– Он убьет нас, принц. – Теперь в тоне метаморфа уже не было насмешки.
– Ты и правда так думаешь?
– Он считает вас короналем. Слишком поздно разубеждать его в этом.
Слишком уже он гордится тем, что правитель Маджипура приехал к нему на поклон. Если мы с таким опозданием сообщим, что позволили ему до сих пор заблуждаться насчет того, кто вы такой на самом деле, он нас обоих прикончит на месте.
Поверьте мне, принц.
– Но это же приведет к войне! Правительство его высочества пришлет сюда армию и посадит его в тюрьму до конца жизни.
– Он и понятия не имеет о мощи правительства его высочества, – ответил Коринаам. – Как вы знаете, он считает его высочество вождем племени, у которого не больше сил и власти, чем у него самого, и что никто не сможет напасть на его земли на такой высоте. Конечно, он в конце концов убедится в том, что ошибался.
Но мы‑то с вами уже будем мертвы.
Безнадежно. Безнадежно! Харпириас понял, что совершенно загнан в угол упорным отказом Коринаама сказать правду и ложными выводами невежественного короля.
Он удалился в свою комнату в доме для гостей, чтобы поразмыслить над создавшимся положением.
Совершенным безумием было позволить Коринааму так долго поддерживать это идиотское заблуждение. А теперь все так запуталось! Быть вынужденным продолжать это бессмысленное надувательство, под страхом смерти притворяться, что он действительно царственный властитель Замковой горы, и вдобавок ко всему отбиваться от предложения обеспечить короля наследником, в чьих жилах будет течь кровь королей Маджипура, породниться с вождем отиноров…
Но это же тяжкое государственное преступление – выдавать себя за короналя. Не важно, какие объяснения он сможет потом привести в оправдание своего обмана, Харпириас понимал, что немыслимо даже пытаться поступать так. И все же… и все же…
Лорд Харпириас, корональ Маджипура!
Он мог притвориться, если для этого существовали веские причины, ведь так? Ради успеха миссии. Вести себя так, словно он король. Бродить по этому ледяному царству, будто он и в самом деле хозяин Замковой горы, будто именно он сидит на престоле, на овеянном славой троне Конфалюма, того, кто носил корону в виде расходящихся звездных лучей. Откуда Тойкелла может узнать, что это не так?
Нет. Это бессмысленная чепуха.
Он не в состоянии вообразить себя короналем, как не в состоянии вообразить себя старым.
Он – Харпириас Малдемарский, молодой человек из рода Престимиона, младший отпрыск аристократической семьи с Замковой горы. Ему хотелось продолжать быть Харпириасом Малдемарским. Его это устраивало. Дальше его амбиции не распространялись. Рядиться в одежды правителя планеты, даже здесь, даже ненадолго, даже под предлогом дипломатической необходимости, было бы святотатством.
Он понимал, что, прежде чем продолжать переговоры, обязан исправить ошибку, допущенную по вине Коринаама.
Но как?
Ответа не находилось. Оставшись вечером в своей комнате, Харпириас еще долго ломал над этим голову.
Затем, когда было уже очень поздно, у двери раздался женский голос, тихо обращающийся к нему со словами, которых он не мог понять.
– Кто там? – крикнул Харпириас, хотя и так уже догадывался.
Она снова заговорила. В ее голосе ему почудились жалобные, умоляющие нотки.
Харпириас подошел к двери и откинул кожаный клапан. Да, это она, та, которая уже приходила к нему, юная черноволосая дочь короля.
Сегодня она была одета более торжественно: прекрасное платье из белого меха, кожаные башмаки, в блестящую шапку волос прихотливо вплетена ярко‑алая лента. Осколок кости, выточенный в форме веретена, вставлен в верхнюю губу и торчит над ней в обе стороны – несомненно, это было принятое у женщин племени украшение.
Однако вид у нее был перепуганный.
