Кравцову. Он инстинктивно пригнулся, но метрах в четырех ворона круто взмыла вверх. Через секунду вторая повторила тот же маневр. Третья оказалась наглее – пролетела совсем низко над головой, он даже почувствовал движение воздуха от крыльев.
Кравцов опустил глаза, решив подобрать несколько кирпичных обломков. Вороны – птицы умные и осторожные. Порой достаточно сделать вид, что нагибаешься за камнем, чтобы стайка встала на крыло и отлетела на безопасное расстояние.
Мелкие обломки сквозь густую растительность не виднелись. За ними надо было возвращаться к дворцу. Кравцов сделал туда два шага – и отдернулся от яростной атаки четвертой вороны. Эта прошла вообще впритирку. Он подумал: коллективный привет писателю Кравцову от Дафны Дюморье, Стивена Кинга и Андрея Лазарчука… Подумал со слегка растерянной шутливостью, страха не было, он увидел наконец сквозь траву несколько камней и понял, что сейчас разгонит этот птичий базар.
Не успел.
Не успел поднять камень с земли – сильный удар обрушился сзади и сбоку. Резкая боль за ухом разъярила.
Проклятая тварь!
Карканье казалось торжествующим. Очередную ворону, налетающую спереди, он ударил кулаком – так бьет футбольный голкипер по летящему в ворота мячу. Почувствовал, как хрустко подается птичье тельце, но результатов удара разглядеть не успел – с двух сторон атаковали сразу две птицы. Одну Кравцов зацепил легонько, лишь скользнув по перьям. Вторая, напуганная его резкими движениями, отвернула.
Но за камнями не нагнуться, не рискуя получить новый удар клювом в затылок.
Если бросятся все разом – заклюют, понял Кравцов. Точно так же, как заклевывают беспомощных молодых зайчат… И понял другое – не бывает. Не должны эти хитрые осторожные птицы так нападать на человека.
ЭТО ОЧЕРЕДНОЙ КОШМАР.
Он не просыпался, не вставал и не совершал прогулку к развалинам. Он спит в своем вагончике. И неплохо бы поскорее проснуться…
На поиски выхода из кошмара времени не оставалось – птицы атаковали. Хорошо еще, что по одной-две, не всей кучей. А если сменят тактику?
Затылок продолжал болеть, Кравцов коснулся его – пальцы оказались в крови. Проклятые твари…
Сон это или явь – надо отступать под прикрытие развалин.
Но не хотелось.
Громкий крик – откуда-то сзади – перекрыл вороньи вопли.
– Пригнись!!! Ниже голову!!!
Боевые команды Кравцов привык выполнять, не задумываясь. А обстановка вокруг, честно говоря, напоминала боевую. Атака с воздуха, в которой он не слишком успешно играл роль зенитного дивизиона.
Нагибаться, подставляя затылок, не стал, но мгновенно присел, продолжая сканировать воздушное пространство.
Над головой что-то свистнуло – и ударило в пикирующую ворону. Птица закувыркалась, теряя перья. Но вышла из штопора и полетела в сторону, неуклюже переваливаясь. Если можно лететь, хромая, то летела она именно так.
Кравцов оглянулся, не приподнимаясь. И увидел черноволосого мальчишку с рогаткой. Тот, быстро натягивая резинку, выстрелил еще три раза. И дал три промаха по быстро летящим целям, хотя снаряды проходили достаточно близко от ворон. Похоже, первое попадание стало счастливой случайностью.
Но птицы налетать перестали – поднялись выше, кружили над головами, не прекращая орать.
Мальчишка подбежал к Кравцову, торопливо зашарил взглядом вокруг. Потом воскликнул:
– Вот он! Прикройте!
Кравцов хотел спросить: «Кто – он?», но в руки ему уже совали рогатку и несколько увесистых шариков от подшипника. Рогатка оказалась интересная – не деревянная, но металлическая – удобная, ухватистая, с тугим плетеным жгутом. Причем не заводская, хотя такое оружие – для уничтожения крыс и как раз ворон – появилось в последние годы в охотничьих магазинах.
Мальчишка нырнул в заросли прошлогоднего бурьяна, где – Кравцов только сейчас заметил – имело место какое-то копошение. А господин писатель с мстительной радостью открыл огонь.
Три первых шарика ушли в никуда. Похоже, навыки стрельбы из подобного оружия он растерял. Хотя в детстве владел рогаткой неплохо. Кравцов чертыхнулся, промазав в четвертый раз, – он уже пристрелялся, но проклятая ворона словно уловила телепатический сигнал и резко сменила курс. Вложил в кожанку рогатки последний снаряд и стал целиться неторопливо и тщательно, используя охотничьи приемы стрельбы по летящей дичи… Опыт офицера ПВО тут помочь не мог, стальным шарикам не хватало самой малости – блока телеуправления или самонаводящейся головки.
Мальчишка вынырнул из бурьяна. В руках его трепыхался крупный вороненок. Кравцов наконец понял, что произошло.
Никакой мутной мистики.
Воронята растут быстро и покидают родное гнездо, еще не научившись летать. Передвигаются по земле, но добычей кошек и других неприятелей становятся крайне редко. Стоит вороненку издать особый тревожный крик – и не одна его родительница, но все окрестные вороны мчатся на помощь. И порой нападают при этом на людей, в особенности на детей. Видимо, торопливо отходя от дворца, Кравцов чуть не наступил на вороненка… Необычным оказалось разве что число прилетевших на его крик ворон. Похоже, расплодились они тут в количествах, превышающих все экологические нормы…
Серый пленник в руках мальчишки вопил истошно, и его взрослые собратья вновь стали налетать, но теперь куда более осторожно. Кравцов прицелился в пикирующую на него ворону. Дождался, когда угловое смещение стало нулевым и птица казалась неподвижной, лишь растущей в размерах, – и выстрелил.
Есть! Попал! Ворона со сломанным крылом закувыркалась вниз. Больше снарядов у Кравцова не осталось.
– Швырни его подальше! – крикнул он мальчишке. – Иначе не отстанут!
Вместо этого паренек коротким движением свернул вороненку шею. Тот бешено захлопал крыльями и затих. Только тогда серый комок перьев был брошен обратно в бурьян.
И сразу все кончилось. Мстительностью и злопамятностью вороны не отличались. Призыв о помощи смолк – и они немедленно стали разлетаться по своим птичьим делам.
– А вы не любите животных, сэр Герасим, – процитировал Кравцов. Возможно, фраза, сказанная в адрес собственного спасителя, прозвучала излишне резко. (Ну почти спасителя. Немалые шансы в схватке с пернатыми у Кравцова еще оставались.) Но больно уж легко и хладнокровно мальчик убил вороненка.
– Животных я люблю, – возразил паренек. – Самых разных. И слепого щенка, которого нашел тут на прошлой неделе, люблю. По-моему, он меня тоже. Но эти гадины выклевали ему глаза. Он никогда меня не увидит. И зовут меня не Герасим, а Даня. А вы писатель Кравцов? Есть в вашей сторожке аптечка? Кровь вам уже на воротник течет.