ГОЛОВЫ РАЗВЛЕКАЮТСЯ
Головам Тома и Брике еще труднеебылопривыкнутьксвоемуновому
существованию, чем головеДоуэля.Егомозгзанималсясейчастемиже
научными работами, которые интересовали его и раньше. ТомаиБрикебыли
люди простые, и без тела жить им не было смысла. Немудрено, что ониочень
скоро затосковали.
- Разве это жизнь? - жаловался Тома. - Торчишь как пень. Все стены до
дыр проглядел...
Угнетенное настроение "пленников науки", как шутяназывалихКерн,
очень озабочивало его. Головы могли захиреть от тоски прежде, чем настанет
день их демонстрации.
И профессор Керн всячески старался развлекать их.
Ондосталкиноаппарат,иЛорансДжономвечерамиустраивали
кинематографические сеансы. Экраном служила белая стена лаборатории.
Голове Тома особенно нравились комические картинысучастиемЧарли
Чаплина и Монти Бэнкса. Глядя на их проделки,Томазабывалнавремяо
своем убогом существовании. Из его горла даже вырывалось нечто похожеена
смех, а на глазах навертывались слезы.
Но вот отпрыгал Бэнкс, и на белой стене комнаты появилось изображение
фермы. Маленькая девочка кормит цыплят. Хохлатая курица хлопотливо угощает
своих птенцов. На фоне коровника молодаяздороваяженщинадоиткорову,
отгоняя локтем теленка, который тычет мордой ввымя.Пробежалалохматая
собака, весело махая хвостом, и вслед за нею показался фермер. Онвелна
поводу лошадь.
Тома как-то прохрипел необычайно высоким фальшивымголосомивдруг
крикнул:
- Не надо! Не надо!..
Джон, хлопотавший около аппарата, не сразу понял, в чем дело.
- Прекратите демонстрацию! -крикнулаЛоранипоспешилавключить
свет. Побледневшее изображение еще мелькало некотороевремяи,наконец,
исчезло. Джон остановил работу проекционного аппарата.
Лоран посмотрела на Тома. На глазах его виднелись слезы, ноэтоуже
не были слезы смеха. Все егопухлоелицособралосьвгримасу,каку
обиженного ребенка, рот скривился:
- Как у нас...вдеревне...-хныча,произнесон.-Корова...
курочка... Пропало, все теперь пропало...
У аппарата уже хлопотала Лоран. Скоро свет был погашен,инабелой
стене замелькали тени. ГарольдЛлойдулепетывалотпреследовавшихего
полисменов. Но настроение у Тома было уже испорчено. Теперь вид движущихся
людей стал нагонять на него еще большую тоску.
- Ишь, носится как угорелый, - ворчала голова Тома. - Посадить бы его
так, не попрыгал бы.
Лоран еще раз попыталась переменить программу.
Вид великосветского бала совершенно расстроил Брике. Красивые женщины
и их роскошные туалеты раздражали ее.
- Не надо... я не хочу смотреть, как живут другие, - говорила она.
Кинематограф убрали.
Радиоприемник развлекал их несколько дольше.
Радиоприемник развлекал их несколько дольше.
Их обоих волновала музыка, в особенности плясовые мотивы, танцы.
- Боже,какяплясалаэтоттанец!-вскричалаоднаждыБрике,
заливаясь слезами.
Пришлось перейти к иным развлечениям.
Брике капризничала, требовала ежеминутнозеркало,изобреталановые
прически, просила подводить ей глаза карандашом, белить ирумянитьлицо.
Раздражалась бестолковостью Лоран, которая никак не могла постигнутьтайн
косметики.
- Неужели вы не видите, - раздраженно говорила головаБрике,-что
правый глаз подведен темнее левого. Поднимите зеркало выше.
Она просила, чтобы ей принесли модные журналы и ткани,изаставляла
драпировать столик, на котором была укреплена ее голова.
Она доходила до чудачества, заявив вдруг сзапоздалойстыдливостью,
что не может спать в одной комнате с мужчиной.
- Отгородите меня на ночь ширмой или, по крайней мере, хоть книгой.
И Лоран делала "ширму" из большой раскрытой книги,установивеена
стеклянной доске у головы Брике.
Не меньше хлопот доставлял и Тома.
Однажды он потребовал вина. И профессор Керн принужден былдоставить
ему удовольствие опьянения,вводявпитающиерастворынебольшиедозы
опьяняющих веществ.
Иногда Тома и Брике пелидуэтом.Ослабленныеголосовыесвязкине
повиновались. Это был ужасный дуэт.
- Мой бедный голос... Если бы вы могли слышать, как я пела раньше!-
говорила Брике, и брови ее страдальчески поднимались вверх.
Вечераминанихнападалораздумье.Необычайностьсуществования
заставляла даже эти простые натурызадумыватьсянадвопросамижизнии
смерти.
Брике верила в бессмертие. Тома был материалистом.
- Конечно, мы бессмертны, - говорила голова Брике.-Еслибыдуша
умирала с телом, она не вернулась бы в голову.
- А где у вас душа сидела: в голове иливтеле?-ехидноспросил
Тома.
- Конечно, в теле была... везде была... - неуверенно отвечалаголова
Брике, подозревая в вопросе какой-то подвох.
- Так что же, душа вашего тела безголовая теперь ходит на том свете?
- Сами вы безголовый, - обиделась Брике.
- Я-то с головой. Только она одна у меня и есть, - не унималсяТома.
- А вот душа вашей головы не осталась натомсвете?Поэтойрезиновой
кишке назад на землю вернулась? Нет, - говорил он уже серьезно, -мыкак
машина. Пустил пар - опять заработала. А разбилась вдребезги - никакой пар
не поможет...
И каждый погружался в свои думы...
НЕБО И ЗЕМЛЯ
Доводы Тома не убеждали Брике. Несмотря насвойбезалаберныйобраз
жизни, она была истой католичкой. Ведя довольно бурную жизнь, она не имела
времени не только думать о загробном существовании, нодажеиходитьв
церковь.