У самых ее ног открылась зияющая пустота, откуда поднимался влажный запах рва, пустота, в которую ее усиленно толкали.
— Ко мне!.. На по…
Ее толкнули сильнее. Обезумев от ужаса, она пыталась за что-нибудь ухватиться, но тут жестокий удар в спину бросил ее в пролом. Падая, ей, к счастью, удалось зацепиться плащом за уцелевшие в этом месте доски. Она висела на стене вниз головой и страшно кричала, надрывая горло, а ее враг бил ее по спине, ногам, пояснице, пытаясь протолкнуть в дыру. Внезапная острая боль, острее остальных, пронзила плечо. Но тут ее крики были услышаны. Удары прекратились, и коридор осветился светом факела.
— Госпожа Катрин! — вскричал Дон де Галоб, старый учитель фехтования, подбегая в сопровождении двух человек. — Что произошло?
Он свесился в пролом, чтобы вытащить молодую женщину, чьи судорожно вцепившиеся в стену руки уже начинали слабеть.
— Осторожней! — предупредил кто-то. — Под ней выломана стена. Так вы рискуете сбросить ее вниз. Ей не за что ухватиться.
— Скорее!.. — простонала она. — Я… падаю! Очень быстро Дон отодвинул ее широкий плащ, загородивший пролом, и схватил за талию, в это время солдат уцепился за его пояс, чтобы не дать ему потерять равновесие. Дон, проскользнув вниз, вытянул молодую женщину.
Медленно и осторожно они подняли ее на стену, повернули и усадили немного поодаль. Она повернула к учителю фехтования, склонившемуся над ней, белое как мел лицо н посмотрела на него глазами, еще полными ужаса.
— Он был там… прятался в проеме лестницы. Он набросился на меня сзади…
— Кто это был? Вы видели его?
— Нет… нет, я не смогла его узнать. Он хотел сбросить меня вниз, но Бог дал мне благополучно упасть… Тогда он стал наносить мне удары… Кулаком… ногами… я не знаю.
Вместо ответа Дон освободил руку, которой придерживал молодую женщину, и показал ей. Эта рука была влажной и красной от крови.
— Вы ранены! Нужно немедленно отнести вас в замок. О вас позаботится Сара…
Она усиленно замотала головой.
— Ранена? Не знаю… Я не чувствую. Но вы бегите!.. Оставьте меня здесь… это не серьезно. Надо найти этого человека.
— Люди, которые были со мной, уже брошены в погоню. Не шевелитесь, не делайте резких движений.
Но перенесенный страх совсем разбил ее. Она дрожала и икала, цепляясь за плечи старика.
— Мне надо знать… Я хочу знать, кто решился… Меня ненавидят, Дон… Меня ненавидят, и я хочу знать…
Осторожно, как заботливый отец, он погладил ее мокрый от пота лоб.
— Здесь нет никого, кто бы вас ненавидел, госпожа Катрин. Но мы узнали, что существует предатель. А предателю ничего не стоит превратиться в убийцу. Пусть это вас не тревожит, его отыщут.
Вероятно, это было легче сказать, чем сделать, так как двое солдат, отправленных на поиски, вернулись несолоно хлебавши. Лестница выходила на узенькую и темную улочку, которая огибала аббатство и упиралась в перекрытия и перегородки крытого рынка и сараев. В этот час не было ничего проще, как затеряться в темноте. Но если они и не нашли нападавшего, то сообщили горожанам о нападении, в результате чего небольшая, но негодующая и бурлящая толпа отнесла Катрин в замок, где она была передана на руки Сары и Донасьены, которые поспешили ее УЛОЖИТЬ.
Она совершенно пришла в себя в руках Сары. Та промыла рану и сделала припарку из листьев подорожника. Рана, к счастью, была не опасна. Складки большого черного плаща помешали убийце. Он ударил ее ножом, так как она не Дала ему сбросить себя в пропасть.
По-видимому, он хотел, чтобы ее смерть выглядела как несчастный случай.
