– Надо работать. Вечер только начинается.
– Хочешь задержаться и поболтать с кем‑нибудь из друзей?
– Почему бы и нет? С тех пор как вернулась, никого еще не видела.
– Тогда вперед, миледи. Отдадим себя на съедение львам. Кто первый?
Еще при входе Кизия заметила, что приехали абсолютно все. Обойдя дюжину столиков и задержавшись около шести‑семи стоящих вдоль стены танцевального зала групп, она с радостью заметила двух своих приятельниц. Уитни подвел ее к ним и отправился выкурить сигару со своим старшим партнером. Небольшой доверительный разговор с «Монте‑Кристо» в руках никогда не повредит. Он помахал ей на прощание и исчез среди черно‑белой компании, выпускающей дым лучших гаванских сигар.
– Привет обеим! – Кизия присоединилась к двум высоким худым молодым женщинам, которые, казалось, были удивлены ее появлением.
– Не знала, что ты вернулась! – Их щеки почти соприкоснулись, когда они обменялись почти поцелуями. Дамы смотрели друг на друга с явным удовольствием. Тиффани Бенджамин была прилично пьяна, но Марина Уолтере выглядела бодрой и оживленной. Тиффани – жена Уильямса Паттерсона Бенджамина IV. человека номер два в самой большой брокерской конторе Уолл‑стрита. Марина разведена. И ей это нравится. По крайней мере по ее собственным словам. Хотя у Кизии совсем другие сведения.
– Когда ты вернулась из Европы? – С улыбкой одобрения Марина разглядывала ее платье. – С ума сойти, какое платье. Сен‑Лоран?
Кизия кивнула.
– Я так и думала.
– Ваше, полагаю, тоже, мадам Зоркий Глаз. – Марина, довольная, кивнула, но Кизия знала, что платье всего лишь копия. – Знаешь, я вернулась два дня назад, но чувство такое, будто никуда и не уезжала. – Поддерживая беседу, Кизия время от времени оглядывала зал.
– Мне это знакомо. Я вернулась на прошлой неделе, чтобы отдать детей в школу. После того как мы побывали у ортодонта, заказали школьную форму и обувь, посетили три дня рождения, я уже забыла о том, что куда‑то ездила. Я готова к новому летнему сезону. Где ты была в этом году Кизия?
– На юге Франции, а два последних дня – у Хилари в Марбелья. А ты, Марина?
– Целое лето в Хэмптоне. Ужасно скучно. У меня бывали летние сезоны и получше. Кизия приподняла бровь.
– А в чем дело?
– Никаких мужчин, вообще ничего такого…
Ей вот‑вот исполнится тридцать шесть, и пора уже побеспокоиться о мешках под глазами. Прошлым летом «восхитительный врач» в Цюрихе подтянул ей грудь. Кизия намекнула на это в своей колонке, и Марина была вне себя от ярости.
Тиффани ездила на лето в Грецию, а еще несколько дней провела у дальних родственников в Риме. Биллу надо было вернуться домой пораньше. «Буллок и Бенджамин» требовала постоянного внимания своих директоров. Но Биллу это очень нравилось. Работа заставляла его забывать о еде, о сне и о любви. Само сердце его билось в такт колебаниям рынка. Так писал Мартин Хэллам в своей колонке. Но Тиффани его понимала: таким же был и ее отец. Президент фондовой биржи лишь за месяц до инфаркта, что свел его в могилу, удалился от дел, занявшись игрой в гольф. Смерть настигла его между биржей и курсами гольфа. Жизнь матери Тиффани была менее напряженной. Как и дочь, она пила. Но гораздо меньше.
Тиффани гордилась Биллом. Он был значительным лицом. Даже более значительным, чем ее отец. Или брат. А брат, черт возьми, работал не меньше Билла. Так говорила Глория. Брат был одним из юристов фирмы «Уиллер, Споулдинг и Форбс», принадлежавшей к старейшим на; Уоллстрит. Но самым важным учреждением Уолл‑стрит была фондовая биржа «Буллок и Бенджамин». Это придавало значительности и самой Тиффани. Миссис Уильям Паттерсон Бенджамин IV.
