Сухинин выпил предложенную штрафную, какая-то девушка заботливо наполнила его тарелку шпротами и оливье. Выпитый коньяк и квартирное тепло разогнали разбушевавшиеся старые дрожжи, и он опьянел. Сильно поплыл головой. По кругу, по спирали, по диагонали, потом вверх и вниз…
Та девушка, которая подкладывала ему оливье, пригласила Сухинина на танец.
Скупой мужской слезою рыдал медленный Род Стюарт. И не дожидаясь, покуда музыка доиграет, Сухинин вдруг резко разорвал кольцо нежных рук, сомкнувшееся у него на затылке и побежал рыская по закоулкам квартиры, побежал искать её. А как известно, кто ищет, тот находит.
И он нашел.
В v-образном развале её белых нежных стройных ножек увидал грубую жопу…
Жопу Пузачёва.
***
Интересно!
Некоторые считают, что фактически пережив своего врага, они тем самым как бы совершают акт мести… Но разве так? Разве это правильно?
***
– Знаешь, как по французски расшифровывается Тэ-Жэ-Вэ? Думаете, "Тран Гранд Витэсс"* – Бакланов с задорной подковыкой поглядел на Сухинина и Веронику, – на самом деле это расшифровывается, как "Тран де Гранд Вибрасьён"** Сказал, и сам засмеялся своей шутке.
Сноски:* Tran Grand Vitesse – Высокоскоростной поезд ** Tran Grand Vibration – Поезд большой тряски Хотя, едучи от Парижа до Марселя, Сухинин особой тряски не почувствовал. Зато почувствовал невидимые лучи, что исходили от тела и лица Вероники. А сама Вероника совершенно по-детски спала в своем кресле, спала наклонив свою белокурую головку на выступ подголовника. Губы ее были слегка разомнуты, и Сухинин, вглядываясь в ее лицо, казалось даже видел потоки воздуха. Холодные, втягиваимые ею со вздохом, и теплые, исходящие из её лёгких при выдохе.
Шиза, – подумал Сухинин и принялся глядеть в окно.
Бакланов не спал. Он все время нес какую-то чепуху.
– Знаешь, в Америке врачи не рекомендуют мужчинам, кому за сорок пить молоко, – трендил Бакланов свою нескончаемую белиберду, – а я вот врачей не слушаю, и пью, потому что в молоке кальций, а кальций, если его не давать организму, вымывается с мочой и тогда возникает угроза остеопороза, и как следствие опасность перелома шейки бедра.
– Боишься помереть, – усмехнулся Сухинин.
– Боюсь не помереть, а боюсь остаться привязанным к креслу каталке инвалидом, – парировал Бакланов.
– Наверное, до старости трахаться хочешь, – снова усмехнулся Сухимнин.
– Именно хочу, – кивнул Бакланов, – потому что лучше трахаться, так как в этом есть истинное качество жизни, чем жить иллюзиями и онанировать, как ты.
– А я понял, что означает фамилия Бакланов, – сказал Сухинин.
– Ты уже говорил, – отмахнулся Бакланов, – ты говорил про своих зэ-ка.
– Нет, я и без моих зэ-ка сам понял, – сказал Сухинин, – бакланить, это молоть всякую чепуху, вроде тебя.
Они замолчали и сохраняли молчание вплоть до самого arrivait.
***
Глава 5
Yellow River Он окликнул меня. Я не обернулась. Не обернулась, потому что не оборачиваюсь на окрики вроде "эй ты" или "постой, девушка". Хотя, а как он еще должен был меня окликнуть, если не знал, как меня зовут? Заорать типа "эй, девушка из вагона метро, о попу которой я так привык отираться"?
Вобщем, он догнал меня, когда я уже спустилась в переход, догнал и схватил за локоть. Я даже перепугаться толком не успела. А он – герой. Он так самоотверженно бросился меня догонять, что даже машину свою не закрыл.
Сперва он минут пять извинялся, потом минут пять уговаривал поехать с ним…
Смешная история. Сперва испытываешь к человеку брезгливое равнодушие и подозреваешь его во всех тяжких, потом проявляешь какое-то любопытство…
Неужели и правда, все браки и все любовные альянсы предопределены на небесах?
