После церемонии награждения чёрный трибун решил проведать лаборатории; мало ли, будут какие-то подвижки? Исикава всегда производил на него впечатление увлекающегося человека, не любящего оставлять незаконченные дела назавтра.
Предчувствие абсолюта не обмануло. Ямато нашёлся в лабораторном помещении, он вертел в руках какую-то плоскую коробочку и периодически поглядывал на показания приборов под широким красочным экраном. А на экране отображался модуль, в котором находилась привезённая со Скальда женщина.
— Давно она так? — мрачно поинтересовался Ульвар. Сжавшаяся в углу трясущаяся субстанция, взирающая по сторонам вытаращенными глазами насмерть перепуганного мелкого зверька, была совсем не тем, что сын Тора желал увидеть по возвращении. Но, с другой стороны, она ведь вообще могла не проснуться.
— Последний час. Проснулась почти сразу, как мы начали облучение, и с тех пор пребывает вот в таком виде. Если желаете, можем посмотреть запись.
— Желаю, — кивнул норманн, опускаясь в одно из кресел. Рядом с экраном наблюдения развернулся ещё один, в котором в ускоренном режиме побежали кадры.
— В общем, я сделал все биологические, биохимические и иные анализы. Физиологически с ней всё нормально, и это действительно человеческая женщина до последней клетки. Одна странность, её генокода в базе нет, так что я понятия не имею, откуда она взялась. По фенотипу и анализу генного кода она ближе всего, как ни странно, не к кельтам, на которых больше похожа на первый взгляд, а к русичам. Но геном довольно странный, похоже на какую-то смесь. Впрочем, ничего по-настоящему занимательного в нём нет.
Под неторопливый рассказ на вернувшейся к реальному течению времени записи начали происходить события. Лежавшая на кровати женщина вздрогнула, потом рывком села. Обвела помещение дикими и почти безумными глазами, метнулась в угол кровати и забилась в него спиной. Потом медленно протянула руку, недоверчиво ощупывая поверхность этой самой кровати, и взвизгнув что-то звериное, спрыгнула с койки и уткнулась в тот самый угол, в котором сидела сейчас.
— Как видите, повадки совершенно не разумного существа. Судя по всему, сознание её всё ещё спит, и покинуло оно её довольно давно.
— Так и останется обезьяной? — поморщился Ульвар.
— Надежда на ремиссию есть, мы продолжаем облучение в нескольких спектрах и пытаемся разбудить разум, — оптимистично ответил Исикава. — Вот, обратите внимание, какая нервная реакция на еду!
В этот момент в кадре из пола выдвинулась какая-то миска, кусок хлеба и стакан воды. Женщина в панике заметалась по камере, то пытаясь забиться под койку, то влезть на неё, то опять возвращаясь в свой угол. Всё это время она истерически и довольно мерзко верещала.
— Успокоилась, только когда всё убрали, — продолжил ямато, и визг действительно прекратился. — То есть, у неё даже вот эта часть рассудка, чисто инстинктивная, пребывает в крайне напуганном и психически нестабильном состоянии. Я даже не могу предположить, что привело… — речь исследователя оборвал резкий звуковой сигнал, и взгляды мужчин метнулись к экрану, отображавшему происходящее в карцере в настоящий момент.
Женщина продолжала сидеть в углу, но взгляд её стал гораздо более осмысленным. Она растерянно осмотрелась, потыкала пальцем край койки и поднялась на ноги, придерживаясь за стену. При этом она заметила свою наготу и рефлекторно попыталась прикрыться. Но почти тут же, сообразив, что толку от этих действий немного, подошла и присела на край койки. Зябко обхватила себя руками за плечи, и вновь медленно обвела взглядом помещение.
— Ну, вот, я же говорил, — удовлетворённо заключил учёный. — Излучения мозга укладываются в стандартные рамки. Некоторые показатели, правда, низковаты, но это можно списать на шок, она всё-таки не до конца проснулась. Можно попробовать установить контакт. Желаете присутствовать, или пронаблюдаете отсюда? — вежливо предложил Исикава, надеясь на второй ответ. Впрочем, учёный понимал, что надежда его бессмысленна.
— Пойдём, пообщаемся, — мрачно усмехнувшись, кивнул чёрный трибун. И ямато искренне посочувствовал женщине, кем бы она ни была на самом деле.
Нет никаких деревьев, никакого дома,
сумрачных тихих аллей, никаких знакомых собак.
Цветы в ухоженных клумбах; всё совсем по-другому,
незнакомей и новей, словно всегда было так
Это, конечно, то место, только время не это.
Не то время года, не то время суток…
Flёur, «Ремонт»
Сознание в тело возвращалось неохотно, настороженно, почти испуганно. С одной стороны, состояние напоминало тяжелейшее похмелье, случившееся со мной всего раз в жизни, но запомнившееся надолго. А с другой, меня окутывал несвойственный похмелью липкий страх, похожий на остатки ночного кошмара.
Окончательно в реальность меня подтолкнули странные ощущения. А именно понимание, что я сижу на чём-то твёрдом и шершавом. Часто поморгав, — почему-то в глазах было темно и сухо, — я огляделась.
Что я там вспоминала про остатки кошмара? Кажется, он продолжался. Но теперь, кажется, наяву.
Крошечная, два на два, комнатушка напоминала не то палату строгого режима, не то келью помешанной монахини, не то… На этом я предпочла остановить собственное воображение, потому что оно разом вспомнила кучу мерзких кровавых триллеров из разряда фильмов «Пила», «Куб» и ещё десятка столь же бессмысленных и беспощадных выкидышей кинематографа.
