Каждое было воплощенным
стремлением к смерти, было страстным, мучительным признанием бренности, и ни
одно, однако, не умирало; каждое только менялось, рождалось вновь,получало
новое лицо, и все это без всякого промежуткаво временимежду тем и другим
видом. Все этиобразы и лица то находились в покое, то текли,рождали друг
друга,плыли куда-то исливались вместе, а над всем этим потоком постоянно
лежало что-тотонкое,бесплотное ивсе-такиимеющеесубстанцию,словно
тонкоестекло или яйцо, словнопрозрачная кожа, или скорлупа, или маска из
воды, и эта маска улыбалась, и этой маской было улыбающееся лицо Сиддхартхи,
которого он, Говинда, в эту самую минуту касался своими губами. И эта улыбка
маски, эта улыбка единства над стремительным потоком образований, эта улыбка
единовременности над тысячами рождений и смертей, эта улыбка Сиддхартхи была
точь-в-точьтакаяже,кактатихая,тонкая,непроницаемая,нето
благосклонная,нетонасмешливая, мудрая, имеющая тысячу оттенков, улыбка
ГаутамыБудды,которуюон,Говинда, сотни разсозерцал с благоговением.
Так,-- сознавал Говинда,-- могут улыбаться только Совершенные.
Уженесознавая,существует ли время, продолжалось ли это созерцание
один миг или целый век, не зная даже, существует ли действительно Сиддхартха
илиГаутама, Я иТы,словно пронзенный насквозьбожественной стрелой, от
которой сладка и рана, до глубины душипотрясенный и очарованный -- Говинда
еще сминуту простоял, склонившисьнадтихим лицом Сиддхартхи, которое он
толькочтопоцеловал,котороетолькочтобылоаренойвсевозможных
образований,зарождений и существований. Теперь, послетого,как подего
поверхностью снова сомкнулась глубина множественности, это лицо приняло свое
прежнеевыражение.Сиддхартхаопятьулыбался-- тихой,чутьзаметной,
кроткойулыбкой,нетоисполненнойдоброты,нетонасмешливой--
точь-в-точь, как улыбался он, Возвышенный.
Низко поклонилсяемуГовинда. Слезы,которых он даже нечувствовал,
струились по его старому лицу. Ярким пламенемгорело вего сердцечувство
глубочайшей любви, смиреннейшего поклонения. Низко-низко поклонился он -- до
самой земли-- перед неподвижносидящим, чья улыбка напомнила ему все, что
он когда-либо любил в своейжизни, что когда-либо в его жизни было для него
дорого и священно.