Мыкак-тосразусблизилисьс
нею.Послечетвертоговизитаяпредложилейпосмотретьлежащийна
письменном столе портрет моей невесты. "Я женюсь на ней,еслиполучуее
согласие", - сказал я. Она подошла к столуиувидалананемнебольшое
зеркало; взглянув на него, она рассмеялась и сказала: "Я думаю...онане
откажется". Через неделю она была моей женой. Эта сцена недавно пронеслась
передо мной во сне... Бетти умерла здесь, в Париже. Вы знаете,яприехал
сюда из Америки как хирург вовремяевропейскойвойны.Мнепредложили
здесь кафедру, и я остался, чтобы жить возле дорогой могилы. Моя жена была
удивительная женщина...
Лицо головы просветлело от воспоминаний, но тотчас омрачилось.
- Как бесконечно далеко это время!
Голова задумалась. Воздух тихо шипел в горле.
- Прошлой ночьюявиделвоснемоегосына.Яоченьхотелбы
посмотреть на него еще раз. Но не смею подвергнуть его этомуиспытанию...
Для него я умер.
- Он взрослый? Где он находится сейчас?
- Да, взрослый. Он почти одних лет с вами или немного старше.Кончил
университет. В настоящее время должен находиться в Англии, усвоейтетки
по матери. Нет, лучше бы не видеть снов. Номеня,-продолжалаголова,
помолчав, - мучают не только сны. Наяву меня мучаютложныечувства.Как
это ни странно, иногда мне кажется, что я чувствую своетело.Мневдруг
захочется вздохнуть полной грудью, потянуться, расправить широко руки, как
это делает засидевшийся человек. А иногда я ощущаюподагрическуюбольв
левой ноге. Не правда ли, смешно? Хотякакврачуэтодолжнобытьвам
понятно. Боль так реальна, что я невольно опускаю глаза внизи,конечно,
сквозь стекло вижу под собою пустое пространство, каменныеплитыпола...
По временам мне кажется, что сейчас начнется припадок удушья,итогдая
почти доволен своим"посмертнымсуществованием",избавляющимменя,по
крайней мере, от астмы... Все это чисто рефлекторная деятельность мозговых
клеток, связанных когда-то с жизнью тела...
- Ужасно!.. - не удержалась Лоран.
- Да, ужасно... Странно, при жизни мнеказалось,чтояжилодной
работой мысли. Я, право, как-то не замечал своего тела, весь погруженный в
научные занятия. И только, потеряв тело, я почувствовал, чегоялишился.
Теперь, как никогда за всю мою жизнь, я думаю о запахах цветов,душистого
сена где-нибудь на опушке леса, о дальних прогулках пешком, шумеморского
прибоя... Мною не утеряныобоняние,осязаниеипрочиечувства,ноя
отрезан от всего многообразия мира ощущений. Запахсенахорошнаполе,
когда он связан с тысячью других ощущений: и запахом леса,искрасотой
догорающей зари, и с песнями лесных птиц. Искусственные запахи не могли бы
мне заменить натуральных. Запах духов "Роза" вместоцветка?Этотакже
мало удовлетворило бы меня,какголодногозапахпаштетабезпаштета.
Утратив тело, я утратил мир, -весьнеобъятный,прекрасныймирвещей,
которых я не замечал, вещей, которые можно взять, потрогать,ивтоже
время почувствовать свое тело, себя.
Утратив тело, я утратил мир, -весьнеобъятный,прекрасныймирвещей,
которых я не замечал, вещей, которые можно взять, потрогать,ивтоже
время почувствовать свое тело, себя. О, я бы охотно отдал мое химерическое
существование за одну радость почувствовать в своей руке тяжестьпростого
булыжника!Еслибывызнали,какоеудовольствиедоставляетмне
прикосновениегубки,когдавыпоутрамумываетемнелицо.Ведь
осязание-это единственная для меня возможность почувствовать себявмире
реальных вещей... Все, что я могу сделать сам, этоприкоснутьсякончиком
моего языка к краю моих пересохших губ.
В тот вечер Лоран явилась домой рассеянной и взволнованной.Старушка
мать, по обыкновению, приготовила ей чай с холодной закуской, ноМарине
притронуласькбутербродам,наскоровыпиластаканчаюслимономи
поднялась,чтобыидтивсвоюкомнату.Внимательныеглазаматери
остановились на ней.
- Ты чем-то расстроена. Мари? -спросиластарушка.-Бытьможет,
неприятности на службе?
- Нет, ничего, мама, просто устала и голова болит... Я лягу пораньше,
и все пройдет.
Мать не задержала ее, вздохнула и, оставшись одна, задумалась.
С тех пор как Мари поступила на службу, она оченьизменилась.Стала
нервная, замкнутая. Мать и дочь всегда были большими друзьями. Междуними
не было тайн. И вот теперь появилась тайна.СтарушкаЛоранчувствовала,
что ее дочь что-то скрывает. На вопросыматериослужбеМариотвечала
очень кратко и неопределенно.
-УпрофессораКернаимеетсялечебницанадомудляособенно
интересных в медицинском отношении больных. И я ухаживаю за ними.
- Какие же это больные?
- Разные. Есть очень тяжелые случаи... - Мари хмурилась ипереводила
разговор на другие темы.
Старушку не удовлетворяли эти ответы.Ионаначаладаженаводить
справки стороной, но ей ничего не удалось узнать, кроме того, что уже было
известно от дочери.
"Уж не влюблена ли она в Керна и, быть может, безнадежно, безответа
с его стороны?.." - думала старушка. Но тут же опровергала себя:еедочь
не скрыла бы от нее своего увлечения. И потом, разве Мари нехорошенькая?
А Керн холостяк. И если бы только Мари любила его, то, конечно, и Кернне
устоял бы. Другой такой Мари не найтивовсемсвете.Нет,тутчто-то
другое... И старушка долго не могла заснуть, ворочаясь навысоковзбитых
перинах.
Не спала и Мари. Погасив свет, чтобы матьеедумала,чтоонауже
спит. Мари сидела на кровати с широко раскрытыми глазами.Онавспоминала
каждое слово головы и старалась вообразитьсебянаееместе:тихонько
касалась языком своих губ, неба, зубов и думала:
"Это все, что можетделатьголова.Можноприкуситьгубы,кончик
языка.