Опыт общепонятного введения в ее историю
...non entia enim licet quodammodo levibusque hominibusfacilius atque
incuriosius verbis redderequamentia, verumtamenpiodiligentique rerum
scriptori planealiterressehabet:nihil tantumrepugnatneverbis
illustretur,at nihiladeo necesse est antehominumoculosproponere ut
certasquasdam res, quasesse neque demonstrari neque probari potest, quae
contra eo ipso, quodpii diligentesque viriillas quasi ut entia tractant,
enti nascendique facultati paululum appropinquant.
ALBERTUS SECUNDUS
tract. de cristall. spirit. ed. Clangor et Collof. lib. l, cap. 28.
В рукописном переводе Иозефа Кнехта:
...хотя то, чегоне существует на свете, людям легкомысленным в чем-то
даже легче и проще выражать словами, чем существующее, для благочестивогои
добросовестного историкаделообстоит прямо противоположнымобразом:нет
ничего, что меньше поддавалось бы слову и одновременно больше нуждалось бы в
том, чтобы людям открывали наэто глаза, чем кое-какие вещи,существование
которых нельзя ни доказать, ни счесть вероятным, но которые именно благодаря
тому, что благочестивые и добросовестные людиотносятся к ним как к чему-то
действительносуществующему,чуть-чутьприближаютсяквозможности
существовать и рождаться.
Мы хотим запечатлеть в этой книге тенемногие биографические сведения,
какие нам удалось добыть об Иозефе Кнехте, именуемом в архивах игры вбисер
LudimagisterJosephus III (Мастер ИгрыИозефIII (лат.)).Мы прекрасно
понимаем, чтоэта попытка в какой-то мере противоречит -- во всяком случае,
так кажется -- царящим законам и обычаям духовной жизни. Ведь один из высших
принципов нашей духовной жизни -- это как раз стирание индивидуальности, как
можноболееполноеподчинениеотдельного лицаиерархииПедагогического
ведомства и наук. Да и принцип этот, по давней традиции, претворялся в жизнь
такшироко,чтосегодняневероятно трудно,ав иныхслучаях ивообще
невозможно откопать какие-либо биографические ипсихологические подробности
относительноотдельныхлиц,служившихэтойиерархиисамымвыдающимся
образом;в очень многих случаяхне удается установитьдаже имя. Таково уж
свойстводуховнойжизнинашейПровинции:анонимность--идеалее
иерархическойорганизации,котораякосуществлениюэтогоидеалаочень
близка.
Еслимы тем неменееупорнопытались кое-что выяснить о жизниLudi
magistriJosephiIII инабросать в общих чертах портрет его личности,то
делали мыэто не ради культа отдельных лици не из неповиновенияобычаям,
как намдумается, а, напротив, только радислужения истине и науке.Давно
известно: чемострееинеумолимеесформулирован тезис,темнастойчивее
требует он антитезиса.
Мы одобряем и чтим идею, лежащую в основе анонимности
нашихвластейинашейдуховной жизни. Но, глядя напредысториюэтой же
духовной жизни, то есть на развитие игры в бисер, мы не можем не видеть, что
каждаяее фаза, каждаяразработка, каждое новшество,каждыйсущественный
сдвиг, считатьлиегопрогрессивнымиликонсервативным,неукоснительно
являют нам хоть и не своего единственного и настоящего автора, но зато самый
четкий свойоблик как раз в лице того, кто ввел это новшество, став орудием
усовершенствования и трансформации.
Впрочем,нашесегодняшнее понимание личности весьмаотлично от того,
что подразумевали под этимбиографы и историки прежнихвремен. Для них,и
особенно дляавторов техэпох, которыеявнотяготели к формебиографии,
самымсущественнымвтой или иной личностибыли, пожалуй, отклонениеот
нормы, враждебность ей,уникальность, частодаже патология,а сегоднямы
говорим о выдающихся личностях вообщетолько тогда, когда перед намилюди,
которым,независимо от всяких оригинальностей истранностей,удалоськак
можнополнее подчинитьсяобщемупорядку,какможно совершеннееслужить
сверхличнымзадачам. Если присмотреться попристальней,тоидеалэтот был
знаком уже древности: образ "мудреца" или "совершенного человека"у древних
китайцев,например, или идеалсократовскогоученияодобродетелипочти
неотличимыотнашего идеала; да и некоторымкрупным духовнымкорпорациям
были знакомы сходные принципы, например римской церкви в эпохи ее подъема, и
иные величайшиеее фигуры,скажемсвятойФомаАквинский,кажутсянам,
наподобие раннегреческихскульптур,скорееклассическимипредставителями
каких-то типов, чем конкретными лицами. Однако во времена,предшествовавшие
тойреформациидуховной жизни,которая началась вXX веке и наследниками
котороймыявляемся,этот неподдельныйдревний идеалбыл, видимо, почти
целиком утрачен. Мыпоражаемся, когда вбиографиях тех времен нам подробно
излагают,сколькобыло у героя сестер и братьевикакиедушевные раны и
рубцы остались унегоот прощания с детством, от возмужания, от борьбыза
признание,отдомогательствлюбви.Нас,нынешних,неинтересуютни
патология, нисемейная история, ниполовая жизнь, нипищеварение,ни сон
героя;даже егодуховная предыстория, еговоспитаниепри помощилюбимых
занятий,любимогочтенияитакдалеенепредставляютдля насособой
важности. Для нас герой и достоин особого интересалишьтот, кто благодаря
природе и воспитанию дошел до почтиполного растворения своей личности в ее
иерархической функции, не утратив, однако, того сильного, свежего обаяния, в
котором и состоят ценность иароматиндивидуума. И если между человекоми
иерархией возникают конфликты, то именно эти конфликты и служатнам пробным
камнем,показывающимвеличинуличности.Неодобряя мятежника,которого
желания и страсти доводят доразрываспорядком, мы чтим память жертв--
фигур воистину трагических.