Конечно, украшать свое изголовье диким бататом довольно странно, но наша хозяйка так плохо разбирается в подобных вещах, что даже ставит на комод поднос с сахаром, предназначенным для приготовления приправ. Поэтому ни у кого не вызовет удивления, если в спальне будет стоять не только батат, но и маринованная репа. Однако святой отшельник не бог и не может знать, что это за женщина. Он рассудил совершенно правильно: раз они поставили ящик поближе к себе, - значит, в нем хранится что-то ценное. Святой отшельник попробовал приподнять ящик с диким бататом. Ящик, кажется, был довольно тяжелый, что подтверждало предположение отшельника, поэтому последний выглядел очень довольным. Неужели он хочет украсть дикий батат? Такой красавец - и крадет батат?
Я чуть не расхохотался. Но сдержался - подавать голос без особой нужды было опасно.
Потом святой отшельник принялся бережно заворачивать ящик в одеяло. Покончив с этим, он огляделся по сторонам, ища, чем бы перевязать сверток. И тут, к его счастью, на глаза ему попался ветхий крепдешиновый пояс, который хозяин снял с себя, когда ложился спать. Святой отшельник туго обвязал ящик этим поясом и легко взвалил его на спину. Попадись он в эту минуту на глаза женщинам, они не пришли бы в восторг. Затем он взял две детские рубашонки и затолкал их в трикотажные подштанники хозяина, от чего те сразу раздулись и стали похожими на ужа, проглотившего лягушку… впрочем, еще лучше их было бы сравнить с ужом на сносях. Во всяком случае, выглядели они чудно. Отшельник повесил подштанники на шею. Интересно, что будет дальше. Расстелив хозяйский пиджак на полу, он сложил в него хозяйкин пояс, кимоно, белье хозяина и другие попавшиеся ему на глаза вещи. Сноровка и быстрота, с которой он работал, поразили меня. Потом он связал узел и взял его в руки. Уже собираясь уходить, он еще раз осмотрел комнату и, заметив рядом с хозяином пачку папирос, решил захватить ее с собой. Одну папиросу он взял в рот и прикурил от лампы. Глубоко, со вкусом затянулся и выпустил облачко дыма, которое окутало молочного цвета стекло лампы. Не успел рассеяться дым, как звуки шагов святого отшельника донеслись уже с галереи. Хозяева продолжали крепко спать. Вопреки моим ожиданиям, люди тоже бывают беспечными.
Мне надо еще немного отдохнуть. Я не могу болтать без передышки. Я быстро погрузился в сон, а когда открыл глаза, на безоблачном мартовском небе ярко сияло солнце, а хозяин и хозяйка стояли у черного хода и разговаривали с полицейским.
-Итак, он вошел в дом отсюда и направился в спальню. Вы спали и ничего не заметили.
-Да, - ответил хозяин; кажется, он был сильно взволнован.
-Во сколько же часов произошла кража? - продолжал полицейский задавать нелепые вопросы. Если бы они знали, когда произошла кража, то, очевидно, не допустили бы этого. Но хозяевам было не до логики,
-Во сколько же это было?…
-Да, во сколько, - размышляла хозяйка. Видимо, она полагала, что достаточно подумать, чтобы все стало ясно.
-Вы вчера во сколько легли спать? - спросила она мужа.
-Я лег позже тебя.
-Да, а я раньше вас.
-А проснулась во сколько?
-Кажется, в половине восьмого.
-А во сколько же тогда забрался вор?
-Во всяком случае, ночью, наверное.
-Ясно, что ночью, но я спрашиваю, во сколько часов.
-Чтобы точно сказать, надо хорошенько подумать, - продолжала твердить хозяйка.
Полицейский задавал вопросы исключительно ради формальности, его совершенно не интересовало, когда вор забрался в дом.
«Говорите все, что придет вам в голову», - думал он, но хозяева продолжали свой бесполезный диалог, и он, вконец раздосадованный, сказал:
-Значит, время кражи неизвестно.
-Да, конечно, - как всегда, неопределенно ответил хозяин.
Полицейский даже не улыбнулся.
-Тогда подайте жалобу: «Такого-то дня, такого-то месяца тридцать восьмого года Мэйдзи [97] вор там-то и там-то открыл ставни, пробрался туда-то и туда-то и похитил из вещей то-то и то-то, о чем и подаю настоящую жалобу». Не заявление, а жалобу. Адрес можно не указывать.
-Вещи описывать подробно?
-Да. Например: кимоно столько-то, цена - такая-то… Нет, нет, заходить в дом не буду. После кражи мне там нечего делать, - заявил полицейский тоном, не терпящим возражений, и удалился.
Хозяин поставил посреди гостиной письменный прибор, подозвал жену и объявил ей:
-Сейчас я буду писать жалобу об ограблении, перечисляй по порядку украденные вещи. Ну, давай.
-Фу, как нехорошо. Что значит «давай»? Будете так командовать, вам никто ничего не скажет, - проворчала хозяйка, тяжело опускаясь на циновку. Она была одета в кимоно, подвязанное узким пояском.
-Что у тебя за вид? Ты выглядишь, как самая последняя проститутка с постоялого двора. Почему не надела оби? [98]
-Если не нравится, купите новый. Называйте меня как угодно, но я не виновата в том, что у меня украли оби.
-Даже оби украл?! Вот прохвост. Тогда начнем прямо с оби. Который?
-Который? Вы говорите так, словно у меня их несколько. Двойной оби, с одной стороны атласный, с другой крепдешиновый.
-Так… «Двойной оби, с одной стороны атласный, с другой крепдешиновый, один»… Сколько он примерно стоит?
-Иен шесть.
-И ты имеешь нахальство носить такие дорогие оби? Теперь будешь покупать по полторы иены, не дороже.
-Попробуйте найдите за такую цену. Вы просто бесчеловечны. Лишь бы вам было хорошо, а жена пусть ходит как самое последнее чучело.
-Ну, ладно, ладно. Что там дальше?
-Шелковое хаори. Я его получила в память о своей покойной тетушке Коно. Шелковое-то оно шелковое, но только этот шелк не такой, как сейчас.
-Обойдусь и без твоих разъяснений. Цена какая?
-Пятнадцать иен.
-Хаори по пятнадцать иен нам не по карману.
-А вам-то не все ли равно, ведь не вы же покупали.
-Что еще?
-Черные носки, одна пара.
-Твои?
-Ваши. Двадцать семь сэн.
-Дальше.
-Ящик дикого батата.
-Даже батат унес? Что он с ним будет делать, сварит или приготовит суп?
-Не знаю, что будет делать. Сходите к вору и спросите его.
-Сколько он стоит?
-Цены на дикий батат я не знаю.
-Тогда напишем двенадцать с половиной иен.
-Вы с ума сошли. Дикий батат, пусть он даже привезен из Карацу, не может стоить двенадцать с половиной иен.
-Но ты же сама сказала, что не знаешь.
-Не знаю.