Она приравнивала его к Богу, совсем как некоторые пациенты. Они оба знали, что это несправедливо. Просто ей хотелось, чтобы он на самом деле был всемогущим.
– Пока мы бессильны. Хотя некоторые новые препараты, возможно, изменят положение дел. В последнее время мы стали кое‑что применять, и вполне вероятно, это поможет. Только вы должны помнить, – мягко обратился он к ней, как будто она была ребенком, – что без нового сердца у этих людей не было бы никаких шансов. Они понимают это и готовы пойти на все, если хотят жить.
– Что вы хотите сказать?
– Некоторые не хотят. Они просто не желают выносить все это.
Он кивнул в сторону историй болезни и откинулся на спинку кресла, держа в руке чашку с кофе.
– Для этого требуется большая выдержка.
Теперь она поняла еще кое‑что. От него тоже требовалась огромная выдержка. Он был своего рода матадором, выходящим на ринг сражаться с быком по имени Смерть. Ее интересовало, как часто не оправдывались его надежды. И, словно прочитав ее мысли, он вдруг тихо произнес:
– Моя жена отказалась бороться за жизнь. – Он опустил глаза, а Мел смотрела на него, как будто ее пригвоздили к стулу. Что он сказал? Его жена? – У нее была первичная легочная гипертензия. Не знаю, слышали ли вы о такой болезни или нет. Она поражает легкие, а затем и сердце, и в таком случае требуется пересадка сердца и легких. Но к тому времени во всем мире были проведены только две подобные операции.
Конечно, я не стал бы сам делать эту операцию, – он вздохнул и подался вперед, – ее прооперировал бы кто‑нибудь из моих коллег, или мы могли бы отвезти ее к самому лучшему специалисту в мире, но она сказала «нет». Она хотела умереть такой, какой была, и не подвергать себя тем мучениям, через которые проходят, как она знала, все мои пациенты только для того, чтобы в любом случае умереть через полгода, год или два. Она спокойно встретила смерть.
Слезы заблестели у него на глазах.
– Я не встречал еще таких людей. – У него сорвался голос. Затем, справившись с волнением, он продолжил:
– Это произошло полтора года назад. Ей было сорок два года. Вероятно, мы могли бы все изменить. Но ненадолго. – Теперь он заговорил профессиональным тоном:
– В прошлом году я сделал две операции по пересадке сердца и легких. По весьма понятным причинам я особенно серьезно отношусь к этому. Нет оснований сомневаться в успехе подобных трансплантаций. – Но для его жены было уже слишком поздно. И в душе он никогда не откажется от борьбы, как если бы у него был шанс убедить ее позволить ему попытаться спасти ее. Мел с состраданием наблюдала за ним, сочувствуя его горю.
– Сколько у вас детей? – осторожно спросила Мелани.
– Трое. Марку – семнадцать, Пам исполнится четырнадцать в июне, а Мэтью шесть. – Вспомнив о детях, Питер Галлам улыбнулся и взглянул на Мел. – Они все замечательные ребята, а Мэтью такой забавный малыш. – Он поднялся, тяжело вздохнув. – Им всем было нелегко, но тяжелее всех переживал смерть матери Мэтью. Пам в таком возрасте, когда она действительно нуждается в Анне, но у нее есть только я.
Я стараюсь каждый день вернуться домой пораньше, но всегда возникает какая‑нибудь непредвиденная ситуация. Чертовски трудно растить детей одному.
– Я знаю. У меня такая же проблема.
Он обернулся и посмотрел в глаза Мел, как будто не расслышал, что она сказала.
– Она могла бы по крайней мере дать нам шанс.
Голос Мел прозвучал очень мягко:
– Но скорее всего сейчас ее уже не было бы с вами. С этим, должно быть, очень трудно смириться.
Он медленно кивнул, с грустью глядя на Мел.
– Да.
– А затем, спохватившись, что слишком сильно разоткровенничался, поспешно взял истории болезни, как будто желая хоть чем‑то восстановить между ними границу. – Извините. Не знаю, зачем я рассказал вам об этом. – Но Мел не удивилась; люди часто раскрывали ей душу, просто на сей раз все произошло намного быстрее, чем обычно. Он попытался загладить все улыбкой. – Почему бы нам сейчас не навестить Патти Лу?
Мел кивнула, все еще глубоко тронутая его рассказом. В данный момент было трудно подыскать нужные слова утешения, и она почти обрадовалась возможности увидеть малышку.
Девочка заулыбалась, увидев их обоих, и это напомнило Мел причину ее приезда в Лос‑Анджелес.
Они немного поболтали с Патти Лу, и, прочитав результаты ее обследований, Питер остался доволен. Он по‑отечески посмотрел на девочку.
– Знаешь, завтра у тебя будет грандиозный день.
– Да? – У нее широко раскрылись глазенки; она казалась одновременно обрадовавшейся и неуверенной.
– Мы хотим отремонтировать твое сердечко, Патти, чтобы оно было как новое.
– Тогда я смогу играть в бейсбол?
Мел и Питер улыбнулись.
– Ты этого хочешь?
– Да, сэр! – Она сияла от радости.
– Посмотрим. – Он ласково объяснил ей, какие процедуры будут делать ей завтра, осторожно, такими словами, которые она могла понять, и хотя девочка казалась встревоженной, но явно боялась не так сильно.
И было видно, что ей очень понравился Питер Галлам. Она огорчилась, когда они направились к выходу. Питер взглянул на часы. Была уже половина второго.
– Как насчет ленча? Вы, должно быть, умираете от голода.
– Кажется, – улыбнулась она. – Но я так увлеклась всем происходящим, что забыла о еде.
Питер выглядел довольным.
– Я тоже.
Они вышли из больницы и направились к его машине.
– Вы всегда так много работаете? – поинтересовалась Мел. Питер удивился.
– В основном да. Остается мало свободного времени. Невозможно даже на день отрешиться от дел.
– А ваша бригада? Разве нельзя поделить обязанности?
– Конечно, так мы и поступаем. – Но по его тону она засомневалась в правдивости ответа. Создавалось впечатление, что он почти всю ответственность брал на себя и ему это нравилось.
– А как дети относятся к вашей работе?
Он задумался на мгновение, прежде чем ответить.
– Видите ли, я не знаю точно. Марк собирается заняться юриспруденцией, Пам каждый день меняет свои увлечения, особенно сейчас, ну а Мэтью, конечно, еще слишком мал, чтобы задумываться о том, кем он хочет стать, когда вырастет, хотя в прошлом году он решил, что будет слесарем‑ремонтником. – Питер Галлам засмеялся. – Полагаю, я им и являюсь, не так ли? – Он усмехнулся, глядя на Мел. – Ремонтник. – Они вместе засмеялись, радуясь теплому весеннему воздуху. Солнце пригревало, и Мелани заметила, что за стенами больницы он казался моложе. И почему‑то вдруг она ясно представила его с детьми.
– Куда мы поедем обедать? – Он улыбался ей с высоты своего роста, чувствуя себя на удивление спокойно. Теперь их связывала дружба. Он открыл Мел свою душу и рассказал об Анне. И впервые за долгое время ему вдруг стало легко на сердце. Питеру захотелось отпраздновать свое преображение, и Мел улыбнулась, почувствовав его настроение. Что‑то в нем напоминало ей о том, как она подружилась с Грантом, но в то же время Мел ощущала, что испытывает нечто большее к этому человеку. Питер привлекал ее своей силой, мягкостью, ранимостью, открытостью, своей скромностью в сочетании с огромным успехом.
Он был необычным человеком, а глядя на нее, Питер Галлам думал почти то же самое о ней.