Через a1, a2… a6 обозначим углы, образуемые веревкой с линией горизонта, T1, T2… T6 примем за силы, действующие на каждую часть веревки. Через Т = Х обозначим силу, действующую на веревку в самой нижней ее части. W - вес женщин, запомните это. Ну как, понятно?
Мэйтэй с хозяином переглянулись и ответили:
-В основном понятно.
Однако это «в основном» было сказано совершенно произвольно и отнюдь не означало, что то же самое можно будет сказать и о других слушателях.
-Итак, на основании известной вам теории равновесия для многоугольников получаем следующие двенадцать уравнений:
T1 cos a1 = T2 cos a2
T2 cos a2 = T3 cos a3…
-Вероятно, достаточно формул, - грубо прервал его хозяин.
-Но ведь суть доклада именно в этих уравнениях. - Кангэцу-кун был страшно обескуражен. Мэйтэй тоже выглядел несколько смущенным.
-Раз в этом вся суть, - сказал он, - то, может, вернемся к ним позже?
-Если опустить эти формулы, то и все мое исследование, на которое я затратил столько сил, пойдет насмарку…
-Да чего ты стесняешься, выбрасывай поскорее, - спокойно произнес хозяин.
-Ну что ж, будь по-вашему, но только зря это.
-Вот теперь хорошо, - к моему несказанному удивлению, захлопал в ладоши Мэйтэй.
-Перейдем к Англии. Упоминание в «Беовульфе» [57] слова «галга», то есть «виселица», позволяет думать, что смертная казнь через повешение, несомненно, была введена уже в ту эпоху. Согласно Блэкстону [58], если приговоренный к повешению преступник почему-либо не умирал на виселице, он должен был подвергнуться этому наказанию вторично, но, как ни странно, в «Петре Пахаре» [59] встречается такая фраза: «Каким бы ни был злодей, нет такого закона, чтобы вешать его дважды». Неизвестно, кто из них прав, но есть немало примеров, когда из-за нерадивости палача преступник не мог умереть сразу. В тысяча семьсот восемьдесят шестом году состоялась казнь через повешение знаменитого преступника Фицджеральда. Однако по странному стечению обстоятельств в тот момент, когда выбили подставку у него из-под ног, веревка оборвалась. Начали все снова, но на этот раз веревка оказалась слишком длинной, ноги преступника коснулись земли, и он снова остался жив. И только на третий раз, уже с помощью зрителей удалось довести дело до конца.
-Дальше, дальше, - внезапно оживился Мэйтэй. Даже хозяин проявил какие-то признаки заинтересованности.
-Вот уж действительно смерть не берет, - проговорил он.
-Еще одна интересная деталь: говорят, что у повешенного увеличивается рост ровно на сун [60]. Здесь не может быть никакой ошибки, врачи точно измерили.
-Это что-то новое. Взяли бы да повесили на минутку, скажем, Кусями-куна, глядишь, он подрос бы на целый сун и стал бы таким же, как все остальные люди, - сказал Мэйтэй и оглянулся на хозяина. А тот вопреки ожиданиям с очень серьезным видом спросил:
-Кангэцу-кун, были такие случаи, когда люди вырастали на целый сун и после этого?
-Такое совершенно исключено. Дело в том, что в таком положении у человека вытягивается спинной мозг, короче говоря, тело не просто удлиняется, а в нем происходят разрывы.
-Тогда не надо. - Хозяин сразу же отказался от этой затеи.
Конца доклада не было видно, докладчик намеревался даже охарактеризовать физиологические процессы, совершающиеся в организме повешенного, но Мэйтэй непрестанно лез со своими дурацкими репликами, а хозяин то и дело зевал во весь рот, поэтому Кангэцу, остановившись на полуслове, собрал свои бумаги и ушел.
Конца доклада не было видно, докладчик намеревался даже охарактеризовать физиологические процессы, совершающиеся в организме повешенного, но Мэйтэй непрестанно лез со своими дурацкими репликами, а хозяин то и дело зевал во весь рот, поэтому Кангэцу, остановившись на полуслове, собрал свои бумаги и ушел. У меня не было возможности узнать, как держался Кангэцу-кун в тот вечер, как он ораторствовал, - всё это происходило где-то очень далеко.
Несколько дней прошло спокойно, но однажды, около двух часов пополудни, неожиданно как снег на голову свалился Мэйтэй-сэнсэй. Не успев сесть, он заговорил, да так оживленно, будто пришел сообщить по меньшей мере о падении Порт-Артура:
-Ты слыхал, что произошло с Оти Тофу в Таканава?
Хозяин, как всегда, угрюмо ответил:
-Нет, я уже давно с ним не встречался.
-Мне захотелось поведать тебе о неудаче, постигшей Тофу, вот я и пришел, несмотря на занятость.
-Опять преувеличиваешь, наглец ты этакий.
-Ха-ха-ха, не наглец, а бесцеремонный, прошу запомнить, ведь это касается моей чести.
-А, все равно, - как ни в чем не бывало ответил хозяин. Настоящее воплощение Тэннэн Кодзи!
-Говорят, что в прошлое воскресенье Тофу отправился в Таканава, в храм Сэнгакудзи. Правда, в такую погоду лучше было бы не ездить… Поехать в Сэнгакудзи или в другое подобное место мог додуматься лишь какой-нибудь провинциал, который совершенно не знает Токио.
-Это уже его дело. Ты не имеешь права ему запретить.
-Такого права у меня действительно нет. Да не в правах дело. В том храме есть балаган, называется он «Общество по охране вещей Гиси». Тебе известно об этом?
-Нет…
-Как, неужели неизвестно? Но ведь тебе приходилось бывать в Сэнгакудзи.
-Нет, не приходилось.
-Ну… Поразительно. Теперь понятно, почему ты изо всех сил защищаешь Тофу. Как тебе не стыдно - уроженец Эдо [61] и не знаешь Сэнгакудзи.
-Учителю этого можно и не знать. - Хозяин все больше и больше уподоблялся Тэннэн Кодзи.
-Ну, ладно. Итак, Тофу был занят осмотром выставки, когда пришли немцы - муж и жена. Они о чем-то спросили Тофу по-японски. Но ведь сэнсэй такой человек, ему ничего не надо - дай только поговорить по-немецки. И он без запинки выпалил несколько немецких слов. Неожиданно для него самого получилось очень здорово - уже потом он пришел к выводу, что в этом-то и крылась причина случившегося с ним несчастья.
Мало-помалу Мэйтэю удалось заинтриговать хозяина.
-Что же было потом? - нетерпеливо спросил тот.
-Немцы увидели футляр для лекарств с инкрустациями по лаку, некогда принадлежавший Отака Гэнго, и спросили, можно ли его купить. И вот что ответил им Тофу. Послушай, это очень забавно. «Японцы, - сказал он, - честный и неподкупный народ, поэтому ничего у вас не получится». До сих пор все шло более или менее благополучно, но потом немцы, обрадованные тем, что им попался человек, умеющий говорить по-немецки, засыпали его вопросами.
-Что же они спрашивали?
-Что! Если бы он только знал что, тогда бы можно было не беспокоиться, но немцы буквально забрасывали его вопросами и говорили так быстро, что он не мог ничего понять. Он лишь понимал, что его спрашивают о баграх да таранах, но полного смысла не улавливал. Сэнсэю пришлось очень туго, потому что он никогда не учил, как будет по-немецки багор или таран.