Сережа Выбегов (а это был он) только пожал плечами. На него, как и на других гостей, произвела огромное впечатление устроенная Корфом демонстрация; и теперь он остро переживал, что заранее не знал о столь увлекательной затее. Досадовал кадет, конечно, на свою кузину Вареньку – уж она-то могла бы и заранее рассказать, что за сюрприз готовят ее новые знакомые! Тогда, глядишь, ему и не пришлось бы торчать среди зрителей: мог бы и сам отличиться вместе с этими ловкими молодыми людьми и удивительными приспособлениями.
– Ну что вы, Владимир Алексеевич! – ответил за юношу Фефелов. – В кадетских корпусах программы двадцатилетней, если не более, давности; прежде чем там хоть какую-то новинку внедрят – это же сколько лет пройдет… Конечно, Михаил Иванович Драгомиров пытается внедрить новейшие приемы обучения, но и в войсках-то дело идет со скрипом. А уж кадетские корпуса… – и подполковник безнадежно махнул рукой.
– Ну так, может, вам попробовать зайти, так сказать, с другого конца? – стоял на своем Гиляровский. – Я понимаю, в кадетском корпусе программа военного обучения высочайше утверждена, но вот, скажем, в гимназиях их вовсе нет! А видите, каких успехов добиваются обычные гимназисты при разумном обучении? – и он кивнул на Николку с Ваней.
Мальчики немедленно надулись от гордости, а Ваня с торжеством поглядел на стоящих в компании Сережи Выбегова девочек.
– Может, организовать своего рода кружок при какой-нибудь из московских гимназий? Уверен, господин полковник сможет предоставить возможность упражняться на плацу Фанагорийских казарм, а господа офицеры со своей стороны посодействуют. Дело-то весьма полезное…
– А что, разумно, – кивнул черноусый кавалерист. – По-моему, господа, барон весьма убедительно продемонстрировал пользу такой новинки. Я бы предложил открыть подписку на это начинание среди офицеров московского гарнизона. Уверен, мы и градоначальника убедим поддержать этот прожект. Вы в какой гимназии состоите, молодые люди? – обратился он к мальчикам.
– В пятой классической, – поспешно ответил Николка, прежде чем Иван успел сказать хоть слово. – Это на Земляном Валу, знаете…
– Вот и отлично, – проговорил гусар. – Вам, барон, директор гимназии наверняка не откажет, а мы уж займемся сбором средств по подписке. Так, господа? – и гусар обвел взглядом публику. Гости, в их числе и дамы, заинтересовавшиеся «педагогической» беседой, согласно закивали. – Вот и госпожа Алтуфьева, – гусар кивнул своей спутнице, средних лет даме с надменным выражением лица, – не откажет, верно, почтить сие благотворительное начинание своим вниманием. Не так ли, Наталья Владимировна?
Наталья Алтуфьева, супруга московского обер-полицмейстера и родственница живчика-кавалериста, была известна всему городу своими благотворительными балами и пикниками. Ее лотереи в пользу то сирот, то воспитательных домов неизменно собирали весьма крупные суммы.
– Вот и отлично, господа, – подвел итог репортер. – А я со своей стороны напишу статейку в «Московские ведомости» об этом полезном начинании…
– Ну мы с тобой попали, – Ваня толкнул приятеля локтем. – Теперь заставят с этим клубом возиться. Господину барону если уж что в голову придет – все, пиши пропало. Что желать будем – ума не приложу… Ром, может, ты поможешь? Типа кружок «Юный десантник»?
