* * *
– Да мы вас знаем, господин капитан! Кто ж Филибера не знает? Мы же из-за Миуса, отсель рукой подать. Наслушались!..
– …И навидались! Наелись даже. К нам не один Подтёлков, язви его в жилу, захаживал, но и морячки краснопузые – от Сиверса. Только в нашей станице пятерых расстреляли и штыками покололи, еще дюжину в заложники взяли. А уж грабили!..
– С зуавами, господин капитан, деда мой, царствие ему небесное, еще в Крымскую войну переведывался. Самые, говорил, лихие головы, башибузуки прям. Ну, теперь мы и сами, значит, ничуть не хужей…
– Вы не верьте, Микола Федорыч, что Дон большевикам поддался. Спит он пока, да мы не спим, проснулись кубыть. Сдюжим, все, чего велите, исполним. Только… Спор у нас, уж извините, зашел. Фамилие ваше, стало быть, Кайгородов? Приметное оно дюже. Уж не с Алтая вы, не из тамошней казары родом?
* * *
– Николай Федорович, не волнуйтесь. К полудню 21-го я буду в Глубокой. Если вы с отрядом не успеете, атакую сам. Говорите, гаубичная батарея? Ничего, было у меня нечто похожее под Ковелем. Возьмем в шашки. Мне, как… дарвинисту не положено клясться, но я могу поручиться именем Малаки Тавуса, пусть царствует Он вечно-вековечно. Да не увижу я гору Лапеш, где ждут Семеро, да стану я добычей Змеиного царя, если… Ну, вы понимаете.
– Чар-яр, поручик!
– Чар-яр, бояр!
* * *
Бронеплощадка, осиротелый Норденфельд… Нет нашего канонира! Пулеметы при двух последних цинках патронов, трехдюймовки Рождественского Деда – какие взять, какие оставить? Консервы и сухари – паёк на двое суток, пополнить так и не успели. Лекарства, лекарства, лекарства… Спирт есть, и то спасибо.
Трое юнкеров больны. Оставить? Где оставить? В поселке нет даже фельдшера.
Паровозы, наша железнодорожная команда, без которой мы бы давно пропали. Запасные рельсы, инструменты… Хватит? Не хватит?
…Кленович Ольга Станиславовна. Дать ориентировку по телеграфу? Профсоюз обещал помогать – и пока помогает. Но Антонов стал сажать на станциях своих телеграфистов, если перехватят…
В желтой пачке – последняя папиросина. Salve!
Что еще?
– Господин капитан! Николай Федорович! Вторая рота… Они говорят… Они уходит!
– Понял, Сергей, не волнуйтесь так. Я иду.
2-я Социалистическая. «Смело друзья, не теряйте бодрость в неравном бою…» Да, конечно.
* * *
Стояли ровно, не дыша, как и положено на последнем параде. Винтовки у ноги, патронные ленты – крестом поверх полушубков и шинелей, лохматые шапки – до самых нахмуренных бровей. Ожившая старая фотография, не хватает лишь красного знамени…
Вот и оно! Не знамя, правда – значок у флангового. Но и его достаточно. Намекают? Да чего там намекают, все прямо в лоб.
– Гражданин Кайгородов. 2-я Социалистическая рота провела митинг, на котором единогласно принята следующая резолюция…
Однорукий прапорщик Веретенников в это утро хрипел даже страшнее, чем тогда, на перроне Лихачевки. Шарф ему подарить, что ли?
– …Бывший войсковой старшина Голубов является верным сторонников социалистической демократии и выступает за создание однородного левого правительства Донской области. Центральный комитет социалистов-революционеров ведет в настоящее время переговоры с социалистическими элементами Дона, поэтому военные действия полностью противоречат…
Ветер стих, но красный флажок в руке флангового чуть заметно подрагивал. Все было ясно. Дальше можно не слушать.
Я поднял ладонь, шагнул вперед – прямо на замерший в холодном напряжении строй.
Умолк однорукий.
– Патронов нет, нет снарядов – я говорил негромко, даже не стараясь повысить голос. – Юнкера пойдут в штыковую. Я пойду вместе с ними…
Мир сопротивлялся. Пружинил. Не хотел меняться. Он имел на это право.
