– Может быть… Да. – Нэнси тряхнула головой. – Ощущать себя брошенной, одинокой – это просто ужасно!.. В голове бьется только одна мысль:
«Кто же будет обо мне заботиться теперь?» Откровенно говоря, и сейчас часто об этом думаю. Тогда‑то я, по крайней мере, знала, что сестры‑воспитательницы будут заботиться обо мне, пока я не вырасту. Теперь обо мне заботится Питер, да и деньги Марион, откровенно говоря, пришлись очень кстати, но вот меня «подлатают», и что потом?
– А Майкл? Как ты думаешь, он вернется к тебе?
– Думаю, что да. Чаще всего я думаю именно так… – Она замолчала, не докончив фразы.
– А в остальное время?
– Я… – Голос Нэнси дрогнул от обиды. – Иногда я начинаю сомневаться. Сначала я думала, что он просто боится увидеть меня изуродованной, боится отвращения, брезгливости, жалости, которые может вызвать в нем мое лицо. Но ведь Майкл знает, что я лечусь у лучшего врача и что за четыре месяца со мной должны были произойти какие‑то изменения. Так почему же тогда он не дает о себе знать? – Нэнси повернулась и посмотрела прямо в лицо Фэй:
– Почему?!
– И как бы ты сама ответила на этот вопрос?
– Не знаю… – Нэнси беспомощно пожала плечами. – Конечно, мне приходят в голову кое‑какие варианты, но я стараюсь о них не думать – очень уж все это безрадостно.
– Какие, например?
– Ну, иногда мне кажется, что Марион все‑таки сумела убедить Майкла, что девушка с таким «сомнительным происхождением», как у меня, может повредить его профессиональной карьере. Она рассчитывает на Майкла, хочет, чтобы он продолжал ее дело, дело своего отца. Руководство могущественной корпорацией – это уже семейная традиция, в которую не вписывается женитьба на сироте из приюта, у которой нет ни имени, ни цента за душой, на безвестной художнице, которую никто не знает и никогда не узнает. Уж, наверное, Марион хочется, чтобы ее сын женился на какой‑нибудь девушке, которая будет равна ему и по рождению, и по богатству.
– Ты думаешь, это имеет значение для Майкла?
– Раньше не имело, но теперь… Теперь не знаю.
– Что ты будешь делать, если ты его потеряешь? Ты уже думала об этом?
Нэнси ничего не ответила. Впрочем, этого и не требовалось – ее глаза говорили яснее всяких слов.
– Что, если он просто не чувствует себя способным вынести все, через что ты прошла и через что тебе еще придется пройти? – снова спросила Фэй. – Такое бывает. Некоторые мужчины совсем не такие сильные и храбрые, какими кажутся нам, «слабым» женщинам.
– Я не знаю, – грустно повторила Нэнси. – Мне хотелось бы думать, что он просто ждет, пока все будет позади.
– И ты не осудишь его? Ты готова простить Майклу, что его не было рядом с тобой, когда ты в нем нуждалась?
Нэнси протяжно вздохнула:
– Наверное, готова. Откровенно говоря, у меня пока есть только вопросы и совсем мало ответов.
– Ответы даст тебе только время. Сейчас же для тебя важно только твое новое самоощущение. Ты должна твердо знать, кто ты такая, что ты чувствуешь, как ты относишься к новой себе. Скажи, ты волнуешься, боишься, чувствуешь облегчение или, наоборот, сердишься, что теперь у тебя будет другое лицо?
Нэнси ненадолго задумалась.
– Пожалуй, всего понемногу, – ответила она наконец, и вместе с Фэй они дружно засмеялись этому откровенному ответу. – По правде сказать, – добавила Нэнси уже более серьезным тоном, – иногда эта перспектива меня просто ужасает. Мне трудно себе представить, что однажды утром я подойду к зеркалу и увижу там чужое лицо.
