Поэтому я позволил ему сидеть, а сам встал позади него, прислонившись спиной к углу стены между окнами, откуда видно было и комнату, и улицу.
Трудно было ждать, ничего не делая…
Но вот – оживление на одном из телевизионных экранов! Истпул тоже это заметил и весь напрягся.
Секретарша вошла в приемную хранилища. Она стояла спиной ко мне, я не мог видеть ее лица. Но мне было видно охранника. Он посмотрел на нее и широко улыбнулся. Вероятно, она не сказала ему ничего лишнего, потому что улыбка не исчезла ни на секунду. Секретарша склонилась, чтобы расписаться в листе регистрации, потом вошла в хранилище. Я напряженно следил за охранником, но он не делал ничего подозрительного. Даже не удосужился посмотреть на подпись, а тут же снова открыл свою газету.
Теперь я видел ее на другом экране. Она вошла в хранилище, осмотрелась и бросила взгляд на камеру. Как будто чувствовала, что я за ней наблюдаю.
Я перевел глаза на экран, показывающий приемную конторы. Оба охранника прислонились к стойке, беседуя друг с другом. Ни один из них не обращал внимания на экраны.
В хранилище секретарша открыла один из ящичков, пребрала содержимое и вынула лист плотной бумаги, похожий на диплом об окончании средней школы. Потом открыла второй ящик, положила этот лист сверху и вернулась к первому ящику, чтобы выбрать еще несколько листков.
Я надеялся, что она выбирает нужное. Очень уж не хотелось обнаружить дома, что мы прошли через все это ради кучи бумаг, которыми не сможем воспользоваться.
Времени у нее уходило чертовски много. Она доставала бумагу за бумагой и большинство из них запихивала обратно в ящик. Почему так долго? Мы не должны пропустить парад, это часть нашего плана.
Я посмотрел в окно. Астронавты станут кульминацией всего парада, и именно в этом месте низвергнется поток серпантина…
На экране девушка в хранилище все еще рылась в ящике.
– Быстрее, – прошептал я, но очень тихо, чтобы не услышал Истпул. – Быстрее, быстрее, быстрее…
Однако все шло по-прежнему медленно. Теперь стопка бумаги на втором ящике стала намного толще, но секретарша еще не кончила работу.
Мы захотели слишком много, вот в чем дело. Нам бы следовало ограничиться половиной. Пять миллионов, это значило бы по полмиллиона каждому. Пятьсот тысяч долларов – кому нужно больше? Это почти мой сорокалетний оклад. Мы пожадничали, и теперь фактор времени мог нас погубить.
Быстрее, черт возьми, быстрее!
Оживление. Я посмотрел на верхний экран справа – приемная конторы. Там открылась дверь лифта и из него вышли три патрульных в форме, они направились к двум охранникам у стойки.
Я быстро опустил руку на плечо Истпула. Он весь подобрался и подрагивал от волнения. Мое горло настолько пересохло, что голос прозвучал, как скрежет ржавой пружины:
– Что происходит?
Полицейские остановились у стойки, заговорили с охранниками. Один из охранников повернулся к телефону. Я сжал плечо Истпула.
– Что происходит?
– Н-н-не знаю. – Он боялся за свою жизнь, и с полным на то основанием. – Клянусь, не знаю, – выдавил он.
Охранник набирал номер. На экране с изображением хранилища эта дура секретарша все еще копалась в бумагах, выбирая по одной. Остальные экраны вели себя прекрасно.
На столе Истпула зазвонил телефон. Истпул в ужасе уставился на него. Его голова дергалась.
Моя тоже. Я с трудом расстегнул кобуру, вынул револьвер.
– Клянусь богом, – прохрипел я, – вы конченый человек. – Именно это я и имел в виду. Я думал, что мы оба мертвецы, а если я мертвец, то и Истпул тоже.
Истпул поднял руки. Он не знал, что сказать или сделать. Он действительно и по-настоящему этого не знал.
Я пинком отшвырнул свой стул и присел рядом с Истпулом, чтобы можно было слышать разговор по телефону и одновременно следить за экранами. Дуло револьвера я ткнул Истпулу в бок.
