--Усебяон называется научным сотрудником, -- пояснил Вронский, -- но для простых людей, вроде нас с вами, это одно и то же. Он изучает море и знает все, что о нем можно знать.
Она посмотрела на меня чуть внимательнее, в ее взгляде мне почудилась настороженность:
-- Какая у вас... неспокойная профессия.
--ЮлийНиколаич!--донессяиззаланизкийголос официантки. -- Идите, а то остынет!
Болтая о всякой всячине, мы успели приняться уже за вторую бутылкурислинга, когда Юлий оставил вдруг свой фужер. На лице его изобразилосьрадушие,иправаярука,приготовленнаяк рукопожатиюскем-то,мненевидимым, поднялась к плечу, и внезапноонсталпохожнаразбитноготелевизионного комментатора:
-- Рад приветствовать хранителя города!
Замоейспинойприближались тяжелые шаги, и голос, тоже тяжелый и чуть хрипловатый, ответил:
-- Здравствуй, Юлий.
Шаги подошли вплотную, и теперь ихисточникбылвполе моего зрения. Он сел рядом с Вронским, напротив меня, и судя по тому,скакойтщательностьюобходилстол, был уже порядком пьян. На нембылтемносерыйпиджакибелаянакрахмаленная рубашкасрасстегнутойверхнейпуговицей.Глаза, серовато-голубые,безразличносмотреливразныестороны; подбородок,граненыйирезко очерченный, жил самостоятельной жизнью, он шевелился все время, иногда на секунду задерживаясь, не то осматривая, нетоощупываячто-нибудь.Казалось,его глаза с подбородком составляют особый рассматривающий механизм, онсейчасненалаженипьян,новдругое время, наверное, ощущение не из приятных -- быть объектом его изучения.
-- МайорВладиславКрестовский!--церемоннопроизнес Юлий.
Майорспециальным усилием навел на меня глаза, взгляд был мутноват и нетверд.
-- Здравствуйте, профессор, -- подбородок его тем временем успел проследить за скользнувшей мимо официанткой.
-- Я не профессор, -- сказал я вяло.
Глаза его на мгновение разбежались посторонамитотчас вернулисьнаместо,их взгляд стал ясней и тверже, как будто там, в механизме,что-топодрегулировали.Онсунулрукув карманивытащил сложенную газету, беловатым массивным ногтем подчеркнул нужное место, прорвав при этомбумагу,ипротянул газету мне.
Подчеркнут был заголовок "Содружество кино и науки".
"Каксообщалось,нашгородскоростанетсъемочной площадкойновогофильмаобученых-исследователяхморских глубин. Неделю назад... автор сценария Ю.Вронский... сегодня... научныйконсультантфильмапрофессорК.Козловский... руководить... наблюдать..."
-- Теперь вас можно называть "пан профессор"?
-- Ни в коем случае! Ведь вам не понравится, еслиябуду вас величать полицмейстером?.. К примеру.
--Отчего же, пан профессор? Вы меня -- полицмейстером, а я вас -- профессором... -- у него закружилась, видимо,голова, оноткинулся в кресле и закрыл глаза, -- безобиднейшая игра... панпрофессор...--пробормоталонструдом,--авсем другим... запретим... слышишь, Юлий?
Черезминутуонвыпрямилсяипоманилпальцемпервую попавшуюся официантку, длинноногуюдевицуввесьмакороткой юбке и с фиолетовым маникюром.
--Фу,какойстыд,Лариса!Чемтыпоишьстоличных гостей?.. Водки, и очень холодной! -- от егопьянойугрюмости ничегонеосталось,ивречибылалишьначальственная непринужденность.
Спустя тридцатьпятьсекунд,какодобрительнообъявил девице майор, на столе стояла запотевшая бутылка.
--Ваше здоровье, пан профессор! -- он тут же опять налил рюмки, и последовал тост за здоровье Юлия,азатемисамого майора. Это было невероятно, но от водки он трезвел на глазах и сделался вскоре весел и оживлен в разговоре.