Миссис Уильям Паттерсон Бенджамин IV. И она не возражала против того, чтобы оставаться одной во время отпускного сезона. На Рождество она возила детей в Швейцарию, в феврале – на Палм‑Бич, на весенние каникулы – в Акапулько. Летом они проводили месяц у матери Билла в Вайнарде, а затем уезжали в Европу: Монте‑Карло, Париж, Канны, Сен‑Тропез, Уап‑д'Антиб, Марбелья, Скопио, Афины, Рим. Это божественно! У Тиффани все божественно. Настолько, что она напивалась до смерти.
– Более божественного вечера никто не давал, правда? – Тиффани, слегка покачиваясь, наблюдала за приятельницами. Марина и Кизия обменялись быстрыми взглядами, и Кизия кивнула. С Тиффани она вместе училась в школе. Та, когда не напивалась, была очень приятной девушкой. Вот о ней Кизия ни за что не стала бы писать в своей колонке. Все знали, что она пьет, и больно было видеть Тиффани в этом состоянии. Читая о таких вещах за завтраком, вряд ли развеселишься. Это не подтяжка Марининого бюста. Больно и горько. Самоубийство шампанским.
– Чем теперь собираешься заняться, Кизия? – Марина зажгла сигарету, а Тиффани снова уткнулась в свой бокал.
– Не знаю. Может, устрою прием… После того как закончу статью, о которой сегодня договорилась.
– Ну, ты смелая. У меня все это вызывает содрогание. Мег готовила вечер восемь месяцев. В этом году ты по‑прежнему останешься в Комитете помощи больным артритом?
Кизия кивнула.
– Еще они хотят, чтобы я занялась балом в пользу детей‑калек.
При последних словах Тиффани встрепенулась.
– Дети‑калеки? Какой ужас!
Слава Богу, хоть это не божественно.
– Что в этом ужасного? Обычный бал. – Марина встала на защиту праздника.
– Но ведь дети‑калеки… Кто же сможет на них спокойно смотреть?
Марина с раздражением пожала плечами.
– Тиффани, дорогая, ты видела хоть одного больного артритом на балу в их пользу?
– Нет… Не думаю…
– Значит, никаких детей‑калек и на этом балу ты тоже не увидишь. – Марина говорила вполне здравые вещи, Тиффани, казалось, успокоилась, но у Кизии почему‑то тоскливо засосало под ложечкой.
– Ты, наверное, права, Марина. Итак, ты будешь устраивать в их пользу бал, Кизия?
– Пока не знаю. Еще не решила. Если честно, я немного устала от всей этой благотворительной беготни. Занимаюсь этим уже Бог знает сколько.
– Как и мы все, – уныло отозвалась Марина, стряхивая пепел в беззвучно предложенную официантом пепельницу.
– Ты должна выйти замуж, Кизия. Это божественно. – Тиффани блаженно улыбнулась и взяла еще один бокал с плывущего мимо подноса. Только за то время, что Кизия присоединилась к ним, это был уже третий. В дальнем конце зала опять заиграли вальс.
– Этот танец, девочки, приносит мне несчастье. – Кизия внутренне застонала. Куда, к черту, подевался Уит?
– Несчастье? Почему?
– Вот почему. – Кизия быстро кивнула в сторону приближающегося барона. Вальс исполняли по его просьбе, и он рассчитывал наслаждаться ее обществом около получаса.
– Ну и везет же тебе! – злорадно ухмыльнулась Марина, а Тиффани изо всех сил постаралась сосредоточиться.
– Вот и объяснение, милая Тиффани, почему я не выхожу замуж.
– Кизия! Наш вальс! – Протестовать бесполезно. Она грациозно кивнула приятельницам и унеслась в объятиях барона.
– Ты думаешь, он ей нравится? – Тиффани была ошарашена. Он действительно очень уродлив. Даже сквозь алкогольные пары это очевидно.
– Нет, конечно… Эх ты… Она хочет сказать, что, когда за тобой все время увиваются подобные образины, просто нет времени найти нормального мужика.