Подключив принтер, после нескольких неудачных попыток я все-таки получил длинные списки всего, что было заложено под разными заголовками, и стал читать их с нарастающим разочарованием.
Ни один из адресов и номеров телефонов, похоже, не имел никакого отношения ни к Антверпену, ни к бриллиантам, однако список “Деловые контакты за рубежом” содержал много имен ювелиров в разных странах. Ни одна из намеченных деловых встреч, запланированных примерно в шестинедельный период, никак не соответствовала моим догадкам. И ничего не имело отношения к той пятнице, когда он ездил в Ипсуич. Никакого намека на “Конингин Битрикс”.
Я вспомнил, о чем я спрашивал Джун в тот день, когда она вышла на “жемчужину”: а что, если все это заложено в раздел секретной информации?
Инструкция к “Чародею” объемом в двести страниц, разумеется, учила тому, как скрывать секреты. Секретную информацию можно было вызвать, только зная код, который мог оказаться любой jcom-бинацией до семи букв или цифр. Забыть код означало распрощаться с информацией: увидеть ее иначе было невозможно. Ее можно было стереть, так и не увидев, но нельзя было ни напечатать, ни высветить на экране.
В инструкции говорилось о том, что можно было узнать, заложена ли такая информация, по светившемуся в правом углу экрана маленькому значку “с”. Посмотрев на экран, я без труда нашел там обещанную “с”.
"Еще бы, – подумал я. – Как же он мог, имея все возможности засекретить что-то, не воспользоваться этим”.
Любое сочетание цифр или букв в количестве до семи знаков...
1 – 2 – 3 – 4 – советовала инструкция, но как только я разобрался с начальными шагами этой операции и ввел 1, 2, 3, 4 туда, где было написано “рассекречивание”, я тут же получил в ответ краткое: “неверный код”.
"Чтоб тебя! – выругался я про себя, устало понимая свое поражение. – Ну зачем ему понадобилось так все усложнять?"
Я перепробовал все комбинации букв и цифр, которые только мог придумать, но абсолютно ничего не достиг. “Кларисса” было слишком длинно, “12 роз” должно было подойти, но не подошло. Чтобы попасть в точку, код нужно было ввести именно так, как было установлено: заглавными буквами или строчными. На все требовалось много времени. В конце концов я был уже готов зашвырнуть проклятого “Чародея” куда подальше и с ненавистью уставился на неисчезающий “неверный код”.
Наконец я отложил его и включил крошечный магнитофончик. На кассетах было много всяких офисных разговоров, и я никак не мог понять, зачем Гревилу понадобилось уносить их домой и прятать. Я заснул задолго до окончания четвертой стороны.
Спустя некоторое время я проснулся от того, что спал в неудобной позе, и в первую секунду не мог понять, где я. Потерев лицо, я взглянул на часы и вспомнил о том, что я все это время должен был напряженно работать головой, но не работал. Я перемотал вторую кассету, чтобы прослушать то, что я проспал: Гревил деловым тоном разговаривал с Аннет.
"Голос Гревила самое и, пожалуй, единственно интересное, что было на этих пленках, – подумал я. – Единственный для меня способ вновь услышать его”.
"...пойду пообедаю, – говорил он. – К половине третьего вернусь”.
Голос Аннет: “Хорошо, мистер Фрэнклин”.
Щелчок на пленке.
Почти сразу же, благодаря приводимому в движение голосом механизму, на пленке записалось:
"Я сейчас в его кабинете и не могу их найти. Он все прячет, ты же знаешь, он помешан на безопасности”. Щелчок. “Я не могу спросить. Он ни за что не скажет. Мне кажется, он мне не доверяет”. Щелчок. “Эта дура Аннет и не чихнет без его разрешения. Она никогда мне не расскажет”. Щелчок. “Попробую. Мне надо уходить, он не любит, когда я пользуюсь этим телефоном, он может вернуться с обеда в любую минуту”. Щелчок.
Конец пленки.
"Ничего себе”, – подумал я. Перемотав конец кассеты, я вновь прослушал его. Голос был мне знаком, как, должно быть, и Гревилу.
