Луи Буйле (*1)
Мари-Антуану-Жюли Сенару, парижскому адвокату,
бывшему президенту Национального собрания
и министру внутренних дел
Дорогой и знаменитый друг!
Позвольте мне поставить Ваше имя напервойстранице
этой книги, перед посвящением, ибо Вам главным образом я
обязан ее выходом в свет. Вашаблестящаязащитительная
речь указала мне самому наеезначение,какогояне
придавалейраньше.Примитежеэтуслабуюдань
глубочайшей моей признательности за Вашекрасноречиеи
за Ваше самопожертвование.
Гюстав Флобер. Париж, 12 апреля 1857 г.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Когда мы готовили уроки, к нам вошел директор, ведязасобойодетого
по-домашнему "новичка" и служителя, тащившего огромную парту. Некоторые из
нас дремали, но тут все мы очнулись и вскочили с такимвидом,точнонас
неожиданно оторвали от занятий.
Директор сделал нам знаксестьпоместам,азатем,обратившиськ
классному наставнику, сказал вполголоса:
- Господин Роже! Рекомендую вам нового ученика - он поступаетвпятый
класс. Если же онбудетхорошоучитьсяихорошосебявести,томы
переведем его к "старшим" - там ему надлежит быть по возрасту.
Новичок все еще стоял в углу, за дверью, такчтомыструдоммогли
разглядеть этого деревенского мальчика летпятнадцати,ростомвышенас
всех. Волосы у него были подстрижены в кружок, как у сельского псаломщика,
держался он чинно, несмотря на крайнее смущение. Особой крепостью сложения
он не отличался,авсежеегозеленаясуконнаякурточкасчерными
пуговицами, видимо, жала ему в проймах, из обшлаговвысовывалиськрасные
руки, не привыкшие к перчаткам. Ончересчурвысокоподтянулпомочи,и
из-под его светло-коричневых брючек выглядывалисиниечулки.Башмакиу
него были грубые, плохо вычищенные, подбитые гвоздями.
Начали спрашивать уроки. Новичок слушалзатаивдыхание,какслушают
проповедь в церкви, боялся заложить нога на ногу, боялся облокотиться, а в
два часа, когда прозвонил звонок, наставнику пришлось окликнуть его, иначе
он так и не стал бы в пару.
При входе в класс нам всегда хотелось поскорее освободитьруки,имы
обыкновенно бросали фуражки на пол; швырять их полагалось прямоспорога
под лавку, но так, чтобы они, ударившись о стену, подняли как можно больше
пыли: в этом заключался особый шик.
Быть может, новичок не обратил внимания на нашу проделку,бытьможет,
он не решился принять в ней участие, но только молитва кончилась, а он все
еще держал фуражку на коленях. Онапредставляласобоюсложныйголовной
убор, помесь медвежьей шапки, котелка, фуражки на выдровом меху ипуховой
шапочки, - словом, это была одна изтехдрянныхвещей,немоеуродство
которых не менее выразительно, чем лицо дурачка.Яйцевидная,распяленная
на китовом усе, она начиналась тремя круговыми валиками; далее, отделенные
от валиков красным околышем, шли вперемежку ромбики бархатаикроличьего
меха; над ними высилось нечто вроде мешка, которыйувенчивалсякартонным
многоугольником с затейливой вышивкой из тесьмы, а с этогомногоугольника
свешивалась на длинном тоненьком шнурочке кисточкаиззолотойканители.
Фуражка была новенькая, ее козырек блестел.
- Встаньте, - сказал учитель.
Он встал; фуражка упала. Весь класс захохотал.
Он нагнулся и поднял фуражку. Соседсбросилеелоктем-емуопять
пришлось за ней нагибаться.
- Да избавьтесь вы от своего фургона! -сказалучитель,нелишенный
остроумия.
Дружный смех школьников привел бедного мальчика в замешательство-он
не знал, держать ли ему фуражку в руках, бросить ли на пол илинадетьна
голову. Он сел и положил ее на колени.
- Встаньте, - снова обратился к нему учитель, -искажите,какваша
фамилия.
Новичок пробормотал нечто нечленораздельное.
- Повторите!
В ответ послышалось то же глотание целых слогов,заглушаемоегиканьем
класса.
- Громче! - крикнул учитель. - Громче!
Новичок с решимостью отчаяния разинул рот и во всю силулегких,точно
звал кого-то, выпалил:
- Шарбовари!
Тут взметнулся невообразимый шум и стал растиcrescendo,созвонкими
выкриками(классгрохотал,гоготал,топотал,повторял:Шарбовари!
Шарбовари!), а затем распался на отдельные голоса, нодолгоещенемог
утихнуть и время от времени пробегал по рядам парт, на которыхнепогасшею
шутихой то там, то здесь вспыхивал приглушенный смех.
Под градом окриков порядок мало-помалу восстановился, учитель, заставив
новичка продиктовать, произнести по складам, апотомещеразпрочитать
свое имя и фамилию, в конце концов разобрал слова "Шарль Бовари"ивелел
бедняге сесть за парту "лентяев", усамойкафедры.Новичокшагнул,но
сейчас же остановился в нерешимости.
- Что вы ищете? - спросил учитель.
- Мою фур... - беспокойно оглядываясь, робко заговорил новичок.
- Пятьсот строк всему классу!
Это грозное восклицание, подобно Quos ego (*2)[Вотявас!(лат.)],
укротило вновь поднявшуюся бурю.
- Перестанете вы или нет? - еще раз прикрикнул разгневанный учительи,
вынув из-под шапочки носовой платок, отер со лба пот.-Авы,новичок,
двадцать раз проспрягаете мне в тетради ridiculus sum [я смешон (лат.)]. -
Несколько смягчившись, он прибавил: - Да найдется ваша фуражка!Никтоее
не украл.
Наконец все успокоились. Головы склонились над тетрадями, иоставшиеся
два часа новичок вел себя примерно, хотя время от времени прямо в лицо ему
попадали метко пущенные с кончика пера шарики жеваной бумаги.Онвытирал
лицо рукой, но позы не менял и даже не поднимал глаз.
Вечером, перед темкакготовитьуроки,онразложилсвоишкольные
принадлежности, тщательно разлиновал бумагу. Мы видели, какдобросовестно
он занимался, поминутно заглядываявсловарь,стараясьизовсехсил.
Грамматику он знал недурно, но фразы у него получались неуклюжие, такчто
в старший класс его, видимо, перевели только за прилежание. Родители, люди
расчетливые, не спешили отдавать его в школу, иосновылатинскогоязыка
ему преподал сельский священник.
Уегоотца,г-наШарля-Дени-БартоломеБовари,отставногоротного
фельдшера, в 1812 году вышла некрасивая история,связаннаясрекрутским
набором, иемупришлосьуйтисослужбы,ноблагодарясвоимличным
качествам онсумелприхватитьмимоходомприданоевшестьдесяттысяч
франков, котороевладелецшляпногомагазинадавалзасвоейдочерью,
прельстившейся наружностью фельдшера.