– В белье рыться – не преступление.
– Преступление? При чем тут преступление? Такие поступки говорят о тебе, Хэл Каплз, куда больше, чем обо мне.
– Я задал простой вопрос: с кем ты занималась этим, с кем и зачем. Ответь, и дело кончено. Мы проработаем нашу проблему и двинемся дальше.
Женщина перевесила тяжелую грудь через спинку стула. Глаза мужа метнулись от ее лица к глубокому вырезу платья и вернулись к лицу.
– С Бичемом Лазардом. – Имя прошелестело над позорившим стол комком белой хлопковой ткани.
Лицо Хэла передернулось, как от удара.
– Ты спала с Бичемом Лазардом? – пробормотал он, его мозг, пропуская слова, размалывал их словно мясорубка.
– Ну, не то чтобы спала, – ответила она, выпрямляясь.
– Когда? – короткий, рубленый вопрос.
– На той вечеринке с коктейлями.
– Ты поднималась наверх во время приема у Уилшира?
– Почему же наверх? Мы устроились в саду.
Пальцами Хэл зажал глаза, сдвинул складку кожи на переносицу.
– Ничего не понимаю, – пожаловался он. – Мне казалось, ты ненавидишь Бичема Лазарда.
Разговор пошел не так, как рассчитывала Мэри. Не столь спокойной реакции ожидала она от мужа, ей бы что‑нибудь резкое, агрессивное, лучше всего с применением грубой силы. Преступление налицо, пусть свершится кара. А эти рассуждения, поиск логических объяснений ни к чему, ведь нет тут ни логики, ни разумного ответа.
– Мы давно уже так живем, – напомнила она.
Ледяные пальцы прошлись по внутренностям Хэла. Он потянулся за недокуренной сигарой, обрезал исслюнявленный кончик, раскурил.
– Ну да, у нас трудности, – пробормотал он, выгадывая время, пытаясь удержать под контролем то, что вот‑вот прорвется в душной кухне.
– Я имею в виду – как муж и жена, – пояснила она, складывая руки и выпячивая грудь. – Ты знаешь, о чем я… Или уже забыл?
Сигара пыхтела все сильнее. Что ж творится‑то? Он немо таращился на запачканные трусики, смаргивая, отгоняя страх. Она что, с ума сошла? Господи, времени‑то осталось одни сутки, всего двадцать четыре часа, нашла время выступать.
– Сходи почту посмотри, – миролюбиво предложил он.
Женщина кивнула, отступила от стола, вышла в коридор. Приостановилась напротив зеркала, добавила слой помады и покинула дом. В окно муж видел, как вращаются ее бедра, подгоняя тело вниз по улице. Подобрал забытое на столе белье, отнес в ванную и аккуратно положил на крышку корзины для стирки, на то самое место, где нашел это. Нечаянно женщины таких пустяков не забывают, сообразил он и перевернул крышку, пряча улику с глаз долой.
Хэл Каплз, он же Харальд Коппельс, двенадцать лет проработал коммивояжером от «Озалид» в Лос‑Анджелесе, пока в начале 1942 года на него не вышло ФБР. Сотрудники Управления стратегических служб предложили ему выбор: срок по обвинению в шпионаже или работа на правительство. Харальд давно развелся, жил один, так что, исчезни он, никто и не заметил бы, что его короткая и никому не интересная жизнь бесславно завершилась. Он принял предложение и выдал бюро все тайны «Озалид», а также ГАФ и «Агфа». Назвал все имена, каждого, кого хоть отдаленно подозревал в причастности к шпионажу. Все, что от него требовалось, выполнил, но с крючка так и не соскочил. Он прямо‑таки чувствовал, как засел в его жабрах холодный крючок. Самое‑рассамое последнее твое дело, посулили ему. Поедешь в Лиссабон, повидаешься со старым знакомым. А вот тебе и жена, звать ее Мэри, она за тобой присмотрит, приятель. Только в постель с Мэри не ложись, у нее от постели крыша едет, честно предупреждаем. В постель он с ней тем не менее лег, но особого удовольствия не получил, после чего переселился в отдельную комнату и забавлялся тоже на стороне.
