Порой этот иностранный голос и Уилшир переходили на немецкий, уточняя какой‑то вопрос, и тогда резко и нетерпеливо вмешивался Бичем: «Что такое? Что вы сказали?»
Тем не менее из разговора довольно скоро выяснилось, что «немецкоязычные» не блокируются против Бичема, напротив, немец и Бичем Лазард объединяют свои усилия, чтобы оказать давление на Уилшира, который не хочет им уступать.
– Говорите что хотите, – ворчал Уилшир, – но, пока швейцарцы не подтвердят, что деньги прибыли, товар вы не получите.
– Разве мы когда‑нибудь подводили вас, друг мой? – возражал немец.
– Нет, но рисковать я не стану.
– Может быть, вы сочли, что из‑за высадки союзников во Франции мы решили больше не направлять свои фонды на данный вид деятельности?
– Это ваше дело. Мое дело – убедиться, что за товар заплачено. Сами знаете, товар принадлежит не только мне. Я говорю от лица группы продавцов… Это не заурядная сделка – «посылка» таких размеров и качества.
– Я знаю одно: вечером вторника будет рейс в Дакар, он отлично стыкуется с рейсом в Рио в среду утром, – настаивал Лазард. – Камешки должны быть на борту.
– С чего такая спешка?
– В Нью‑Йорке ждет покупатель.
– Он куда‑нибудь денется?
– Интересующий нас товар может достаться конкурентам.
Недолгое молчание. Слышен шум вечеринки. Опять подъехал автомобиль.
– Русским? – уточнил Уилшир.
Нет ответа.
– Когда деньги попадут в Цюрих?
– В пятницу.
– Что ж, раньше мы вели дела по‑другому, – вздохнул Уилшир. – Вам придется дать мне хоть что‑то, чтобы я мог убедить людей, которых я представляю. Может быть, они согласятся войти в ваши обстоятельства.
– Что дать? – резко переспросил немец.
– Полагаю, речь идет о бонусе, – намекнул Лазард, процентщик.
– Насчет бонуса можно поговорить, – уступил немец, – но сначала посмотрим товар.
– Теперь моя очередь напомнить, – изготовился к отпору Уилшир. – Я‑то вас никогда не подводил.
– Полно, Пэдди, – буркнул Лазард.
– Хоть раз я подвел вас? – твердил Уилшир. – Нет, никогда! Выполнял все ваши инструкции до запятой! В этой «посылке» нет ни одного мельче тридцати карат.
– Нас больше интересуют качество и цена, – возразил немец. – На этот раз требуются не промышленные камешки. Последняя посылка из Конго не вполне нас удовлетворила, и вашему ангольскому товару мы доверяем больше, но это не значит, что мы не обратимся, если что, снова в Леопольдвиль.
– Мой товар уже здесь, прямо сейчас, – заторопился Уилшир. – Готов к отправке в Дакар, как только…
– Почем? – отрубил немец, словно опустилось лезвие гильотины.
– Что вы дадите авансом? В знак добрых намерений?
– Эскудо, – предложил Лазард.
– Эскудо ни к чему… а вот то, за что вы покупаете эскудо…
– Золото? Оно хранится в государственном банке Португалии, его нельзя…
– Нельзя? – Голос Уилшира окреп. – А я слышал, после шестого июня всякое бывало.
Молчание. Ледяное, ощетинившееся молчание. Анна смотрит в камин, где валяется обуглившаяся шишка пинии: чешуйки ее раскрылись, обнажились почерневшие и побуревшие орешки. Заскрипели половые доски в коридоре. Анна осторожно повернула голову, сердце заметалось между бурдюками легких.
Заскрипели половые доски в коридоре. Анна осторожно повернула голову, сердце заметалось между бурдюками легких. В дверную щель она разглядела мелькнувший подол ночной сорочки.
Сняв туфли, на цыпочках Анна подошла к двери. Предупредительный сигнал сработал в мозгу – она вовремя прикрыла рукой ярко светившийся жемчуг.
Мафалда стояла на пороге комнаты, где жила Анна, однако всматривалась не в комнату, а в неосвещенный коридор у себя за спиной. Опять бродит ночами как лунатик?
– О чем речь, Пэдди? – донесся голос Лазарда из кабинета внизу.
Анна сжала кулаки: Мафалда вошла в ее комнату.
– Совпадение: союзники высадились в Нормандии, Салазар наложил эмбарго на экспорт вольфрама.
– Он и раньше налагал эмбарго…
– Но на этот раз все всерьез. Салазару больше не угрожает оккупация. Он заигрывает с победителями. Три моих рудника в Бейре закрыты… официально. Приставлена охрана. Какой‑то англичанин разъезжает по стране и проверяет, чтоб никакие работы не велись. И все же… все же…
– Выкладывай, Пэдди!
– И все же золото продолжает поступать. Две партии только за прошлый месяц. Если б это консервированные сардины так выросли в цене, я бы уже об этом знал. Я бы уже в это влез.
Снова молчание. Немец переваривает слишком точную, на его вкус, информацию Уилшира. Анна так вытянула шею, что голова затряслась от напряжения. Пора возвращаться в свою комнату. Дверь распахнута, оттуда бьет с улицы свет, и в открытое окно рвется шум вечеринки. Мафалда содрала с кровати простыни и нюхает их, словно кобель, учуявший запах сучки в охоте.
Анна щелкнула выключателем. Захваченная врасплох ярким светом, Мафалда застыла между дверью и окном, заморгала, ошарашенная. Отступила, но, кажется, она лишь симулировала растерянность.
– Что вы тут делаете? – спросила хозяйка.
– Это же моя комната!
– Зачем вы вернулись сюда?
– Дона Мафалда, вы знаете, кто я?
Женщина вышла на середину комнаты, под тонкой хлопчатобумажной рубашкой тряслись обвисшие груди и бедра.
– Будь у молодых девиц хоть капля порядочности, они бы не лезли в чужие семьи!
– Меня зовут Анна Эшворт. Я приехала из Англии, не из Америки. Я не Джуди Лаверн.
Это имя заставило Мафалду вздрогнуть, руки взметнулись к ушам, но поздно: она уже все услышала. Опрометью метнулась к двери, едва разминулась с Анной и понеслась по коридору как огромный мотылек, готовый размозжить свое тело о любой источник света.
Убедившись, что коридор пуст, Анна вернулась в комнату над кабинетом. Заседание внизу продолжалось. Уилшир и Лазард, очевидно, теперь остались наедине.
– Откуда вы узнали о поступлениях в банк Осеану‑и‑Роша?
– А что? Вы не знали?
– Разумеется, знал! – Но Лазард блефовал.
– Вероятно, из того же источника, что и вы, – усмехнулся Уилшир. – Вопрос в другом: вам известно, что они собираются покупать за алмазы в Нью‑Йорке?
– Доллары! – с готовностью ответил Лазард.
– А на доллары? – гнул свое Уилшир.
– Запоздалые угрызения совести, а, Пэдди?
– Мне известно, что вам по вкусу это «Пэдди», но лично я предпочитаю, чтобы меня звали «Патрик», если вас это не затруднит, Бичем!
– Без проблем, Патрик.
– С чего бы мне терзаться угрызениями совести? – Слышно было, как чиркнула спичка. – Терзаться любопытством – это да. Почему такая срочность, такие нервы по поводу этой конкретной сделки? Да и требования необычные к размеру и качеству товара. По рыночным ценам тут будет на миллион долларов.
– Одно могу сказать: понятия не имею, – открестился Лазард.