– Отвечайте, – прошипел я. – И будьте очень осторожны.
Ему потребовалось секунды две, чтобы взять себя в руки. Я не торопил его, и вот он протянул руку, поднял трубку и сказал:
– Да?
Мне удалось разобрать не больше половины слов, которые сказал ему охранник. Но голос его звучал спокойно.
– Но разве им необходимо?.. – спросил в телефон Истпул. – Ну, минутку. Минутку. – Он закрыл трубку ладонью и, повернувшись, пояснил мне:
– Они пришли проверить, как обеспечивается безопасность астронавтов.
Я неотступно следил за экранами.
– Чего они хотят?
– Просто встать у окон.
– Черт возьми, – буркнул я. Ну почему эти идиоты не пошли вылавливать снайперов на крыше? – Черт возьми…
– Я не виноват, – заныл Истпул. – Я не знал, что они…
– Молчите, молчите! – Я пытался думать, пытался решить, что делать. Он не мог отказать им, это выглядело бы подозрительно. – Слушайте, – сказал я. – Пусть становятся, где хотят, но не в этом кабинете. Так и скажите.
Истпул согласно кивнул, быстро и нервно.
– Да, – сказал он в трубку. – Передайте, что я не возражаю. Один из вас пусть проводит их. Но я не хочу, чтобы кто-то был здесь. Только не в моем кабинете.
Я смог прочитать по губам охранника, как он говорит: «Да, сэр». Истпул повесил трубку, и охранник тоже. Охранник повернулся к полицейским, что-то сказал им, а затем обошел вокруг стойки, намереваясь провести их в служебные помещения.
Я посмотрел на экран с изображением хранилища – там девушка наконец закончила свои труды. С полными руками бумаг она повернулась к двери.
Я снова ткнул Истпула револьвером.
– Звоните в хранилище! Я хочу поговорить с этой девушкой.
– Никакого телефона в…
– В приемную! В приемную! Ради бога, звоните!
Он потянулся к телефону. Теперь уже девушка была не в поле зрения камеры. На экране с изображением приемной я увидел, как она проходит через дверь. Стопка бумаг в ее руках была толщиной дюйма три, такая же, примерно, как две обычные книги, но, конечно, сбита несколько свободнее. Там было около ста пятидесяти листов бумаги.
Истпул набирал трехзначный номер. Охранник в приемной повернул голову, когда вошла девушка, увидел стопку бумаги, которую она несла, и вскочил на ноги, чтобы помочь открыть ей дверь в холл.
Я все время тыкал Истпула в бок револьвером.
– Быстрее! – повторял я. – Быстрее!
Охранник и девушка приближались к объективу камеры, через секунду их не будет видно.
– Живее, – торопил я. Мне хотелось стрелять во все, что я видел: в Истпула, в телевизионные экраны, в астронавтов на улице…
– Телефон звонит, – пролепетал Истпул, все еще не пришедший в себя, все еще пытающийся показать, что он помогает. И как раз перед тем, как охранник скрылся из виду, я увидел, что он оглянулся через плечо на телефон.
Но он был вежлив, это уж точно. Прежде всего – дама. Он не останавливался, он исчез. Исчезла и девушка.
– Он звонит, – повторил в отчаянии Истпул, и мне показалось, что он сейчас заплачет.
Охранник появился снова, один, он шел к телефону. Я нагнулся и хлопнул свободной рукой по рычагу телефона, прервав связь. На экране охранник взял трубку. Можно было видеть, как он несколько раз повторяет «алло» с недоуменным и обиженным видом.
Истпул весь трясся и готов был свалиться со стула. Уставясь на меня, он повторял:
– Я пытался! Я пытался! Я делал все, что вы говорили, я старался!
– Молчать, молчать, молчать! – Те полицейские давно уже во внутренних помещениях конторы. Том и девушка непременно пройдут по всем кабинетам, а Том ничего не знает об этих трех полицейских.
Истпул дышал учащенно, со свистом. На шести экранах все было нормально.