В постель он с ней тем не менее лег, но особого удовольствия не получил, после чего переселился в отдельную комнату и забавлялся тоже на стороне. А у Мэри поехала крыша.
Поздним вечером они сидят в гостиной. Мэри с ногами забралась на диван и читает модный журнал, читает или обмахивается страницами, как веером. За весь день ни крошки в рот не взяла, в брюхе полно косточек от маслин, разве что запить их сухим мартини. Очень сухим. Ей бы хотелось поговорить с мужем, но тот весь день изображал из себя профессионала, делал свою работу, полоски микрофильмов с планами, крошечные точки, в которых скрыты инженерные спецификации. Каблуком одной туфли Мэри постукивает о другую, узкая стопа качается в поле зрения Хэла, негромкий стук будоражит слух. Отклика нет.
– Хэ‑эл, – зовет она, опять входя в роль жены, – Хэ‑эл, когда же мы домой‑то вернемся?
Он ободряюще кивает в ответ. Мэри листает страницы, вздыхает громко.
– Могу и один с ним встретиться, – предлагает муж, и в голосе его слышится слабая надежда.
– Он рассчитывает на другое, – сурово отвечает жена, как будто ставит на место зарвавшегося родича‑приживала.
Дать, что ли, ей выпить? Может, лучше станет. Он неторопливо прошагал в кухню, смешал два «Тома Коллинза», не пожалел льда. Выпили вместе, однако на дружеский лад их это не настроило. Муж быстро закончил работу.
– Ты готова?
– Конечно готова, Хэл!
Поверх темной рубашки он надел темный пиджак, провел расческой по волосам.
– Отлично выглядишь, Хэл!
Взглядом он пригвоздил ее, но легкомысленная бабочка высвободилась из‑под булавки его взгляда, порхнула к нему, провела рукой по плечам, по лацканам, и он почувствовал, как дыбом встают волосы на затылке и шее.
– Я с ним просто трахнулась, Хэл, – проворковала она. – Что тут такого особенного?
– Хорошо, хорошо, но в плане этого не было, – ответил он. – Мы не знаем, к чему это приведет, с чем мы столкнемся. Это может расстроить сделку, а сделка для нас самое важное.
– Да ничего не будет, Хэл, – отмахнулась она. – Я‑то знаю. – И снова ластится.
– Мэри, – произнес он, – я уж не пойму, кто ты есть, чего хочешь.
– Я – твоя жена, Хэл, – вкрадчиво напомнила она, и горе‑мужу стало совсем не по себе. – Чего я хочу? Поцелуйчик на счастье, и в путь.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, но женщина запрокинула голову и впилась губами в его рот. Влажные и холодные от кубиков льда губы сосали, раздвигали, нащупывали путь, ударялись друг о друга зубы. Словно ешь моллюска вместе с раковиной.
Легкой тенью женщина проскользнула в коридор, он за ней, оглядывая темную блузу, черную юбку, мягкие кожаные туфли. Сели в машину, выбрали направление к западу по шоссе Гиншу. Всю дорогу Хэл проверял зеркальце заднего вида и лицо сидевшей рядом с ним женщины.
Люди из Управления стратегических служб не откликнулись на его просьбы вытащить ее из Лиссабона, убрать отсюда. Она подставит операцию, предупреждал Хэл, но она была их агентом и с ними вела себя как надо. «Дело слишком важное, личные соображения держите при себе», – порекомендовали ему. И вот что из этого вышло. Рядом с ним – сумасшедшая, нимфоманка.
– Все у нас получится, – уговаривала его Мэри, – вот увидишь. Сделаем дело и будем с тобой жить‑поживать, только ты да я.
Ее рука опустилась на бедро мужа, принялась массировать, сжимать, а Хэл, съежившись, молился об одном: как‑нибудь пережить эту ночь, а там – быть может, свобода.
– Во Флориде? – подкинул он идею. Не стоит с ней спорить, пусть талдычит свое.