Антон ухмыльнулся.
- Боятся любой формы. Даже формы письмоносца. В этом наше преимущество.
Живем неплохо за счет эмигрантов, а? - Он схватил женщину за грудь.
- Духи хорошие. - Она прижалась к нему. - Лучше, чемводадляволос,
которую притащил сегодня старый еврей.
Антон подтянул штаны.
- Ну, и надушись вечером, тогда в кровати уменябудетграфиня.Там
есть еще мясо?
Керн стоял на улице.
- Рабби Израиль Лев, - горестно произнесон,повернувшисьвсторону
кладбища. - Меня обчистили. Сорок крон! А с куском мыладажесороктри.
Это двадцать четыре кроны чистого убытка.
Он вернулся в отель.
- Меня никто не спрашивал? - спросил он у портье.
Тот покачал головой.
- Никто.
- Вы в этом уверены?
- Абсолютно. Даже президент Чехословакии вами не интересовался.
- Ну, того я и не жду, - ответил Керн.
Он поднялся по лестнице. Странно, чтоотецнедавалосебезнать.
Может, его, действительно, не было в Праге? А может, его схватила полиция?
Он решил выждать еще денька два-три,апотомснованаведатьсякфрау
Ековской.
Наверху, в своей комнате, он встретил мужчину,которыйкричалночью.
Его звали Рабе. Он как раз собирался лечь спать.
- Вы уже ложитесь? - удивился Керн. - Еще нет и девяти.
Рабе кивнул.
- Для меня это самое разумное. Сейчас я смогупоспатьдодвенадцати.
В-двенадцать я всегда просыпаюсь. Они обычно приходили в полночь.Ктем,
кто сидел в. карцере. Поэтому с двенадцати я сижу часика два у окна. После
этого принимаю снотворное. Таким образом и выхожу из положения.
Он поставил у своей кровати стакан с водой.
- Знаете, что успокаивает меня больше всего,когдаяночамисижуу
окна? Стихи. Я их декламирую. Старые стихи школьных времен.
- Стихи? - удивленно переспросил Керн.
- Да. Совсем простые. Например, те, что поют детям перед сном:
Я устал и лягу спать,
Уложи меня в кровать!
Пусть, отец, взор строгий твой
Охраняет мой покой!
Нашалил сегодня я -
Боже, не ругай меня!
Кровь Христа, дары твои -
Да искупят все грехи.
Он стоял в полутемной комнате вбеломнижнембелье,словноусталый
приветливый призрак, и читал стихи - медленно, монотонно, глядяпогасшими
глазами в ночь за окном.
- Стихи меня успокаивают, - сказал он и улыбнулся. - Я не знаю, почему,
но они меня успокаивают.
- Может быть, - ответил Керн.
- Это кажется невероятным, но они действительно успокаивают. Послених
я чувствую себя спокойно, и мне кажется, будто я - дома.
На душе у Керна стало нехорошо. Он почувствовал, как покожезабегали
мурашки.
- Я не знаю стихов наизусть, - сказал он. - Я все забыл.Мнекажется,
что прошла целая вечность с-тех пор, как я учился в школе.
- Я их тоже забыл. А теперь, внезапно, все вспомнил.
Керн кивнул. Затем он поднялся. Он хотел уйти изкомнаты.ПустьРабе
поспит.
Затем он поднялся. Он хотел уйти изкомнаты.ПустьРабе
поспит.
- Если б только знать, как убивать время по вечерам, - сказалКерн.-
Вечер - это самое проклятое время. Книг я уже давнобольшенечитаю.А
сидеть внизу и в сотый раз обсуждать, как чудесно было в Германии икогда
все изменится, - мне совершенно не хочется.
Рабе сел на кровать.
- Идите в кино. Это лучшее средство убить вечер. Выйдя из кино,обычно
даже не помнишь, что видел, но там, по крайней мере, ты забываешься...
Он снял чулки. Керн задумчиво посмотрел на него.
- В кино, - сказал он. Ему пришло в голову, что он мог бы пригласитьв
кино и девушку из соседней комнаты. - Вы знаетелюдей,которыеживутв
отеле? - спросил он.
Рабе положил чулки на стул и пошевелил голыми пальцами ног.
- Некоторых знаю. А что? - Он посмотрел на свои ноги, будто никогдаих
раньше не видел.
- А людей из соседней комнаты?
Рабе задумался.
- Там живет старуха Шимановская. До войны Она была знаменитой актрисой.
- Я не ее имею в виду.
- Он имеет в виду Рут Голланд, молодую симпатичную девушку, -раздался
голос мужчины в очках, третьего жильца комнаты.Онуженесколькоминут
стоял в дверях и слушал разговор.ЕгозвалиМарилл,ионраньшебыл
депутатом рейхстага. - Вы Керн, дон жуан, так ведь?
Керн покраснел.
- Удивительно, - продолжалМарилл.-Присамыхестественныхвещах
человек краснеет. При пошлых - никогда. Ну, как сегодня торговля, Керн?
- Настоящая катастрофа. Потерял очень много денег.
- Тогдавамнужноещепотратиться.Этолучшеесредствоизбежать
расстройства.
- Я как раз и собирался это сделать, - сказал Керн. - Хочу идти в кино.
-Браво!СРутГолланд,ятакпонялизвашегоосторожного
выспрашивания?
- Не знаю. Я же еще с ней совсем не знаком.
-Вынезнакомысбольшинствомлюдей.Когда-тонужноначать
знакомиться. Валяйте, Керн! Мужество - лучшее украшение молодости.
- Вы думаете, она пойдет со мной?
- Конечно. В этом одноизпреимуществнашейпоганойжизни.Каждый
человек будет благодарен, если егоотвлекутотстрахаискуки,между
которыми он постоянно находится. Итак, отбросьте ложныйстыд!Вперед,в
бой, и не дрожать!
- Идите в "Риальто", - посоветовал Рабе с постели. - Там какой-то фильм
о Марокко. Я сделал вывод: человек больше отвлекается от действительности,
если попадает в более отдаленные страны.
- Марокко всегда можно полюбоваться, - согласился Марилл. -Имолодым
девицам тоже.
Рабе со вздохом завернулся в одеяло.
- У меня иногда появляется желание проспать лет десять, не просыпаясь.
-Ивыхотелибы,проснувшись,бытьлетнадесятьстарше?-
поинтересовался Марилл.
Рабе взглянул на него.
- Нет. Тогда бы мои дети уже стали взрослыми.