Как
раз наоборот, я чту бога! Верю в высшее существо, в творца,вкого-то-
все равно, как его ни назвать, - кто послал нас сюда,дабымыисполнили
свой гражданский и семейный долг. Но я не считаю нужным ходить вцерковь,
целовать серебряные блюда и прикармливать ораву шутов, которые и так лучше
нас с вами питаются! Молиться богу можно и в лесу и в поле,дажепросто,
по примеру древних, созерцая небесный свод. Мои бог-этобогСократа,
Франклина, Вольтера и Беранже! Я за _Символ веры савойского викария_ (*25)
и за бессмертные принципы восемьдесят девятого года! Вот почему яотрицаю
боженьку, который прогуливается с палочкой у себя в саду, размещаетсвоих
друзей вочревекитовом,умирает,испустивкрик,инатретийдень
воскресает. Все эти нелепости в корне противоречат законамфизики,аиз
этих законов, между прочим, явствует, что попы самипогрязливпозорном
невежестве и хотят погрузить в его пучину народ.
Тутфармацевт,поискавглазамипублику,смолк,-увлекшись,он
вообразил, что произноситречьвмуниципальномсовете.Ахозяйкане
обращала нанегоникакоговнимания-ейпослышалсяотдаленныйстук
катящегося экипажа. Немного погодя можно было уже различить скрипкареты,
цоканье ослабевших подков, и, наконец, у ворот остановилась "Ласточка".
Она представляла собой желтый ящик, помещавшийся между двумяогромными
колесами, которые доходили до самого брезентового верха, мешали пассажирам
смотретьпосторонамизабрызгивалиимспину.Когдадверцакареты
захлопывалась, то дрожали все стеклышки ее окон с налипшими на них комьями
грязи и с вековою пылью, которую не смывали даже проливные дожди. Впрягали
в нее тройку лошадей, из которых первая была выносная; если дорога шла под
гору, то карета, вся сотрясаясь, доставала дном до земли.
На площадь высыпали горожане. Всезаговорилиразом,спрашивали,что
нового, обращались за разъяснениями, расхватывали своикорзины.Иверне
знал, кому отвечать. В Руане он выполнял всепорученияместныхжителей.
Ходил по лавкам, сапожнику привозил кожу, кузнецу - железо, своейхозяйке
- бочонок сельдей,привозилшляпкиотмодистки,накладныеволосыот
парикмахера. По дороге из Руана он только и делал, что раздавал покупки, -
стоя на козлах, орал диким голосом и швырял свертки через забор, алошади
шли сами.
Сегодня он запоздал из-заодногопроисшествия:сбежаласобакаг-жи
Бовари. Ее звали битых четверть часа. Ивер даже проехал с полмили назад-
он был уверен, что собака с минуты наминутуобъявится,-новконце
концов надо было все-таки ехать дальше. Эммаплакала,злилась,вовсем
обвиняла Шарля. Их попутчик, торговец тканями г-н "Пере, стараясьутешить
г-жу Бовари, рассказывал ей всякие истории про собак,которыепропадали,
но много лет спустя все-таки отыскивали хозяев.Ондажеутверждал,что
чья-то собака вернулась в Париж из Константинополя.Другаяпробежалапо
прямой линии пятьдесят миль и переплыла четыре реки. У отца г-на Леребыл
пудель, который пропадал двенадцать лет и вдруг как-то вечером, когда отец
шел в город поужинать, прыгнул ему на спину.
Ондажеутверждал,что
чья-то собака вернулась в Париж из Константинополя.Другаяпробежалапо
прямой линии пятьдесят миль и переплыла четыре реки. У отца г-на Леребыл
пудель, который пропадал двенадцать лет и вдруг как-то вечером, когда отец
шел в город поужинать, прыгнул ему на спину.
2
Эмма вышла первая,занейФелисите,г-нЛереикормилица;Шарля
пришлось разбудить, ибо он, едва смерклось, притулился в уголкеизаснул
крепким сном.
Омесчелсвоимдолгомпредставиться;онзасвидетельствовалсвое
почтение г-же Бовари, рассыпался в любезностях перед ее мужем, сказал, что
он рад был им служить, и с самым дружелюбным видом добавил, чтоегожена
уехала и поэтому он беретнасебясмелостьнапроситьсянасовместную
трапезу.
Войдя в кухню, г-жа Бовариподошлаккамину.Онаприподняладвумя
пальцами платье до щиколоток и стала греть ногу в черном ботинке прямо над
куском мяса, который поджаривался на вертеле. Пламя озаряло ее всю:иее
платье, и ее гладкую белую кожу, а когда она жмурилась, товегорезком
свете веки ее казались прозрачными. В приотворяемую дверь временамидуло,
и тогда по Эмме пробегал яркий багровый отблеск.
Сидевший по другую сторону камина белокурый молодой человек устремил на
нее безмолвный взгляд.
В Ионвиле он служилпомощникомунотариуса,г-наГильомена,очень
скучал (это и был Леон Дюпюи, второйзавсегдатай"Золотогольва")ив
надежде, что на постоялый двор завернетпутник,скоторымможнобудет
поболтать вечерок, сплошь да рядом являлся к обеду с запозданием. В теже
дни, когда занятия кончались у него рано, он не знал,кудасебядевать,
поневоле приходил вовремя и весь обед, отпервогодопоследнегоблюда,
просиживал с глазу на глаз с Вине.Вотпочемуоноченьохотнопринял
предложение хозяйки пообедать в обществе новоприбывших,итаккакг-жа
Лефрансуа длябольшейторжественностивелеланакрытьстолначетыре
прибора в большой комнате, то все перешли туда.
Оме попросил разрешения не снимать феску, - он боялся схватить насморк.
Затем он обратился к своей соседке:
- Вы, наверно, устали, сударыня? Наша "Ласточка" трясет немилосердно!
- Это правда, - молвила Эмма, - но всякое передвижениедоставляетмне
удовольствие. Я люблю менять обстановку.
- Какая скука - вечно быть прикованным кодномуместу!-воскликнул
помощник нотариуса.
- Попробовали бы вы, как я, по целым днямнеслезатьслошади...-
заговорил Шарль.
- А по-моему, это чудесно, - возразил Леон, обращаясь к г-же Бовари,и
добавил: - Лишь бы иметь возможность.
- Да у нас тут условия дляврачанетакиеужтяжелые,-вмешался
аптекарь, - дороги в исправности, всюду можнопроехатьвкабриолете,а
платят прилично, - местные крестьяне живутбогато.Еслижеговоритьс
чисто медицинской точкизрения,то,помимообычныхявленийэнтерита,
бронхита, желтухи и тому подобного, в пору жатвы здесь иногдавстречается
перемежающаяся лихорадка, но тяжелые случаи редки, одним словом-ничего
достопримечательного, вот только золотуха у нас свирепствует,итутвсе
дело, конечно, в антисанитарном состоянии крестьянских домов.