Широко раскрытые глаза смотрели на него неподвижно, а сотрясавшая ее дрожь не имела никакого отношения к холодному воздуху. На щеке ритмично подергивалась мышца. Харпириас долго стоял, глядя на нее и не зная, что делать.
– Нет, – наконец сказал он ей, стараясь говорить мягко. – Мне очень жаль. Но я не могу это сделать. Просто не могу. – Он грустно улыбнулся, покачал головой и рукой махнул из‑за двери в сторону выхода. – Понимаешь, что я тебе говорю? Ты должна уйти. То, чего ты от меня ждешь, я не могу тебе дать.
Она затряслась с ног до головы и протянула к нему руки. Они тоже дрожали.
– Нет, – произнесла она, к изумлению Харпириаса, на его языке. – Нет… пожалуйста… пожалуйста…
– Ты умеешь говорить по‑маджипурски?
Очевидно, не очень. У него создалось впечатление, что девушка повторяет заученные слова, не понимая их смысла.
– Пожалуйста… пожалуйста… я… войти?
Это ее Коринаам научил, внезапно подумал Харпириас. Это на него очень похоже.
Он снова покачал головой.
– Нельзя. Ты не должна. Я не собираюсь…
– Пожалуйста! – В ее голосе звучал настоящий ужас. Казалось, она сейчас упадет к его ногам.
Как мог он выгнать ее в таком состоянии?
Харпириас вздохнул и жестом пригласил ее в комнату. Только ненадолго, сказал он сам себе.
Всего на несколько минут, и все.
Девушка, пошатываясь, вошла в ледяную комнату Она никак не могла унять дрожь. Харпириасу захотелось обнять ее и утешить. Но он не мог позволить себе это сделать. Важно было держаться от нее на расстоянии.
Очевидно, она уже исчерпала свой запас слов. Теперь она объяснялась жестами, устроив нечто вроде пантомимы, высоко поднимала руки над головой и опускала вниз по сторонам широким, охватывающим жестом, повторяя это движение снова, снова и снова. Харпириас изо всех сил пытался понять смысл ее жестов. Нечто большое. Гора, не ее ли она изображает?
Имеет ли это какое‑то отношение к тем двум мертвым животным, которых сбросили вниз, в деревню, с вершины стены каньона?
Она одной рукой описала спереди от себя округлую кривую от лба к коленям. Это означает живот? Изображение беременности? Наверное, нет.
Она снова повторила жест, изображавший гору, а затем большой живот. Он непонимающе наблюдал за ней. Она открыла рот, показала на свои зубы.
Снова гора. Живот. Еще раз зубы. Харпириас покачал головой.
Девушка задумалась на секунду‑другую. Затем вытянула руки к полу под некоторым углом, жест, который, наверное, должен был изображать размер, и начала ходить по комнате на негнущихся ногах, комично неуклюже переваливаясь.
Харпириас совершенно растерялся.
– Животное? Большое животное? Хайбарак?
– Нет. Нет. – Казалось, ее раздражает его недогадливость. Еще раз она показала гору, живот, зубы. Неуклюже прошлась на негнущихся ногах. И на этот раз до него дошло.
Гора, которая ходит, – большой живот – и зубы – крупный человек с большим животом и необычными зубами…
– Тойкелла! – воскликнул он.
Девушка радостно закивала. Наконец‑то он понял.
Харпириас ждал. Она снова о чем‑то задумалась. Затем, как и в свой прошлый приход, указала на груду шкур, заменяющую постель, постучала себя пальцем в грудь и протянула руку к Харпириасу. Харпириас снова хотел было начать объяснять, что не желает ложиться с ней в постель. Но прежде, чем он успел вымолвить хоть слово, она еще раз разыграла пантомиму «Тойкелла»; потом надула щеки и сделала безумные глаза, что явно должно было означать королевский гнев, и стала прыгать по комнате, яростно размахивая воображаемым то ли мечом, то ли копьем. После чего, уменьшившись от громадной фигуры Тойкеллы до собственных размеров, обхватила себя обеими руками и закатила угасающие глаза.