– …А вам я пришлю попа. Авось, отпустит грехи – за то, что помогали «кадетам» и прочим врагам трудового народа. Как там в вашей песне? «Гимн нам народ пропоет, добрым нас словом помянет, к нам на могилу придёт»? Могу лишь позавидовать – от нас не останется могил. Все! Война окончена – всем спасибо. За расчетом – к юнкеру фон Прицу.
Повернулся, поправил башлык, на миг закрыл глаза, впуская в Мир веселых золотистых чертиков.
Что-то крикнули в спину – растерянно, с обидой…
Слушать я не стал.
Лабораторный журнал № 4
16 марта.
Запись восьмая.
На нашей площади Свободы намечается очередное побоище. Полно милиции – еле прошел к Университету. По краям агитационные палатки с флагами, крепкие молодые люди в полной боевой, пресса с телевидением в предвкушении. Все из-за того, что некий киевский гастролер возжелал прямо с площади обругать правительство. Зрелище привычное, упомянул же я его, поскольку подобные танцы с саблями, на которые лично я давно не обращаю внимание, очень интересовали Второго. Почти в каждой записи упоминание о политике. Не раздражает, но все-таки отвлекает.
Второй – человек желчный и скептически настроенный. Подозреваю, что в глубине души он считал Q-реальность очередным псевдонаучным шарлатанством, по крайней мере, до первого своего «погружения». Что любопытно, разнося в клочья «псевдонауку», Второй сосредотачивается не на шарлатанах, а почему-то на ученых. Странно и даже обидно. Все направления ноосферных исследований с самого начала четко позиционировали свое отношение к мистике, оккультизму и прочим Блаватским. Опыт, эксперимент, проверяемость результатов, воспроизводимость – критерии самые четкие и жесткие.
Второй договаривается до того, что приводит цитату, которую приписывает Эйнштейну, о ненависти к науке, приведшей его к вере в Бога. Заодно достается и ученым-жуликам, которые (см. вчерашнюю запись) обманывали людей перспективами полуторавековой жизни. Особенно перепало академику Александру Богомольцу, в свое время много сделавшему для популяризации идеи «прожить 150». После чего следует намек, что Джек Саргати, дескать, тоже…
Если Бог и вправду есть, то Он знает мое отношение к нынешней «официальной науке» и ее «корифеям». Но пьяный поп и епископ-мужеложец – не доказательство неправоты Церкви. Дабы внести ясность – и для себя, и для будущих читателей Журнала – постараюсь разобраться.
Прежде всего о цитате. Она достаточно известна, но чаще всего подается с искажениями. Выглядит она так:
«Моя ненависть к науке, технике когда-нибудь приведет меня к такому абсурду, как вера в Бога.»
Сказано лихо, но изрек сие не Эйнштейн, а кинорежиссер Луис Буньюэль. К сказанному добавил: «Если Бог существует, то как я ненавижу Его!» Спорить с такой позицией бессмысленно, но Q-реальность – это и наука, и техника, значит Второй попал явно не по адресу.
Некоторые исследователи действительно увлекались возможностью долгожительства. Гуфеланд, автор известной «Макробиотики», полагал, что продолжительность жизни человека должна достигать 200 лет. Но это писалось больше века назад, когда реальные возможности человеческого организма только начинали изучаться. Нечто подобное утверждал и Мечников, пытаясь, между прочим, дать конкретные рекомендации. Винить ученых за то, что они хотя бы попытались, грешно. Продление жизни – не изобретение атомной бомбы. К тому же работа над проблемами долголетия дала очень много полезных результатов вполне практического свойства.
Академика Богомольца и в самом деле немало упрекали в откровенной фальсификации, даже в попытке «обмануть Сталина», поманив того перспективой бессмертия. После ранней кончины ученого (Богомолец умер в 66 лет) Отец Народов якобы изрек: «Обманул, подлец!» Самому академику мстить было поздно, зато Институт экспериментальной биологии и патологии, детище всей его жизни, разогнали и чуть ли не разобрали по кирпичику.
