- Очень нравится, - сказал Роберт Джордан. Он широко улыбнулся. - Все время
на воздухе, очень полезно для здоровья.
- Мне она тоже нравилась, когда я был в вашем возрасте, - сказал Гольц. - Я
слыхал, что вы мастерски взрываете мосты. По всем правилам науки. Но это только
слухи. Ведь я никогда не видел вашей работы. Может быть, на самом деле вы ничего
не умеете? Вы в самом деле умеете взрывать мосты? - Он теперь поддразнивал
Роберта Джордана. - Выпейте. - Он налил ему испанского коньяку. - Вам и в самом
деле это удается?
- Иногда.
- Смотрите, с этим мостом не должно быть никаких "иногда". Нет, хватит
разговоров про этот мост. Вы уже достаточно знаете про этот мост. Мы серьезные
люди и потому умеем крепко пошутить. Признайтесь, много у вас девушек по ту
сторону фронта?
- Нет, на девушек времени не хватает.
- Не согласен. Чем безалабернее служба, тем безалабернее жизнь. Ваша служба
очень безалаберная. Кроме того, у вас слишком длинные волосы.
- Мне они не мешают, - сказал Роберт Джордан. Недоставало еще ему обрить
голову, как Гольц. - У меня и без девушек есть о чем думать, - сказал он хмуро.
- Какую мне надеть форму?
- Формы не надо, - сказал Гольц. - И можете не стричься. Я просто поддразнил
вас. Мы с вами очень разные люди, - сказал Гольц и снова налил ему и себе тоже.
- Вы думаете не только о девушках, а и о многом другом. А я вообще ни о чем
таком не думаю. На что мне?
Один из штабных офицеров, склонившийся над картой, приколотой к чертежной
доске, проворчал что-то на языке, которого Роберт Джордан не понимал.
- Отстань, - ответил Гольц по-английски. - Хочу шутить и шучу. Я такой
серьезный, что мне можно шутить. Ну, выпейте и ступайте. Вы все поняли, да?
- Да, - сказал Роберт Джордан. - Я все понял.
Они пожали друг другу руки, он отдал честь и пошел к штабной машине, где
старик, дожидаясь его, уснул на сиденье, и в этой машине они поехали по шоссе на
Гвадарраму, причем старик так и не проснулся, а потом свернули на Навасеррадскую
дорогу и добрались до альпинистской базы, и Роберт Джордан часа три поспал там,
перед тем как тронуться в путь.
Он тогда последний раз видел Гольца, его странное белое лицо, которое не брал
загар, ястребиные глаза, большой нос, и тонкие губы, и бритую голову,
изборожденную морщинами и шрамами. Завтра ночью, в темноте начнется движение на
дороге перед Эскуриалом; длинные вереницы грузовиков, и на них в темноте
рассаживается пехота; бойцы в тяжелой амуниции взбираются на грузовики;
пулеметчики втаскивают пулеметы на грузовики; на длинные автоплатформы вкатывают
цистерны с горючим; дивизия выступает в ночной поход, готовясь к наступлению в
ущелье. Нечего ему думать об этом. Это не его дело. Это дело Гольца. У него есть
своя задача, и о ней он должен думать, и должен продумать все до полной ясности,
и быть готовым ко всему, и ни о чем не тревожиться. Тревога не лучше страха. От
нее только трудней.
Он сидел у ручья, глядя, как прозрачные струйки бегут между камнями, и вдруг
на том берегу увидел густую поросль дикого кресс-салата. Он перешел ручей,
вырвал сразу целый пучок, смыл в воде землю с корней, потом снова сел возле
своего рюкзака и стал жевать чистую, холодную зелень и хрусткие, горьковатые
стебли. Потом он встал на колени, передвинул револьвер, висевший на поясе, за
спину, чтобы не замочить его, пригнулся, упираясь руками в камни, и напился из
ручья. От холодной воды заломило зубы.
Он оттолкнулся руками, повернул голову и увидел спускавшегося со скалы
старика.
Он оттолкнулся руками, повернул голову и увидел спускавшегося со скалы
старика. С ним шел еще один человек, тоже в черной крестьянской блузе и серых
штанах, которые в этой местности носили почти как форму; на ногах у него-были
сандалии на веревочной подошве, а за спиной висел карабин. Он был без шляпы. Оба
прыгали по кручам, как горные козлы.
Они подошли к нему, и Роберт Джордан поднялся на ноги.
- Salud, camarada, - сказал он человеку с карабином и улыбнулся.
- Salud, - хмуро пробурчал тот.
Роберт Джордан посмотрел в его массивное, обросшее щетиной лицо. Оно было
почти круглое, и голова тоже была круглая и плотно сидела на плечах. Глаза были
маленькие и слишком широко расставлены, а уши маленькие и плотно прижатые к
голове. Это был человек пяти с лишним футов, росту, массивного сложения, с
большими руками и ногами. Нос у него был переломлен, верхнюю губу у самого угла
пересекал шрам, который тянулся через всю нижнюю челюсть и был виден даже сквозь
щетину на подбородке.
Старик кивнул на него и улыбнулся.
- Он тут хозяин, - подмигнул он, потом согнул обе руки в локтях, как будто
показывая мускулы, и поглядел на своего спутника с полунасмешливым восхищением.
- Силач.
- Это видно, - сказал Роберт Джордан и опять улыбнулся. Человек не понравился
ему, и внутренне он вовсе не улыбался.
- А чем ты удостоверишь свою личность? - спросил человек с карабином.
Роберт Джордан отстегнул английскую булавку, которой был заколот левый
нагрудный карман его фланелевой рубашки, вынул сложенную бумагу и протянул
человеку с карабином; тот развернул ее и, глядя недоверчиво, повертел в пальцах.
Читать не умеет, отметил про себя Роберт Джордан.
- Посмотри на печать, - сказал он.
Старик указал пальцем, и человек с карабином еще повертел бумагу, разглядывая
печать.
- Что это за печать?
- Ты ее не знаешь?
- Нет.
- Их тут две, - сказал Роберт Джордан. - Вот эта СВР - Службы военной
разведки. А эта - Генерального штаба.
- Да, эту печать я знаю. Но здесь начальник я, и больше никто, - угрюмо
сказал человек с карабином. - Что у вас в мешках?
- Динамит, - с гордостью сказал старик. - Вчера ночью мы перешли фронт и весь
день тащим эти мешки в гору.
- Динамит мне пригодится, - сказал человек с карабином. Он вернул бумажку
Роберту Джордану и смерил его взглядом. - Да. Динамит мне пригодится. Сколько вы
мне тут принесли?
- Тебе мы ничего не принесли, - сказал Роберт Джордан ровным голосом. - Этот
динамит для другой цели. Как тебя зовут?
- А тебе что?
- Это Пабло, - сказал старик.
Человек с карабином угрюмо посмотрел на них обоих.
- Хорошо. Я о тебе слышал много хорошего, - сказал Роберт Джордан.
- Что же ты обо мне слышал? - спросил Пабло.
- Я слышал, что ты отличный партизанский командир, что ты верен Республике и
доказываешь это на деле и что ты человек серьезный и отважный. Генеральный штаб
поручил мне передать тебе привет.
- Где же ты все это слышал? - спросил Пабло.
Роберт Джордан отметил про себя, что лесть на него не подействовала.
- Об этом говорят от Буитраго до Эскуриала, - сказал он, называя весь район
по ту сторону фронта.
- Я не знаю никого ни в Буитраго, ни в Эскуриале, - сказал ему Пабло.
- По ту сторону гор теперь много людей, которые раньше там не жили.