Открыв глаза, Катрин увидела возле себя Сару, Донасьену и Мари. Черты старой женщины придавали ей вид оскорбленного величия. Лицо Сары было сурово и непроницаемо, но Катрин знала, что под этой внешней холодностью тлеет вулкан огромной ярости.
И только лицо Мари, самое нежное из всех, было залито слезами.
Чтобы хоть как-то их успокоить и уменьшить тревогу которую выдавали их глаза, Катрин попыталась улыбнуться.
— Это пустяки, — сказала она. — Я просто очень испугалась.
— И ты все еще боишься? — проворчала Сара. — А кто бы не испугался на твоем месте? Подумать только, в городе где все тебя любят и каждый прославляет твои добродетели, мог отыскаться кто-то настолько подлый…
— Что они ему изрядно надоели, эти мои, как ты их высокопарно именуешь, » добродетели «. Я только женщина, как и все остальные, моя добрая Сара. И даже если ты из-за своей любви ко мне этого не замечаешь, все равно, и это совершенно естественно, у меня есть враги… даже если этого не хочется признавать.
— Тот, кто на вас напал, больше, чем просто враг! — воскликнула Мари. — Он вас ненавидит!
Тогда Донасьена нарушила молчание. Глядя на нее, можно было подумать, что, атаковав Катрин, невидимый враг нанес ей личное оскорбление.
— Ни у кого здесь нет веских причин ненавидеть нашу госпожу, — заключила она тоном, не допускающим возражений. — Я думаю, что этот человек действовал по чьему-то приказу и что его чувства не имеют ни малейшего отношения к поступку. Скажем… он не так сильно ненавидит госпожу Катрин, как боится Апшье. Эти люди могли подумать, что, как только наша госпожа будет убита, аббата, который не является военным человеком и кроток, как истинный святой, можно будет заставить принять нового соправителя, особенно если…
Она остановилась, внезапно смущенная этой мыслью, не покидавшей ее несколько дней и теперь так естественно готовой сорваться с ее губ. Ее фразу мрачно закончила сама Катрин:
— Особенно если, как предсказал Беро, монсеньор никогда не вернется с этой войны.
Она вдруг подскочила на своих подушках так резко, что боль в раненом плече вырвала у нее жалобный стон. Превозмогая боль, она посмотрела на три вытянувшиеся перед ней лица:
— ..Пообещайте мне, если со мной случится несчастье… Нет, нет! Не возражайте, это может произойти. Вполне вероятно, что этот человек, увидев, что покушение не удалось, захочет его повторить, и если он успеет…
— Он не успеет! — яростно возразила Мари. — В этот час Жосс прочесывает город, ищет, допрашивает, обыскивает дома. Когда вас принесли, он был как бешеный.
» Я поклялся своей жизнью мессиру Арно, что во время его отсутствия ничего не случится ни с госпожой Катрин, ни с детьми, — повторял он. — Если бы убийце удалось нападение, мне оставалось бы только умереть!..«
— Это было бы самое последнее дело. Если бы меня не стало, Мишелю и Изабелле понадобился бы защитник, — строго сказала Катрин. — Об этом я и хотела поговорить. Поклянитесь, что, если я умру, вы во что бы то ни стало, спасете моих детей. Спрячьте их среди других детей в городе, потому что, если Монсальви окажется в руках Беро, он не пощадит моих малышей. Спрячьте их… среди детей Гоберты! Она мне предана, и у нее уже своих десять. Двоими больше — они даже не будут заметны. Потом, когда все успокоится, отвезите их в Анже к королеве Иоланде, которая сумеет дать им подобающее воспитание и сохранить их права, а также отомстить за родителей. Поклянитесь мне!..
Донасьена и Мари уже поднимали руку для клятвы, но Сара, вытиравшая руки полотенцем, в гневе швырнула его и в сильном волнении сделала два-три круга по комнате. Ее смуглая кожа стала пунцовой, а черные глаза блестели слишком ярко, чтобы оставаться совершенно сухими.
— Ты еще не умерла, насколько мне известно! — вскричала она. — Рано еще диктовать свою последнюю волю нам.