Каждый прилёт вертолёта с начальником партии или – бери выше – с начальником экспедиции, ждёшь со смешанным чувством. Начальство прилетает обязательно для того, чтобы устроить тебе головомойку. В этом состоит закон полевого бытия. Но начальство с большой долей вероятности, помимо пиздюлей привозит еще и почту. А это радость!
Письма от родителей, это как обязательная часть праздника. Их не особенно ждёшь, потому что они непременно будут. Ведь родители никогда не подводят, они пишут с безотказной непременностью восхода и заката. И от этой непременности, радость получения конверта, заполненного узнаваемым отцовским каллиграфом, не столь велика, как от письма, написанного институтским приятелем или подружкой. Да и в письмах их – ничего особенного. Новости про шалости кота Мурзика, да советы одеваться потеплее, есть больше витаминов и беречься от недобрых людей. Зато письмо от друга, какую бесконечную радость и теплоту для сердца приносит оно!
Друг напишет именно о том, чего здесь в поле так недостает и о чем по неосведомленности своей никогда не напишут родители. Друг напишет и о последнем концерте группы Кино с Виктором Цоем, что был две недели назад в клубе завода Трубосталь, друг напишет и о новых дисках "AC-DC", которые привез из Амстердама морячёк Женя Смирнов, друг сообщит и новые сплетни про Веронику и про Пузачёва…
Эх… Теперь вот у геологов спутниковые телефоны, спутниковые антенны к компьютерам и круглосуточный Интернет. Посылай, да отправляй мэйлы всем друзьям, а то и вообще – беседуй с ними он-лайн через гарнитуру и веб-камеру!
Ясно теперь, как жил Пушкин в Михайловском – от письма до письма… И интересно, вообще написал бы он что-либо, если бы в Болдино у него был Интернет и круглосуточная он-лайн связь с другом Пущиным и с милой Натали?
В поле была еще и радость номер 2.
Коротковолновый приёмник ВЭФ-СПИДОЛА.
Вечером, когда Сухинин залезал в свой спальный мешок, он включал приёмник, всегда настроенный либо на Би-Би-Си, либо на Голос Америки и слушал Севу Новгородцева… Или концерт поп-музыки, составленный Юрием Осмоловским.
Сева-Сева Новгородцев,
Город Лондон Би-Бе-Си-и-и-и…
Сколько раз пьяный он засыпал в своем комарином краю под эту припевку лондонских барышень!
Да! В этой связи еще и про полевую геологическую радость номер 3…
Водка, коньяк, спирт…
В принципе, в поле существовал сухой закон. Но практически, никто из начальства его не соблюдал. Если уж даже вертолетчики, и те не всегда трезвыми летали!
У начальника партии был спирт. Кстати, спирт выдавали и геофизикам – на протирку контактов, на протирку, ха-ха! – микросхем…
А руководитель группы геофизиков Дядя Митяй знал куда расходовать этиловый ректификат. На контакты в приборы – ни единой капли не попадало!
Зато Дядя Митяй умел делать удивительные, и как он утверждал – целительные настои. На "встань-корне", который он выменивал у местных охотников на патроны к карабину, на простой морошке с сахаром… Это называлось у него "ликером для девочек". Опытный острослов и балагур (а по мнению многих – просто пиздобол) техник-геодезист Саша Востряков, тот во время импровизированных пьянок всегда кричал Дяде Митяю, – не наливай Сухинину на "встань-корне"! Ему это совсем ни к чему, он и здесь в поле баб не трахает, и там на материке в Питере его Вероника ему не даёт!
Порою хотелось набить морду этому Вострякову. Но Сухинин просто надувался и надутый-обиженный уходил в свою палатку предаваться радости номер 2. Включал СПИДОЛУ и слушал музыку.
А кстати! Думаете, слушать музыку на кассете это одно и тоже, что по волнам Би-Би-Си ? Нет, совсем иное это удовольствие. По волне радио, оно, может и не так качественно, может и волна убегает и музыка то громче – то тише, и треск разрядов, и помехи мешают.
