– Давай свой полтинник, разменяю, – предложил он, наверняка зная, что у них нет ни цента.
– У тебя по «единичке» найдется? – не растерялся наглый.
– Единичкой ты не отделаешься, – спокойно ответил Женька. – Сейчас за это по червонцу дают. Хочешь, устрою?
Выдержка у наглого оказалась завидной.
– Слыхал, Витек? – обратился он к напарнику через Женькино плечо. – Он вроде нам угрожает?
– Чего хамишь, лох? – хлопнул Женьку по спине долговязый с явным расчетом, что тот повернется к нему и подставится крепышу в костюме.
Женька на уловку не клюнул, не сводя взгляда с наглого, крикнул вдруг требовательно:
– Шериф! Ко мне!
Оба налетчика повернули головы в сторону «жигулей». Воспользовавшись этим, Женька ударил ребром стопы по голени впереди стоящего и, когда тот рефлекторно наклонился, – коленом в челюсть опрокинул его на асфальт. Долговязый замахнулся, но Женька, развернувшись, перехватил руку и ткнул ему в подбородок короткий ствол «Скифа»:
– Стоять! Одно движение – и из твоей башки вылетят мозги, если они у тебя там есть, конечно.
Долговязый застыл. Шериф, выскочив из машины, мчался на долговязого во всю прыть. Тот лег ничком и вытянул руки по швам (знал, сволочь, что собаки не трогают человека в таком положении). Шериф остановился, но лаять не переставал.
Несколько прохожих наблюдали за развитием событий.
– Сейчас я заберу песика к подержу до тех пор, пока вы будете бежать во‑он в том направлении, – сказал Женька. – Как только остановитесь – пускаю. Все ясно?
Долговязый согласно моргнул.
– На старт! – Женька сунул пистолет в карман и взял Шерифа за ошейник. – Внимание! Марш!
Наглый поднялся, похромал нехотя, то и дело оглядываясь. Долговязый по инерции пробежал метров десять и перешел на шаг.
– Бегом, я сказал! – рявкнул Женька. – Шериф, голос!
Шериф неистово залаял и рванулся так, что пришлось приподнять его на ошейнике.
Двое побежали. Довольные зрители, смеясь, стали расходиться.
– Хорошо, Шериф, – Женька потрепал друга по спине и направился к машине. – Садись вперед, заслужил, – сказал он, распахнув перед ним пассажирскую дверцу.
Сев за руль, достал «Кэмел», воткнул прикуриватель в гнездо.
– Их счастье, что нас с тобой дело ждет, да? Поехали, угостимся пломбиром!
Пес высунул язык и тяжело дышал, не сводя взгляда с остановившихся в ста метрах налетчиков, отчего казалось, что он улыбается.
«Одиннадцать часов ровно», – раздалось в салоне.
Начала возрастать активность цзи‑юань – точки канала сердца.
10
– Здравствуй, Женечка!.. Ух ты, какой! – последние слова пожилой Танькиной соседки тети Гали относились к Шерифу. Женька поднимался по знакомой лестнице подъезда, в котором даже запах остался, кажется, неизменным со времен его юности. Сверху доносилась старенькая мелодия – ветеран дядя Сеня крутил пластинки.
– Здрасьте, теть Галь, как здоровьице?
– Слава богу, пенсия, вот только маловата, – соседка остановилась передохнуть. – Как думаешь, вымрем?
– Вымрете, теть Галь, обязательно вымрете, – пообещал Женька и протянул ей одну из шести порций эскимо, которые нес в руке наподобие букета, – если не будете есть мороженого.
– А если буду? – засмеялась она.
– Тогда все равно вымрете, только очень не скоро.
Соседка взяла гостинец.
– Тогда все равно вымрете, только очень не скоро.
Соседка взяла гостинец.
– Спасибо, Женечка.
– На здоровье…
Дверь отворила сестра.
– Звоню, звоню, – чмокнув ее в щеку, сказал Женька вместо приветствия. – У вас что, телефон не работает?
– Да со вчерашнего дня уже. Вечером обещал мастер прийти.
Из комнаты вышел Мишка.
– Здорово, дядя Женя!
– Привет!..
Шериф упал у Мишкиных ног, племянник повалился рядом, смеясь и приговаривая ласковые слова. Женька, разувшись, юркнул в ванную – начавшее таять мороженое запачкало руки.
– Положи пару порций Шерифу, – распорядился он оттуда, перекрикивая шум льющейся воды. – Я ему обещал. А папа где? – спросил у Мишки, появившись в гостиной.
– На службе.
«Прохор – птичка дорогая, берегите попугая!» – раздался голос из подвешенной к потолку клетки.
– Привет, Прошка, – качнул Женька клетку, заставив птицу испуганно соскочить с жердочки.
«Ложись!» – закричал попугай неожиданно громко.
В прошлом году Танька вышла замуж за сорокалетнего майора, в общем, неплохого мужика, дослужившегося было до полковника, но разжалованного за пьянку. Перед женитьбой Зина (так в кругу новой семьи звали Зиновия) «закодировался» по собственной воле и с Танькиного согласия, и теперь спиртного не употреблял, все свободное время посвящая жене и приемному сыну. В Мишке он души не чаял, никогда не повышал голоса и тащил в дом все, включая корм Прохору, а так как он служил в отделе снабжения Генштаба, продукты у них не переводились. Да и Танька за этот год изменилась к лучшему, стала умиротвореннее и покладистей с приходом хозяина и достатка.
– Уроки учим? – взял со стола учебник литературы Женька.
– Стих, – вздохнул племянник. – Ма! дай мне, я его покормлю!.. – рванулся он.
Танька отдала ему миску с мороженым, облизала пальцы. Шериф, энергично виляя хвостом, направился вслед за Мишкой на кухню. Женька неожиданно захохотал:
– Послушай‑ка!.. «В жаркий полдень на исходе лета Шел старик дорогою прямой, Вырыл вишню молодую где‑то И, счастливый, нес ее домой…» А?
– Хорошее стихотворение. Исаковский. Мы его с тобой тоже когда‑то учили.
– Да нет, ты врубись: «Вырыл вишню молодую где‑то…» Это же называется «мелкое хищение» и карается исправительными работами сроком до одного года или штрафом в размере…
– Да ну тебя! – до Таньки наконец дошло.
– Эх, жаль, телефон не работает, – но унимался брат. – Надо запомнить. Петру расскажу, он такие стихи любит.
«Прохор отличается умом и сообразительностью», – оповестил попугай и зычно скомандовал: – «Р‑равняйсь!! Смир‑рна‑а!!»
– Вольно, – сказал Женька.
В комнату, облизываясь, вернулся Шериф.
– Мишаня, а ты чего мороженое не ешь?
– Я ему не даю, – крикнула Танька из кухни, – пусть пообедает вначале. Женя, ты с нами есть будешь?
– Перехвачу чего‑нибудь.
– Дядя Женя, давай с тобой в шашки сыграем? – предложил племянник.
– Некогда.
– Ну, одну партию, а? На патроны?
– На что?
Мишка прыгнул под кровать, вытащил из‑под нее старый фибровый чемодан со своим скарбом.
– Вот, – и положил на стол два холостых 9‑мм пистолетных патрона.
– Где взял?
– Мне их папа Зина проиграл.