Так что не волнуйся… Когда уезжаешь к Джимми?
– Его папа с минуты на минуту подъедет.
– Милый, ты точно хочешь пойти к Джимми с ночевкой? – пригубив вино, спросила Маргарет.
– Ну да… Если ты разрешаешь.
– Мне нравится, когда мой малыш спит со мной под одной крышей, – заворковала мать.
– Ерунда! – воскликнул Макдилл. – Езжай развлекаться, сынок, а то всю неделю над учебниками просидел.
За окном просигналила машина.
– Наверное, это Джимми, – неуверенно проговорил Питер.
– Давай беги. Утром увидимся.
Мальчик наклонился поцеловать маму, а та, прижав его к груди, свирепо взглянула на супруга.
– Если что понадобится, мы тут же приедем, – пообещала она. – Просто позвони, и мы уже тут как тут, в любое время суток!
Макдилл уныло посмотрел на тарелку. Есть совершенно расхотелось.
– Очень на это надеюсь. Поняв, что ты уезжаешь без нее, девчонка начнет орать, но тут уж придется потерпеть. Совсем как в первый день в школе! Хьюи сказал, что вы с мужем наняли его нянькой, так что давай не подведи! Мол, ничего страшного, мы все друзья, и завтра утром ты ее заберешь. Если сорвешься… Если сорвешься, придется мучить тебя у нее на глазах. Представляешь, какие кошмары будут потом сниться!
Сверкнувшие из темноты фары на секунду ослепили Карен. Она закрыла лицо руками, а Хики остановил машину, дважды мигнул фарами и, оставив их включенными, создал тоннель яркого света, который тут же встретился с тусклыми огнями другой машины.
– Выходи, – велел Джо, заглушив мотор, – и вещи бери!
Подхватив сумку, Карен выбралась из «форда» и встала перед капотом.
– Пошли! – приказал Хики, схватив ее за руку.
В тоннелях яркого света клубилась ночная мгла, и, двигаясь по ним вместе с Джо, Карен чувствовала, как руки и лицо становятся влажными. Она тщетно пыталась разглядеть в темноте Эбби, когда фары второй машины загородила огромная фигура. До нее было метров тридцать, но даже на таком расстоянии она казалась исполинской. Карен так и застыла на месте, однако Хики нетерпеливо дернул ее за руку.
Внезапно ночную мглу прорезал жалобный крик:
– Мама! Мама!
Женщина метнулась во тьму, упала, споткнувшись о корень, снова поднялась, а потом рухнула на колени и обняла маленькую тень, которая появилась из-за исполина.
– Я здесь, милая! – прошептала она и, сдерживая слезы, крепко прижала к себе дочку. – Мама с тобой, солнышко!
Эбби плакала, кричала и визжала одновременно. Она хотела что-то сказать, но при каждой попытке грудь судорожно вздымалась, а с бледных губ слетало одно и то же:
– Что… что… что…
Карен целовала ее щеки, нос, лоб, волосы… Девочка едва не задыхалась, по лицу текли слезы вперемешку с соплями, в зеленых глазах – неприкрытый ужас.
– Все в порядке, милая. Не спеши. Мама с тобой, мама тебя слушает.
– За-за-зачем ты меня здесь оставила? Зачем, мама?
"Нужно говорить спокойно. Ни в коем случае нельзя показывать страх и слабость!"
– Детка, так получилось. У нас с папой важная встреча, о которой мы чуть не забыли. Она только для взрослых, но продлится совсем недолго, до завтрашнего утра.
– Ты что, опять уедешь? – Смятение малышки причиняло почти физическую боль. В детстве она сама нередко чувствовала себя всеми брошенной, но смотреть, как страдает дочь, просто невыносимо.
– Совсем ненадолго, милая, совсем ненадолго. Доченька, нам нужно проверить сахар!
– Не-е-е-т! – рыдала Эбби. – Я хочу домой!
– Мистер Хьюи хорошо с тобой обращается? – Карен со страхом посмотрела на огромную, стоящую всего в нескольких метрах фигуру.
Безутешно рыдающая девочка не ответила.
Открыв сумку, Карен достала глюкометр и пружинную ручку-ланцет, в которую заранее вставила иглу. Эбби почти не сопротивлялась и, когда мать поймала ее правую руку, сама вытянула средний пальчик. Приложив ланцет к подушечке пальца, Карен сделала прокол, и малышка взвизгнула, хотя боль была пустяковой. Вытерев первую каплю крови, женщина выдавила вторую и нанесла на тест-полоску, которую тут же вставила в работающий на микросхеме глюкометр. Через пятнадцать секунд прибор пискнул, и на дисплее появился результат.
– Сахар высокий, малышка, тебе нужен укол.
Карен набрала три кубика инсулина кратковременного действия, а затем в тот же самый шприц пять кубиков из ампулы с препаратом длительного действия. Это больше, чем обычно, но ведь Эбби вряд ли заснет в эту ночь, и неизвестно, чем ее будут кормить.
– Милая, мистер Хьюи давал тебе кушать?
– Только крекеры.
– И все?
– Еще мятные конфеты, – потупившись, призналась девочка.
– Эбби!
– Очень кушать хотелось.
Собираясь сделать укол, Карен подняла было подол дочкиного платья, но Хьюи стоял слишком близко, и она решила: лучше через ткань. Защипнув жировую складку, женщина быстро ввела инсулин, а Эбби захныкала и обвила ее шею руками. Карен выбросила использованный шприц в яму и взяла девочку на руки. Стоя на коленях на освещенной фарами поляне, она качала дочь, как грудного младенца, и негромко напевала ее любимую песенку:
У маленькой Мэри
Большая потеря:
Пропал ее правый башмак.
В одном она скачет
И жалобно плачет, –
Нельзя без другого никак!
Но, милая Мэри,
Не плачь о потере.
Ботинок для правой ноги
Сошьем тебе новый
Иль купим готовый,
Но только смотри – береги!
Джо закурил сигарету: спичка ярким пламенем лизнула ночную мглу.
– Джои, разве ты не бросил?
– Слушай, оставь меня в покое!
Оранжевый огонек сигареты то рос, то убывал, подобно маленькой луне. Карен знала: за ними с Эбби, пронзенными ослепительным светом фар, беззащитными, как олени на прицеле охотника, пристально следит Хики. Не желая терять времени, она прильнула к уху дочери.