– Да запросто, – легко согласился Роман. – Мне на той стороне все равно делать нечего. Да и сколько можно просто так, без дела, бродить туда-сюда? Если барон дело замутит – впишусь, однозначно. Так что смотрите, я вам устрою курс молодого бойца. Маму будете звать, салаги…
Глава 8
– …Наши бомбы имеют химический запал. Устроен он так: две стеклянные трубочки, складываются крест-накрест. Потом к ним приспосабливаются два свинцовых груза, да так, чтобы при падении в любом положении грузы непременно раздавили бы эти трубочки. В трубочках – серная кислота; выливаясь, она воспламеняет смесь бертолетовой соли с сахаром. А воспламенение этого состава уже производит сперва взрыв гремучей ртути, а потом и взрывчатой начинки бомбы. Обычно это магнезиальный динамит, приближающийся по силе к гремучему студню – самому сильному из нитроглицериновых препаратов.
– А сам гремучий студень не употребляете? – спросил Виктор. – Геленит – штука мощная, хотя и рвет от косого взгляда.
– Да, верно, – кивнул Лопаткин. – Он и правда очень чувствителен, например, к сотрясению, зато хранить его куда как безопаснее. Знаете, из твердых видов динамита нитроглицерин порой «выпотевает»; этот процесс называется «синерезис». А уж если такое случится – то взрыв практически неминуем, стоит переместить вот такой «запотевший» образец. Так что при правильном обращении и с гремучим студнем можно иметь дело.
– Да, и очень уж продукт удобный, – продолжил Владимир. – С тех пор как выяснилось, что гремучий студень можно делать в кустарных условиях, все наши товарищи принялись осваивать этот процесс. Ведь и Кибальчич свою бомбу именно гремучим студнем начинил! – И студент принялся цитировать по памяти: – «По расследовании оказалось, что разрывной снаряд, послуживший орудием злодеяния 1 марта, имеет следующее устройство. Главную составную часть его составляет так называемый гремучий студень, состоящий из раствора десяти частей пироксилина в девяноста частях нитроглицерина…» Это из официального отчета о цареубийстве первого марта, – пояснил он. – А сам Кибальчич потом, уже на суде, сказал, что сам сделал все части метательных снарядов – и тех двух, что были брошены под карету императора, и тех, которые были впоследствии захвачены полицией. И признался в том, что изобрел устройство этих снарядов, точно так же, как все части их: ударное приспособление для передачи огня запалу. Сам же сделал и взрывчатое вещество – гремучий студень.
– Ну что ж, если руки не кривые… – согласился Виктор. – Его, к примеру, очень потом ирландцы уважали: ИРА во время войны в девятнадцатом году и уже потом, в конце шестидесятых годов двадцатого века. Это когда они на семтекс из Ливии перешли… а пока не было – пользовались старым добрым геленитом. И, кстати, не жаловались…
– Трубочки, говорите, между грузиками? – хмыкнул Дрон. – Да вы, ребята, камикадзе.
– Это первая конструкция, самая примитивная, – уточнил Владимир. – Такие точно снаряды приготовлял еще Кибальчич. Сейчас придуманы системы понадежнее. Вот, смотрите… – и он принялся черкать карандашом на бумажке. – Значит, так. В запальную трубку, спаянную из жести, – это самая простая часть процесса, – помещаем стеклянную трубочку, наполненную серной кислотой. Трубочка эта должна иметь особую форму – с двумя дутыми шариками на концах; такие надо заказывать в частных стеклодувных мастерских, лучше всего – в Финляндии. Трубочку наполняем кислотой и запаиваем сами; это уже хитрее. Затем на середину трубки прикручиваем тонкой проволокой свинцовый грузик. Он должен скользить по стержню трубки, от шарика к шарику, но ни в коем случае не падать резко – а то при неосторожном движении можно преждевременно разбить стекло.
На дно жестяной трубки, куда вставляется стеклянная трубочка с кислотой, заранее помещается патрон гремучей ртути; на стеклянную же трубочку надевается пробковый или картонный кружок – для устойчивости. Под конец в собранный запал насыпаем смесь бертолетовой соли с сахаром, закрываем крышкой – готово! При падении свинцовый груз разбивает один из двух шариков на концах стеклянной трубочки, вспыхивает смесь бертолетовой соли с сахаром, огонь взрывает патрон гремучей ртути, от которого в свою очередь взрывался гремучий студень, который и есть основная начинка снаряда. Так что весь успех зависит от того, как тщательно собран запал.