--Кстати,профессор,вырано отложили газету: тут еще кое-что любопытное...
Вот, извольте... Хотя,ялучшепрочту, всеподрядслишкомдлинно...вот!Юныеследопыты...в окресностях города...памятникживотномукошачьейпороды... обратилиськстарейшемужителю нашего города, -- не прерывая чтения, он бросил на меня короткий взгляд, совершенно трезвый и точный, как щелчокфотографическогозатвора,--ивотчто рассказалдетямпочтенный старец... Давно, давно это было, мы воевали, и был страшный голод, а мынесдавались...нет,не сдавались...Потом к нам прибило шхуну без парусов и без мачт, ивсетрюмыбылиполныпродовольствием...да,досамого верха...Итутиз продуктов, прямо из кучи выпрыгнул большой кот с колбасой в зубах, онеерастерзал,упализабилсяв судорогах!Всепродуктыоказалисьотравлены,мы их есть не стали... нет, не стали... А коту поставилипамятник--они стоит до сих пор.
--Вамповезло,--ухмыльнулсяЮлий,-- ваш редактор большой шутник, это редкость в провинциальной газете.
-- А вы, пан профессор, тоже так думаете?
-- Не знаю, не знаю... Но вы-то ночью -- следили замной, что ли?
--Янизакемнеслежу,панпрофессор.Номоя обязанность, -- голос его стал служебно-скучным, -- знатьвсе, что происходит в городе... особенно по ночам.
Уменяпропалаохотапродолжатьразговор. Полицейские шутки... вроде бы глупость...ичто-тозловещее...недурное знакомство...Чтобыускоритьразвязку,яразлилпо рюмкам остатки водки.
Майормолчавыпил,ивзглядегоопятьпомутнел.Он медленно качнулся вперед и повалился на стол.
--Почему п...пан пп... профессор... п...почему... -- его язык еле ворочался, -- Юлий сс... скажи ему... что я неопп... не опасен...
--Он не опасен, -- бесцветным голосом повторил Юлий, его начинала раздражать эта сцена.
Майоропустилголовунаруки,онбылбезнадежнои окончательнопьян.Мыпомоглиемуспуститься по лестнице и сдали с рук на руки милиционеру, сидевшему за рулем его машины.
3
Такунасдальшеиповелось,чтодневныечасымы просиживаливресторане. В неподвижной жаре делать что-нибудь было трудно,имывскорезаметили,чтобольшинствонаших знакомыхстараетсявэтичасыотсыпаться.Одни уходили на два-тричасаобедатьдомой,другие,задернувшторы, укладывалисьнакожаныедиванывсвоихкабинетах или даже спали, посапывая за столами в рабочих креслах.
Юлий же, как и я, не любил спать днем, и мынепринимали участиявэтойвсеобщейсиесте.Онвообще спал немного -ложась очень поздно, втри,атоивчетыре,вставалне позднее,чемвдесять,иеслиднемначиналуставать, то пристраивался где угодно подремать четверть часа,послечего, протеревши,каккошка,глазаи щеки рукой, становился опять свежим и улыбающимся.
Обычно после полудня, искупавшись в море, мы занимали свой столикитянулихолодноепиво,либосухоевино;под успокоительныйшумкондиционераЮлийчиталмнеотрывки сценария, где герои фильмарассуждалинанаучныетемы,или расспрашивалобокеанографическихтерминах,выбираяиз них самые звучные.
Юлий вскоре открыл удивительное свойство стекляннойстены ресторана, выходящей на площадь. Сквозь двойные телстые стекла, защищающиеот жары прохладный искусственный воздух, снаружи не проникалонизвука,иэтиммы,будтошапкою-невидимкой, исключалисьизжизнигорода,становилисьееизумленными наблюдателями,словносмотреливокеанизиллюминатора батисферы.Стоилоподойтик этой прозрачной стене, и площадь превращалась в волшебный театр. Самые простыесобытияуличной жизнистановилисьчудом,вседвигалось плавно, в непонятном нам, но завораживающем ритме медленноготанца.