Когда Амелии было столько, сколько мне тоща, общество было более консервативным в таких вопросах – никакого секса без любви, а потом – исключительная моногамия, верность в браке.
Амелия согласилась принять мои принципы – или их отсутствие, как могли бы сказать недоброжелатели – хотя оба мы тогда думали, что вряд ли станем пользоваться предоставленной друг другу свободой.
А теперь она ею воспользовалась, и для меня это оказалось сокрушительным ударом. Еще год назад я бы не задумываясь ухватился бы за предложение заняться сексом с Сарой, в подключении или нет – если бы таковое предложение поступило. Так какое я имею право чувствовать себя уязвленным, когда это сделала Амелия? Она живет с Питером уже довольно долго, и их связывает гораздо большее, чем то, что объединяет большинство семейных пар. Она очень уважает его, и, если Питер пожелал заняться с ней сексом, с какой стати Амелия должна была ему отказывать?
Однако я сильно подозревал, что это ей, а не ему захотелось секса. Судя по тому, что я видел, Амелия определенно получала от этого удовольствие.
Я покончил с выпивкой и переключился на кофе со льдом, который даже с тремя добавочными кусочками сахара на вкус напоминал соляную кислоту из аккумулятора.
Знала ли Амелия, что я их видел? Я захлопнул дверь, не задумываясь, но они могли и не запомнить, что оставляли ее приоткрытой. Бывает ведь иногда, что двери захлопываются сами, из‑за сквозняка.
– Ты, я вижу, заскучал в одиночестве, солдатик… – я одевался на пробежки в свою обычную форму, на случай, если захочется выпить лишний бокал пива. – Тебе, наверное, грустно… – она была довольно миловидной блондиночкой лет этак двадцати.
– Спасибо за заботу, но у меня все в порядке, – ответил я.
Она присела на соседний стул и показала свое удостоверение – рабочее имя Зоя, медосмотр прошла всего пару дней назад. В списке постоянных клиентов – только одно имя.
– Я не просто шлюха. Я неплохо разбираюсь в мужчинах, и, можешь мне поверить, у тебя далеко не «все в порядке». Ты выглядишь так, будто собрался пойти и прыгнуть вниз головой с моста.
– Так не мешай мне.
– Ой‑ой‑ой, какой ты! Знаешь, вокруг не так много парней, и я не хочу, чтобы их стало еще меньше, – Зоя приподняла локоны парика на затылке, показывая имплантат. – А парней с имплантатами всегда было мало.
На девушке было свободное легкое платье из натурального шелка, которое плавно обрисовывало ее стройное тело, показывая и все и ничего: «этот товар настолько хорош, что не нуждается в рекламе».
– Я растратил почти все свое содержание, – сказал я. – Мне нечем тебе заплатить.
– Эй, я обращаюсь к тебе не по делу. Я просто так, ради удовольствия. У тебя найдется мелочь, заплатить за кабинку?
У меня как раз была десятка.
– Есть. Но послушай, я слишком пьян для таких развлечений.
– Ничего, мне все равно, – она улыбнулась, показав крепкие, здоровые зубы. – Гарантия сто процентов. Я верну тебе деньги, если не получится.
– Ты просто хочешь потрахаться в подключении?
– И еще мне нравятся солдаты. Я тоже когда‑то была солдатом.
– Да ладно тебе! Врешь, наверное. Ты слишком молода для армии.
– Мне больше лет, чем кажется. И я пробыла в армии недолго.
– И что с тобой случилось?
Зоя наклонилась ко мне так, что через вырез платья стало видно ее грудь, и прошептала:
– Есть только один способ узнать…
Двумя этажами ниже был салон с кабинками для подключения. Я забрался в темную, влажную кабинку с этой странно близкой незнакомкой, и мои и ее чувства и воспоминания слились вместе, перемешались, стали общими для нас двоих.
Я забрался в темную, влажную кабинку с этой странно близкой незнакомкой, и мои и ее чувства и воспоминания слились вместе, перемешались, стали общими для нас двоих. Я ощущал, как наши пальцы свободно проскальзывают в наше влагалище, чувствовал соленый запах пота и мускусный аромат нашего пениса, который становился все тверже, пока мы целовали и ласкали его нашими губами и языком. Наши груди излучали тепло. Мы прижались друг к другу так, чтобы оба наших рта могли работать вместе, одновременно. Промелькнуло отстраненное ощущение легкой болезненности в двух ее коренных зубах, которые нужно было показать стоматологу. Она до ужаса боялась зубных врачей, а ее великолепные зубы на самом деле оказались пластиковыми протезами.
Ей приходили в голову мысли о самоубийстве, но она никогда не решалась это сделать. Мы даже немного сбились с ритма, когда она переживала эти мои воспоминания, – но она меня поняла! Она пробыла механиком всего один день – из‑за ошибки какого‑то чиновника ее направили в группу охотников и убийц. Она видела, как застрелили двоих людей, и у нее сдали нервы – ее солдатик застыл, парализованный.
Она совершенно не разбиралась в математике и физике и, почувствовав мою тревогу и страх перед концом света, просто связала это с суицидальной попыткой. Через несколько минут мы покончили с сексом и просто лежали рядом, прижимаясь друг к другу, разделяя наши общие теперь горести на том уровне, который даже трудно описать – это не зависело от памяти как таковой, наверное, ее тело посредством каких‑то биохимических реакций общалось с моим.
Прозвучал двухминутный предупредительный сигнал, и мы снова слились воедино – почти без движения, легкие внутренние сжатия медленно, но неудержимо влекли нас к волне оргазма.
А потом мы стояли под жарким полуденным солнцем, смотрели друг на друга и не знали, что сказать. Зоя пожала мне руку.
– Ты ведь не собираешься делать это снова – убивать себя?
– Думаю, нет.
– Я знаю, что ты думаешь. Но ты до сих пор слишком расстроен из‑за того, что она была с тем парнем.
– Ты помогла мне с этим справиться. Я был с тобой, был тобой.
– Да, кстати, – Зоя подала мне свою карточку, и я написал на обороте свое имя.
– Действительно даже когда ты не на работе?
– Да, особенно для женатых мужчин, – сказала она и вдруг нахмурила брови, что‑то вспомнив. – Можно спросить? У меня промелькнуло одно смутное воспоминание… От тебя.
Я вдруг как‑то сразу вспотел.
– Какое воспоминание?
– Ты подключался с ней… Только однажды? Один раз и… И еще раз, но уже как‑то не по‑настоящему, да?
– Да. У нее стоит имплантат, но он не приживлен.
– О! Прости. Мне очень жаль, – она приблизилась и разгладила складки у меня на рубашке. Потом посмотрела мне в глаза и прошептала: – Я тут подумала – насчет того, что ты негр… Ты же знаешь, я не расистка и все такое…
– Я знаю, – расовые предрассудки у нее таки были, но не злостные и такие, которые она просто не могла контролировать.
– А другие двое…
– Не думай насчет этого, – у нее было всего двое чернокожих клиентов, кроме меня, оба с имплантатами, агрессивные и чувственные молодчики. – Мы ведь становимся самых разных цветов – в подключении. Ты такой трезвый и рассудительный. Не холодный. Она должна покрепче за тебя держаться.
– Можно, я дам ей твой номер телефона? Может, поговорите?
Зоя хихикнула.
– Хочешь – дай. Но пусть она позвонит сама, первая.
– Я не уверен – может, она и не знает, что я их видел.
– Если и не знает, так узнает.