Мне трудно себе представить, что однажды утром я подойду к зеркалу и увижу там чужое лицо. Если бы Питер меня не готовил, я, наверное, описалась бы от страха. Впрочем, я еще не знаю, как все будет, когда мне снимут бинты.
– И этот страх преследует тебя постоянно?
– Нет, только иногда. В основном я стараюсь об этом не думать.
– О чем же ты тогда думаешь?
– Честно?
– Честно.
– О Майкле. Иногда – о Питере, но чаще о Майкле.
– А какие чувства ты испытываешь к Питеру? Не кажется ли тебе, что ты слишком привязалась к нему? – В голосе Фэй не было ни любопытства, ни ревности, это был чисто профессиональный вопрос. Доктор Эллисон обязана была думать в первую очередь о пациентке, а не о собственных чувствах.
– Нет. – Нэнси покачала головой. – Наверное, я не смогла бы полюбить его. Он очень хороший человек и хороший друг, но мне он представляется скорее в роли старшего брата, доброго брата, которого у меня никогда не было. Он все время меня подбадривает, дарит мне подарки, но ведь я люблю Майкла!
– Ладно, как говорится, поживем – увидим. Фэй Эллисон потянулась, поглядела на часы и чуть не подпрыгнула от удивления. На часах было начало восьмого, а это значило, что после ухода Питера они проговорили без малого три часа подряд.
– А ты знаешь, сколько времени? Нэнси тоже посмотрела на свои часики, и ее глаза удивленно расширились.
– Ничего себе! Как это мы так заболтались! – Она не заметила, как быстро пролетело время. – А ты придешь еще раз, Фэй? Питер был прав – ты удивительная женщина, и мне бы очень хотелось снова встретиться с тобой.
– Спасибо, Нэнси. Честно говоря, мне тоже было очень интересно поговорить с тобой. Вообще‑то… Питер хотел, чтобы на протяжении некоторого времени мы с тобой встречались регулярно. Как ты на это посмотришь?
– Мне кажется, было бы очень хорошо, если бы у меня появилась подруга, с которой я могла бы изредка поговорить вот так – как мы сегодня.
– Ну, откровенно говоря, я не могу обещать, что каждая наша встреча будет продолжаться по три часа. – Фэй улыбнулась. – Как насчет одного часа, но зато три раза в неделю? Это будут чисто профессиональные беседы; кроме этого, мы можем встречаться отдельно, просто как друзья. Ну, договорились?
– Это было бы просто чудесно!
На прощание они пожали друг другу руки, и Фэй ушла. И, не успела входная дверь закрыться за ней, как Нэнси поймала себя на том, что с нетерпением ждет первого сеанса.
Но до него было еще целых два дня.
Глава 11
Нэнси удобно расположилась в глубоком кресле возле камина и со вздохом откинула голову на его спинку. Сегодня она пришла к Фэй на пять минут раньше – так ей хотелось поскорее увидеться с нею. Вскоре в коридоре послышался стук высоких каблуков Фэй. Она приближалась к дверям кабинета, где она обычно принимала пациентов, и Нэнси выпрямилась в кресле. У них с Фэй уже установились тесные, дружеские отношения, но это вовсе не значило, что Нэнси могла вести себя развязно.
– Доброе утро. Раненько ты сегодня, – сказала Фэй, входя в кабинет. – А как тебе идет красное!.. Впрочем, черт с ним, с красным – дай‑ка мне взглянуть на твой новый подбородок.
– Ну что, тебе нравится? – с легкой тревогой спросила Нэнси.
Фэй приблизилась к креслу и остановилась напротив, внимательно глядя на нижнюю, свободную от бинтов часть лица Нэнси. Наконец она заговорила, не скрывая своей радости:
– Поздравляю, Нэнси, ты выглядишь просто замечательно, – сказала Фэй, нисколько не кривя душой.
Она была восхищена ювелирной работой Питера и радовалась за свою подругу.