– Вы не имеете понятия?
– Как слышали.
– Значит, никто ничего не знает, – задумчиво произнес Уилшир. – Даже ваши приятели в американской разведке.
– Возможно… вы не подумали, Патрик? Возможно, об этом нам и не следует знать.
– Век невинности давно миновал, Бичем.
Анна спустилась в темный зал на первом этаже и по неосвещенному коридору вышла на заднюю террасу, где под желтым светом, струившимся от садовых фонарей, бурлила светская вечеринка. Издали Анне помахал рукой Кардью. Она протиснулась между затянутыми во фраки джентльменами, подхватила с проплывавшего мимо нее подноса бокал шампанского и почувствовала, как кто‑то подхватил ее под локоток. Обернулась и уткнулась в белую манишку и свободно висящий фрак Хэла Каплза.
– Вы познакомились с моей женой на берегу. – На этот раз он обращался к ней приветливее.
– Мы с вами познакомились еще до того, мистер Каплз.
– Хэл, – поправил он, явно заинтригованный. – Зовите меня Хэл.
– Ваша жена тоже здесь?
– Там где‑то, – небрежно отмахнулся он и вытащил пачку «Лаки Страйк».
Они дружно закурили, отпили по глотку шампанского, внимательно присматриваясь друг к другу.
– Мэри говорит, вы работаете в «Шелл»?
– Верно… А чем вы занимаетесь, она не сказала, разве что пытаетесь завязать дружбу с Бичемом Лазардом.
– Я работаю на компанию «Озалид». Продаем копировальные аппараты, ну, вы знаете, чтобы снимать копии с чертежей, архитекторам это нужно. В Лиссабоне строительный бум, так что мы решили, самое время занять тут рынок и‑и‑и подождать, пока в Европе закончится война, а мы тут как тут… Кучу денег заработаем.
– Занятно.
– Врать не буду, работенка не слишком увлекательная. Но заработок есть, а уж когда Айк войдет в Берлин… золотая жила. Представить себе только, в каком состоянии будет город!.. – Он покачал головой, ослепленный открывающимися перед ним перспективами.
– А вы знаете, что я англичанка?
– Правда? – переспросил он. Не то чтобы очень удивился, но угадал, что надо изобразить удивление.
– Мы, англичане, странные люди. Сотни лет ухлопали на то, чтобы построить империю, и денег при этом заработали немало, и все же – вот в чем странность – разговаривать о деньгах у нас не принято. Чудно, право… У нас это считается невоспитанностью.
– Вы уж извините меня, Анна.
– Не стоит извиняться. Просто мне стало интересно, когда я заметила разницу между американцами и англичанами. Вы говорите о деньгах, мы – нет. Наверное, потому что… моя мать сказала бы, что в таком разговоре человек «выставляется», привлекает к себе внимание, а в Англии это чуть ли не уголовное преступление.
– Да неужто?
Тут Анна припомнила еще одно правило, усвоенное во время подготовки: не пытайтесь иронизировать в разговоре с американцами.
– Из‑за этого мы и смертную казнь никак не отменим.
– Передайте от меня своей матушке, – заговорщически прошептал Хэл, прикрывая рот краем бокала, – что деньги – главное в жизни, а коли про них молчишь, так их и не сделаешь. А влюбляться у вас, зануд, не запрещено?
Удар под дых: Анне представилось, как ее мама объясняется в любви с Роулинсоном, как помогает ему отстегнуть деревянную ногу. О некоторых вещах не то что говорить – думать не следует.
– Не знаю, – пробормотала она, и весь задор из нее вышел.
– Зубы сжать! – напомнил ей Хэл известную английскую присказку и продемонстрировал, как это делается.
– Зубы сжать! – напомнил ей Хэл известную английскую присказку и продемонстрировал, как это делается.
– Не стоит корчить такую рожу.
В глазах у Хэла мелькнул огонек – то ли интерес, то ли уважение. Анна окинула взглядом толпу и внезапно почувствовала себя свободной. Ее никто не знает, ей никто не знаком. Здесь она может быть кем пожелает… лишь бы не забывать, что она – Анна Эшворт.
– В рулетку играете? – перешел к делу Хэл.
– Мы с вами уже играли.
– Когда это?
– Вчера вечером. Вы зажали меня под мышкой, а по другую сторону – ту petite grive.
– Что еще за «птит»?
– Вашу маленькую птичку, – пояснила Анна. – Не советую вам играть в рулетку, Хэл. Слишком велики шансы в пользу банкомета.
– Так и думал, что вы не играете. По лицу видно.
– Наконец‑то вы познакомились, – приветствовала их подоспевшая Мэри.
– Ага, – пробормотал Хэл и слегка отступил, чтобы посмотреть, как дальше будут развиваться события.
– Я пыталась убедить Хэла не играть на рулетке, – похвасталась Анна. – Показать, что шансы не в его пользу.
– Вот бы вам удалось!
В проеме застекленной двери возник Бичем Лазард. Хэл обхватил Мэри длинной рукой за плечи и повлек ее прочь.
– Извините нас, Анна. Лапонька, вон Бичем. Надо с ним поговорить. До скорого, Анна, – распрощался он.
– Пока, Хэл.
Мэри успела подмигнуть ей. Они приблизились к Лазарду, и тот тоже облапил Мэри, помял ей плечо. Анна докурила сигарету, допила теплое шампанское и мысленно похвалила себя. Чья‑то рука убрала пустой бокал и взамен подала ей полный.
– Шишка стала поменьше, – отметил Карл Фосс.
– Это потому, что я выспалась и пришла в себя. – Легкий светский задор, охвативший ее в пикировке с Хэлом, куда‑то испарился.
Карл и Анна остановились плечом к плечу на краю веранды, изучая собравшихся.
– Я хотел спросить вас кое о чем, но боялся показаться… черствым.
– Потому что на самом деле вы черствы, – подхватила она, однако реплика вышла не забавной, как ей хотелось, а резкой. Но Карл засмеялся в ответ. Похоже, оба они волновались одинаково.
– Ну да, такой вопрос… слишком научный, я бы даже сказал, клинический…
– Да в чем дело?
– Я хотел бы знать: когда вы тонули, ваша жизнь прошла у вас перед глазами? Все говорят, будто в этот момент человек успевает увидеть всю свою жизнь.
– Значит, старики тонут дольше, чем молодые? – съехидничала Анна. – Пока досмотрят пленку до конца.
– С такой точки зрения я об этом никогда не думал.
– Кое‑что я успела увидеть, но не сказала бы, чтоб это была «вся жизнь». Больше похоже на ленту новостей, да и новости довольно скучные. А что бы в таком случае увидели вы?
– Боюсь, мой фильм был бы мало похож на «Унесенных ветром».
– «Унесенных ветром» я не успела посмотреть.
– Как раз в Лиссабоне этот фильм можно посмотреть, больше в Европе его нигде не показывают. Может быть… – Он запнулся, в последний момент вспомнив, кто он и что он и с кем разговаривает. – Может быть, когда жизнь станет попроще…
– Неужели она когда‑нибудь станет попроще?
– Может, и нет, – согласился он. – Но бывают не только плохие проблемы, бывают и хорошие.
– И у нас есть выбор?
– Выбора особого нет, однако хорошее надо хватать сразу, как только наткнешься.