Положение моё осложнялось тем, что я совершенно не помнила, как здесь оказалась, и не понимала, где именно — здесь. Более того, немного углубившись в воспоминания, я обнаружила в них полную кашу, и так и не смогла сообразить, что было вчера, когда это самое «вчера» было и вообще, что было в моей жизни последним?
От осознания этого факта меня накрыло жутью ещё большей, чем при воспоминании о фильмах, но я поспешила запретить себе бояться. В конце концов, трогательные мелодрамы про амнезию я тоже смотрела, так, может, это всё и есть — она? В смысле, амнезия.
Тем более, на палату комната походила больше всего. Хотя скупость меблировки (одни только нары, торчащие из стены) и отсутствие явно выраженного выхода наталкивали на мысль всё о той же палате для буйных из какого-то сежепостроенного сумасшедшего дома. У меня что, случилась белая горячка, и я кого-то покусала?!
Чтобы хоть как-то отвлечься, я протянула руку и потыкала пальцем край нар. Поверхность была довольно мягкой и приятной на ощупь. Тогда непонятно, а почему я на полу?
Слегка мутило, волнами накатывала слабость, так что вставать я начала по стеночке, аккуратно, медленно… и только тут заметила, что одежды на мне нет. Причём нет совсем, даже серебряного кулончика со знаком зодиака и серёжек. Я рефлекторно попыталась прикрыться, но потом махнула рукой: чувствуется, санитаров я уже развлекла на полную катушку, чего теперь-то стесняться!
С трудом перебравшись на нары (сидеть на них оказалось действительно гораздо удобнее), я зябко обхватила себя руками за плечи и вновь внимательно огляделась. Ни-че-го! Всё те же стерильные белые стены, пол, потолок и ни одного пятнышка. Я бы не удивилась скрытой камере, но где их тут скрывать? Если только каких-нибудь невидимых простому глазу фантастических нано-роботов с нано-мозгами!
Однако собственная нагота здорово напрягала. Я чувствовала себя совершенно беззащитной, и от этого было ещё страшнее. Не знаю, что со мной делали, пока я была во сне, но кроме тошноты и слабости симптомов не наблюдалось, да и синяков на руках или ногах не было. Наверное, если бы меня кто-то изнасиловал, где-то ещё в теле были бы другие, гораздо более неприятные ощущения, или нет?
Успокоив себя, что никто меня, бессознательную, не насиловал (вот же нашла о чём думать; главный вопрос бытия, подумать только!), я вновь обвела взглядом унылые белые стены.
Пока версия была одна. Меня накачали какими-нибудь наркотиками (отсюда все неприятные симптомы плюс провалы в памяти), приволокли сюда и раздели. Может быть, разные действия совершали разные люди.
В то, что я где-то когда-то по собственной воле приняла какой-то тяжёлый наркотик (не поверю, что с обыкновенной анаши такое бывает; знаю я укурков, они порой из жизни выпадают, но так, не смертельно, и в белых комнатах не очухиваются), я бы не поверила никогда жизни. Значит, кто-то накачал и раздел, а потом меня спасли и принесли сюда. Этот вариант понравился мне больше всего, поэтому за него я и постаралась уцепиться. Будем надеяться на лучшее.
А ещё ведь есть вариант, что меня до сих пор плющит. Но тогда непонятно, с чего у меня такие видения?
Мои размышления прервал тихий шорох. Я вздрогнула и, подтянув колени к груди, вжалась в угол, наблюдая за типом, вошедшим через образовавшийся в противоположном углу проём.
Тип своим видом меня несколько успокоил, заставив опять вспомнить «дурку», пусть и со странными порядками (кажется, буйных в смирительные рубашки упаковывают). Приличный такой азиат в белом халате; не то китаец, не то японец, не то кореец, не то вообще какой-то близкий и понятный эвенк с севера моей необъятной родины. Никогда не умела различать монголоидов разного происхождения, за что мне всегда бывало перед ними неловко. Единственной странностью в его уютном и понятном облике была сложная серебристо-бледная татуировка на пол лица не то африканского, не то индейского вида, с рядами параллельных линий, изломанных под прямыми, но скруглёнными углами. Вокруг глаза было нарисовано нечто похожее на стилизованное крыло, а за кадык держалась не менее стилизованная лапа с когтями.
Подать голос я не успела, потому что монголоид вошёл внутрь и присел напротив меня на край кровати, а дверной проём заполнил собой…
Вот честно, мне нестерпимо захотелось забиться под кровать. Или провалиться сквозь землю. Или выскочить сквозь стену.
Никогда в жизни я не видала настолько здоровенных мужиков. Ну, или хотя бы не во всех измерениях сразу. Встречала натуральных качков, но они обычно были среднего роста. Попадались персонажи баскетбольного роста, но по большей части они были довольно худощавыми людьми. А этот… шкаф двустворчатый, с антресолями. Более того, одет он был в непроглядно-чёрный костюм откровенно военного образца, щеголял короткой стрижкой ярко-белых волос и внимательно разглядывал меня неестественно яркими голубыми глазами. И являлся обладателем квадратной грубой физиономии, описать которую я не могла, но зато вспомнила расхожее выражение «так и просит кирпича».
Мама, я теперь знаю, как в представлении Адольфа, чёрт его побери, Гитлера выглядели истинные арийцы! Можно, я развижу его обратно и забуду точно так же, как вчерашний день?
Добил меня этот двух-с-чем-то метровый великан выражением лица. Ледяной изучающий взгляд, подходящий больше роботу, чем человеку, и брезгливо поджатые губы. Немного выбивалась из облика эдакого классического дойч наци точно такая же, как у первого, татуировка, но это я отметила мельком. Мне стало настолько непередаваемо жутко под этим взглядом, что меня начала бить мелкая предательская дрожь, ладони вспотели, а сердце бешено заколотилось в горле.