Дрон недоверчиво покосился на чертеж:
– Все равно стремно все это. Слегка тряхнул такую хреновину, трубочка треснула – и кранты, сливай керосин.
Студент кивнул.
– Да, очень многие товарищи погибали, заряжая бомбы. Бывало, и по дороге; стоит, скажем, коробку уронить – и все, аминь.
– А на месте взрыватель вставлять не пробовали? – осведомился Дрон. – Впрочем, можешь не отвечать; нет, конечно. Как эту вашу хреновину незаметно, да еще и на ощупь, вставишь… подорвешься, стопроцентно.
– Верно. Даже делать гремучий студень небезопасно, – продолжал Лопаткин. – Помните того студента-медика, что давеча к нам заходил? Ну который из Киева?
Виктор кивнул. Они оба помнили высокого болезненно-бледного молодого человека с длинными сальными волосами, лицо которого было испещрено пятнами недавно заживших ожогов.
– Товарищи поручили ему изготовить для нашего дела пуд динамита, – продолжал рассказ Владимир. – Для этого имелся верный человек – инженер при земской лаборатории. Самое трудное было приобрести незаметно нужные материалы; необходимо сделать все это в строжайшей тайне, чтобы не привлечь ничьего внимания. Студент с этим справился; по подложному открытому листу на имя уполномоченного земства закупил материал и приготовил необходимое количество динамита. Но при работе он едва не погиб и спасся только благодаря своему хладнокровию.
– А как зовут парня? – осведомился Дрон. – Полезный малый, надо иметь в виду…
Лопаткин ответил многозначительной улыбкой.
– Кто же спрашивает об именах? Мы зовем этого товарища «Певец»; знаю только, что сам он не из Киева, а откуда-то из западных губерний; в Киеве же только учился.
– Конспирация… – проворчал Дрон. – Ладно, хрен с вами, Певец так Певец. Так что там у него вышло?
– А то, что компоненты для желатина пришлось приобрести русского производства, с недостаточной степенью очистки. И когда Певец стал их размешивать – заметил в желатине признаки разложения, а значит – признаки моментального и неизбежного взрыва. Известно, что реакцию в последнем можно умерить, доливая холодную воду. Певец схватил стоявший рядом кувшин с водой и второпях стал лить прямо с рук, с высоты нескольких вершков от желатина. Струя воды предотвратила немедленный взрыв, но разбрызгала взрывчатую массу. Желатинные брызги попали ему на всю правую сторону тела и взорвались прямо на нем. Певец получил несколько тяжких ожогов, но дела не бросил, и только когда изготовил необходимое количество взрывчатого студня, отправился в Москву. А уж тут его устроили в больницу.
– Так что же, – переспросил Дрон. – Этот тип тебе вчера взрывчатку притаранил, что ли?
– Нет, – усмехнулся Владимир. – Певец привез свой груз еще в середине лета. С тех пор он и хранится у меня.
При этих словах Дрон непроизвольно дернулся и вытаращился на собеседника:
– …Твою мать! Это что же, в твоей, значит, комнате хранится пуд этой дряни? А мы там как… жили? И ночевали? И курили? Ну ты и…
– Ладно, ладно, – поспешил успокоить товарища Виктор. – Геленит от огня не взрывается. Но вообще-то, Володь, он в чем-то прав. Слушай, может, перебросим эту смесь на подземную базу? Право слово, так будет спокойнее. Не на саму базу, конечно, – припрячем где-нибудь в тоннелях. Тару непромокаемую найдем – и притопим в этом… дерьме. Дешево и безопасно.
– Я его самого в дерьме притоплю! – никак не успокаивался Дрон. – Это ж надо – так людей подставить! То есть если бы я чем-нибудь засадил по этой хрени, то мы бы все…