Он, вероятно, по ошибке оставил магнитофон включенным и, вернувшись, думаю, не без горечи, обнаружил предательство. Из-за этого передо мной вырос целый лес вопросов, и я, медленно раздеваясь, чтобы лечь спать, словно пробирался по нему в поисках ответов.
Мне долго не спалось. Когда я уснул, то увидел во сне обычную сюрреалистическую мешанину, которая мне никак не помогла в моих поисках, но где-то на рассвете я проснулся вновь с мыслями о Гревиле, и мне пришло в голову, что я не испробовал еще один код, исключив его из теоретически возможных.
"Чародей” лежал на кресле в противоположном конце комнаты. Сгорая от любопытства, я включил свет, встал с постели и сходил за ним. Взяв с собой в постель, я включил его, нажал необходимые кнопки, нашел “рассекречивание” и ввел в отведенное место то слово, которое было написано на последней странице записной книжки Гревила ниже номера паспорта и государственной страховки.
ДЕРЕК – все заглавными буквами.
Я набрал “ДЕРЕК”, нажал на “ввод”, и “Чародей” послушно допустил меня к своей информации.
Глава 15
Я начал распечатывать все, что было заложено в секретном разделе, поскольку, согласно инструкции, это был оптимальный способ получения информации в полном объеме, в особенности что касалось раздела “Расходы”.
Каждый раздел следовало печатать отдельно, и крошка-принтер неторопливо выстукивал строчку за строчкой. Я с восхищением наблюдал за его ритмичной работой и надеялся, что маленького рулончика бумаги хватит на все, поскольку больше у меня не было.
Из “Памятки”, с которой я начал, вылезла скупая фраза: “Проверяй, не доверяй”.
Далее следовало длинное перечисление дней и дат, как казалось, безо всякой закономерности: понедельник, 30 января, среда, 8 марта... Озадаченный, я смотрел, как перечисление продолжалось, и отметил лишь то, что это были понедельники, вторники и среды с промежутком в пять-шесть недель, иногда меньше, иногда больше. Все это заканчивалось за пять недель до его смерти, а началось... “Это началось, – безотносительно подумал я, – четыре года назад”. Четыре года назад: тогда он впервые встретил Клариссу.
Мне стало невыносимо грустно. Гревил полюбил женщину, которая никогда не бросит ради него свой дом, а он не хотел ее скомпрометировать; и я не сомневался, что это были дни, которые им урывками удавалось проводить вместе. Он отмечал их, скрывая, как и все остальное. Сколько же роз, подумалось мне.
В разделе “Расписание”, к которому я перешел, содержались прежде не фигурировавшие деловые встречи, включая день доставки бриллиантов к нему домой. На день его смерти были запланированы две встречи: первая – “Ипсуич. Гостиница “Оруэл”, П. 15.30”, и вторая – “Встретить “Конингин Бит-рикс” в 18.30, Харидж”. На следующий за тем понедельник он наметил: “Встреча с К., Кингз-Кросс, 12.10, обед в “Луиджиз”.
Встреча с К, на Кингз-Кросс... Он не пришел, и она позвонила ему домой, и автоответчик записал ее просьбу, а где-то днем она позвонила к нему на работу. Бедная Кларисса. В понедельник вечером автоответчик записал ее вторую, еще более отчаянную просьбу позвонить ей, а во вторник она узнала о его смерти.
Принтер с урчанием выдал новую информацию, относившуюся к прошлой субботе: “К, и Дазн Роузез в Йорке! Поехать? Неразумно. Трансляция ТВ”.
Принтер остановился, как жизнь Гревила. Больше никаких встреч не значилось.
Я приступил к распечатке телефонного справочника “личных”, “деловых” и “зарубежных” контактов. Среди “личных” был лишь “Найтвуд”. В “деловых” – ничего, что же касается “зарубежных деловых контактов”, то я, раскрыв от удивления глаза, наблюдал, как появились пять телефонов и адресов в Антверпене. Один был ван Экерена, второй – Ги Серви, остальные три были мне незнакомы.