Где-то так все и было. В 20-30-е годы ученые-биологи, пытаясь спасти научные учреждения и продолжить исследования с некоторой гарантией личной безопасности, поманили безграмотных большевиков перспективой если не бессмертия, то долгожительства и «вечной молодости». Как это выглядело на практике, прекрасно показал Булгаков в «Собачьем сердце»:
«Но только одно условие: кем угодно, что угодно, когда угодно, но чтобы это была такая бумажка, при наличности которой ни Швондер, ни кто-либо другой не мог бы даже подойти к дверям моей квартиры. Окончательная бумажка. Фактическая. Настоящая. Броня.»
Богомолец действительно говорил и о 120 и о 150-ти годах жизни и под эти разговоры смог продолжить работы по вполне «земным» проектам. Его цитотоксическая сыворотка (АЦС) спасла тысячи жизней в годы войны.
В то же время академик никого не обманывал. Специально взял в библиотеке редчайшую книгу: А.А. Богомолец «Продление жизни» (Киев, 1938 год). Если бегло ее перелистать, дух захватывает.
«Колхозники села Гали (Абхазия) недавно отпраздновали 132-летие старейшего жителя селения, живого свидетеля многих исторических событий начала XIX века Кацба Тлабаган…»
«Всего лишь год назад умер в возрасте 155 лет житель Очимчирского района Хапара Кнут…»
«В селе Карпиловка Отсерского района живет 130-летняя женщина Ульяна Якименко…»
И – под фанфары: «Не только сто, а и сто пятьдесят лет не являются пределом не только жизни, но и сохранения работоспособности человека. Нет, однако, оснований считать и эти цифры предельными.»
Вот так! Вы все поняли, товарищ Сталин? Давайте бумагу – окончательную, фактическую, настоящую. Броню!
Если же вчитаться… Академик ничего не утверждает, а лишь пересказывает мнения. Да, Гуфеланд обещал людям 200 лет жизни. Да, Мечников этим очень увлекался. Да, вековечная мечта человечества. Откуда все эти Хапара Кнуты и Ульяны Якименко? Из текущей прессы, понятно, с указанием соответствующих газет. Или вы не верите советской прессе?
"– И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет.
– Гм… Да ведь других нет?
– Вот никаких и не читайте."
А что же сам Богомолец? «Институт клинической физиологии Академии Наук УССР, приступив к изучению проблемы долголетия, командировал осенью 1937 года группу научных работников в Сухуми.» И как? Ничего конкретного. Отыскали дюжину старичков без всяких документов, утверждавших, что им за сто. Зачем гостей дорогих разочаровывать? Сознательность, правда, проявляли не все. «Один из этих старцев, 107 лет, упорно отрицал свой возраст и утверждал, что ему всего 70». Ничего, убедили, осень 1937-го на дворе. «Изобличенный сверстниками и свидетелями, он признался…» Еще бы! У нас и не такие бобры кололись!
Пересказав все эти байки (и ни за что, понятно, не ручаясь), академик делает вывод, что работы еще много, очень много – а заодно всячески рекламирует исследования своего института, обращая особое внимание на цитотоксическую сыворотку – ту самую, что так пригодилась в годы войны.
Даются также практические и очень подробные рекомендации по долгожительству, легко сводимые к великой формуле: «кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет». Опять же, кто возразит?
В переводе на понятный язык книга Богомольца расшифровывается просто. Люди (в том числе академики и корреспонденты советских газет) всегда мечтали о том, чтобы прожить побольше. Ученые вполне допускают возможность очень долгой жизни и пыталются найти к этому пути. Конкретных доказательств и методик еще нет, но попытки прекращать нельзя. А вдруг получится? Пока же занимайтесь физкультурой, не ешьте жирного на ночь, не увлекайтесь излишествами – и здравы будете.
Какие претензии к академику?
В общем, Второй кругом неправ. Наука никого не обманывала. Мнения высказывались разные, но мнение одно, конкретные же результаты исследований – совсем иное. Пока предельным возрастом человеческой жизни считается 120 лет. Но такое – редчайшее исключение, норма куда скромнее. По расчетам русских физиологов Л.А.Гаврилова и Н.С.Гавриловой, видовая продолжительность жизни человека находится в пределах 95±2. Где-то на такой же срок «рассчитан» человеческий мозг, после чего идет угасание. Это связано не только с биологией и химией, но и с очевидной «усталостью» психики. Человек еще способен доживать – но не жить.