Родители, люди
расчетливые, не спешили отдавать его в школу, иосновылатинскогоязыка
ему преподал сельский священник.
Уегоотца,г-наШарля-Дени-БартоломеБовари,отставногоротного
фельдшера, в 1812 году вышла некрасивая история,связаннаясрекрутским
набором, иемупришлосьуйтисослужбы,ноблагодарясвоимличным
качествам онсумелприхватитьмимоходомприданоевшестьдесяттысяч
франков, котороевладелецшляпногомагазинадавалзасвоейдочерью,
прельстившейся наружностью фельдшера.Красавчик,говорун,умевшийлихо
бряцать шпорами, носивший усы с подусниками, унизывавший пальцы перстнями,
любивший рядиться во все яркое, он производил впечатление бравогомолодца
идержалсяскоммивояжерскойбойкостью.Женившись,онгодадва-три
проживал приданое-плотнообедал,поздновставал,курилфарфоровые
чубуки, каждый вечер бывал в театрах ичастозаглядывалвкафе.Тесть
оставил после себя немного; с досады г-н Бовари завелбылофабрику,но,
прогорев, удалился в деревню, чтобы поправить свои дела. Однако в сельском
хозяйстве он смыслил не больше, чем в ситцах,налошадяхсвоихкатался
верхом, вместо того чтобы на нихпахать,сидртянулцелымибутылками,
вместо тогочтобыпродаватьегобочками,лучшуюживностьсосвоего
птичьего двора съедал сам, охотничьи сапоги смазывал салом своих свиней-
и вскоре пришел к заключению, что всякого рода хозяйственные затеи следует
бросить.
За двести франков в год онснялводномселении,расположенномна
границе Ко и Пикардии, нечто среднее между фермой и помещичьей усадьбой и,
удрученный,преисполненныйпозднихсожалений,ропщанабогаивсем
решительно завидуя, разочаровавшись, по его словам, в людях,сорокапяти
лет от роду уже решил затвориться и почить от дел.
Когда-то давно жена была отнегобезума.Оналюбилаегорабской
любовью и этим только отталкивала егоотсебя.Смолодужизнерадостная,
общительная,привязчивая,кстаростиона,подобновыдохшемусявину,
котороепревращаетсявуксус,сделаласьнеуживчивой,сварливой,
раздражительной. Первое время она, непоказываявиду,жестокострадала
оттого, что мужгонялсязавсемидеревенскимидевками,оттого,что,
побывав во всех злачных местах, он являлся домой поздно, разморенный, и от
него пахло вином. Потом в нейпроснулосьсамолюбие.Онаушлавсебя,
погребла свою злобу под плитой безмолвного стоицизма - и такоюоставалась
уже до самой смерти. У нее всегда было столькобеготни,столькохлопот!
Она ходила к адвокатам,кпредседателюсуда,помниласрокивекселей,
добивалась отсрочки, адомагладила,шила,стирала,присматривалаза
работниками, платила по счетам, меж тем как ее беспечный супруг, скованный
брюзгливым полусном, от которого он возвращался к действительноститолько
для того, чтобы сказать жене какую-нибудь колкость, покуривал укаминаи
сплевывал в золу.
Когда у них родился ребенок, его пришлось отдать кормилице. Потом, взяв
мальчугана домой, они принялись портить его, как портят наследного принца.
Мать закармливала его сладким; отец позволял ему бегатьбосикомидаже,
строяизсебяфилософа,утверждал,чтомальчик,подобнодетенышам
животных, вполне мог бы ходить и совсем голым.Впротивовесматеринским
устремлениям он создал себе идеал мужественного детстваисоответственно
этомуидеалустаралсяразвиватьсына,считая,чтотолькосуровым,
спартанским воспитанием можно укрепитьегоздоровье.Онзаставлялего
спать в нетопленном помещении,училпитьбольшимиглоткамиром,учил
глумиться над религиозными процессиями. Но смирномуотприродымальчику
все это не прививалось. Мать таскала его за собойвсюду,вырезывалаему
картинки,рассказываласказки,произносиланескончаемыемонологи,
исполненные горестного веселья и многоречивой нежности. Устав от душевного
одиночества, она сосредоточила на сыне все свое неутоленное,обманувшееся
честолюбие.Онамечталаотом,каконзайметвидноеположение,
представляла себе, как он, уже взрослый,красивый,умный,поступаетна
службу в ведомство путей сообщения или же в суд. Она выучилаегочитать,
более того - выучила петь два-три романсаподаккомпанементстаренького
фортепьяно. Ног-нБоваринепридавалбольшогозначенияумственному
развитию. "Все это зря!" - говорил он. Разве они в состоянии отдать сына в
казенную школу, купить ему должностьилиторговоедело?"Невученье
счастье,-ктопобедовей,тотвсегдавлюдивыйдет".Г-жаБовари
закусывала губу, а мальчуган между тем носился по деревне.
Во время пахоты он сгонял споляворон,кидаявнихкомьяземли.
Собирал по оврагам ежевику, с хворостиной в рукепасиндюшек,разгребал
сено, бегал до лесу;когдашелдождь,игралнацерковнойпапертив
"классы",апобольшимпраздникам,вымоливупономаряразрешение
позвонить, повисал всем телом на толстойверевкеичувствовал,чтоон
куда-то летит вместе с ней.
Так, словно молодой дубок, рос этот мальчик. Руки у него стали сильные,
щеки покрылись живым румянцем.
Когда ему исполнилось двенадцать лет, мать решительно заявила, чтоего
пора учить. Заниматься с нимпопросилисвященника.Нопользаотэтих
занятий оказалась невелика, - на уроки отводилось слишком мало времени,к
тому же они постоянно срывались. Священникзанималсяснимвризнице,
стоя, наспех, урывками, между крестинами и похоронами,или,еслитолько
его не звали на требы, посылал за учеником после вечерни. Он уводил егок
себе в комнату, там они оба усаживалисьзастол;вокругсвечкивилась
мошкара и ночные бабочки. В комнате было жарко, мальчик дремал, анемного
погодя и старик, сложив руки на животе и открыв рот, начиналпохрапывать.