Но есть в этом слушании по радио – что-то живое. Это как на картинку красивой девушки, повешенную шофером Колей в кабине вездехода смотреть, или как смотреть на живую геологиню-практикантку Валю Маланину, когда она на полуденной жаре, снимает свитер и футболку, оставаясь в шароварах и топике своего красного бикини…
И еще:
Для многих в поле была еще и радость номер 4.
Это картишки.
Причем, здесь в этой доступной всем радости просматривалось классовое расслоение, получившееся в следствии неравенства в полученном некогда образовании и вообще неравенство в умственных способностей обитателей полевого лагеря.
Так, если работяги-бурильщики и шоферня резались в своей палатке в примитивный набор игр вроде "буры" и "шмэна" и "трёх листиков", то интеллектуальная элита – геологи, геодезисты и ночевавшие иногда здесь начальники, предпочитали "кинга",
"тысячу" и "преферанс". Однажды, даже, кто-то из заночевавших в лагере вертолётчиков пытался научить всех игре в покер, но сложные и путаные объяснения фигур не достигли глубин понимания, и лётчика "раздели" в обычную "сочинку" по десять копеек за вист.
Вообще, до определенного момента своей биографии Сухинин считал, что он не азартен.
– Какой ты нахрен дворянин и гусар! – кричал на него балагур Саша Востряков, – если ты в карты не играешь и за девками не бегаешь! Тебе в монахи или в попы, а не в геологи и не в гусары!
Пытался Сухинин играть с товарищами и в преферанс по десять копеек за вист, пытался и в Кинга, и в тысячу. Не забирало. Не брало! Думал уже про себя, что прав Саша Востряков – нет в нем в Сухинине азарта, нет в нем куража.
Но приключился с ним однажды такой случай.
Было это в Ленинграде. Только-только тогда стали появляться в некоторых барах столы для игры в американский бильярд. И занесло как-то пьяного Сухинина в его вечных скитаниях по зимнему Питеру, когда он просто не знал, куда потратить деньги, где найти утешение своей измученной любовью к Веронике душе, занесло его в один бар на Пионерской. Играла музыка, лондонским туманом клубился сигаретный дым. Бандиты играли на русском бильярде. Студенты с девочками катали разноцветные шарики в американский пул. Девочки картинно и красиво отклячивали попочки, когда наступал их черед бить кием по шарику и бандиты часто сталкивались своими жесткими корпусами с округлыми выступами девичьих форм.
Живая музыка, представленная поющим "чекловеком-оркестром", наяривала на своей ямахе про "владимирский централ-ветер северный".
– Девочки, погодите, дайте послухать, – говорили бандиты, – потому как я сидел, а ты не сидел…
За стойкой Сухинин разговорился с какими то студентами и те взяли его четвертым в игру в пул двое на двое.
Его напарницей была разбитная хохотунья с четвертого курса первого меда. Против их пары играли нагловатый белёсый парень с тёмненькой, похожей на индианку девушкой в черных вельветовых джинсах и с блёстками в волосах.
– А сыграем на деньги? Чего нам! – предложил белёсый.
Сухинин не возражал.
За проигрыш их пары платил он. Девушка – медичка ограничивала свой взнос тем, что целовала Сухинина в щеку.
– Она тебе потом укол в попу бесплатно сделает, – хохотал белёсый в очередной раз пряча в свой бкмажник деньги, что перекачевывали туда из Сухининского кармана.
– Ты чего? Подпольный миллионер? – стреляя глазками, спрашивала похожая на индианку девушка с блёсками в волосах.
– Нет, он геолог, газ на Ямале ищет, – отвечала за Сухинина его медичка-напарница.
Хоть и много денег, выходя из дому, брал с собою Сухинин, но и на много приходит свой конец.
– Что? Может в долг сыграем? – спросил белесый, убирая в свой бумажник пять последних тысячных купюр, проигранных Сухининым.