Все-таки мы бабы народ одинаково бездарно глупый и дешевый. Уговорил он меня сесть к нему в машину.
Потому что с утра, какой женщине не захочется подремать на мягком теплом сиденье иномарки, нежели стоймя трястись в переполненном вагоне метро и еще бегать по этим длинным коридорам на станциях пересадок?
Уговорил.
И где она наша патентованная осторожность?
Сама же поперву подозревала его в том, что он чуть ли не сексуальный маньяк, а теперь по доброй воле без принуждения села к нему в машину! Никакой рассудочности нет у бабы! Никаких мозгов, одни только чувства и эмоции.
Как увидит баба иномарку, так и разомлевает…
Я ее караулил во все глаза глядел, едва не проглядел.
С работой уже решил – хрен с ней с работой, опоздаю на час, сошлюсь как всегда на пробки, у начальства тоже автомобили, все в этом солидарны.
И едва её не проглядел.
Засёк её курточку и беретик уже со спины, уже когда она стала спускаться вниз по ступенькам в подземный переход. И тут, словно молодой олень, откуда только прыть, да силы взялись? Выпрыгнул из машины, перемахнул напрямую через парапет, словно пэтэушник молодой, и что самое смешное и нелепое, как заору что-то такое немыслимое, типа "эй, постой, эй, не уходи"…
Её зовут Лёля.
Хорошее имя. И очень ей подходит.
Она работает в центре возле Трёх вокзалов в высотке Министерства Транспортного строительства на Садовом кольце.
Я когда прикинул, как мне ехать, подумал, что вряд ли мы на машине доедем быстрее, и побоялся, что она не согласится. Но она согласилась. Как это было здорово! Как это было чудесно! Это была самая большая удача моей жизни в этом году. А может, и не только в этом году, а самая большая удача вообще всей моей жизни?
А знаете, на работу она в этот день не опоздала!
Я по проспекту Мира до Сухаревской доехал почти не простояв нигде. А по Садовой мы до ее Высотки домчались буквально за пятнадцать минут. Когда она уже собиралась выходить, я взял-таки у нее номер мобильного телефона. Сказал, что завтра за ней утром обязательно заеду в Свиблово и заверил ее, что мне это совершенно по пути. Она засмеялась и кокетливо так заметила, что мол, к хорошему быстро привыкают.
Это я хороший?
***
В доме на рю Франсуа Роз их ждал сюрприз.
И этим сюрпризом был Митрохин.
– Откуда ты здесь? – совершенно бесстрастно спросила Вероника.
– Покуда вы на поездах от Парижа катались, да на машине от Марселя, я из Москвы прямым рейсом на Ниццу, – весело отвечал Митрохин.
– Но ведь у тебя желтуха, – удивился Бакланов, – гепатит "А".
– Нет, это я морковки переел и каратином окрасился, – возразил Митрохин, – врачи меня вчера вечером отпустили и вольную мне дали.
– Значит, как сексуальный партнер, ты опасности более не представляешь? – поинтересовалась Вероника.
– Я чист, как мальчик Робертино Лоретти, – во весь рот улыбнулся Митрохин, – я свеж и надушкан, как жертвенный жених культа Афродиты Критской.
– Давайте мы его все теперь трахнем! – воскликнул Бакланов и подмигнул Сухинину,
– Сухинин, первым будешь?
Сухинин хоть и не питал никаких иллюзий, но приезд Митрохина его расстроил.
Не было счастья с Вероникой до смерти Пузачева, не будет и после, – так он сам для себя решил и предопределил, так что, какая уж это помеха – Митрохин?
– Что нового на Москве? – томно закинув голову и пуская тонкую струйку дыма, спросила Вероника, – что говорят?
– Что говорят про тебя? Или что говорят про Путина? – уточнил Митрохин.
– Вообще, – неопределенно ответила расслабленная Вероника.
– Вообще говорят, что мы развиваемся динамично, – сухо сказал Митрохин и вдруг решительно предложил, – а не поехать ли нам теперь же в Монако в казино?
Странно, но идея понравилась всем.
И даже индифферентному Сухинину.
***
Когда живешь в поле – у тебя есть три радости: – почта с материка.